Растяпа. Хождение в пятую власть

Из груди Федора вырвался смешок, и он прижал кулак ко рту, чтобы не разразиться неудержимым хохотом.

Между тем, подвыпившая секретарша продолжала мурлыкать:

– Тогда у тебя откроется Третий глаз и заговорит подсознание. И возможно, если улыбнется Фортуна, ты сможешь понять значение линий на руке и предсказывать судьбу.

Признаться, чувствовал себя ужасно глупо – пялиться на ладонь ее холеной руки, стараясь выгнать из головы, назойливо вертящиеся слова «чушь собачья». Слова не желали уйти – тем более, Акулич то и дело хихикал, а Селезнева презрительно фыркала.

– Ты что-нибудь видишь? – спросила секретарша меня после минут пяти глазения.

– Да, вижу, – ответил я. – Вас в белом платье. Наверное, скоро будет свадьба.

Кто слышал, прыснули.

Я кротко попросил:

– Пожалуйста, не мешайте – вы нарушаете вибрацию пространства ясновидения.

Секретарша вырвала свою руку, в глазах ее полыхнул гнев:

– Я замужем!

Так кто же встал первым из-за стола?

Мысли мои вновь унеслись через пространство и время, на дачу лесников.

Помнится, Лена вдруг предложила:

– А кто хочет увидеть будущее в магическом шаре?

Кварцевый шар этот на кварцевой же подставке преподнесли Селезневой на южноуральском заводе «Кристалл», и он стоял за стеклом в шкафу нашего кабинета сельхозотдела.

Все кинулись…. Да, молодежь подскочила из-за стола, чтобы в искаженном в муть пьезопространстве постичь судьбы свои.

А я сидел… Точно помню. Потом сказал:

– Последствия наших поступков всегда так сложны, так разнообразны, что предсказание будущего – невероятно трудная задача.

Поэтому Лена, когда немного улеглись страсти, проворковала:

– Уважаемый Анатолий, будьте любезны так: загляните внутрь шара… внимательно, не торопясь…. и потом скажите мне, что вы там видите.

Я склонился над «магическим» шаром и напряженно уставился на него, от души желая увидеть что-нибудь в искаженном пространстве. Но все старания были напрасны.

Молчание затягивалось.

– Ну что? – с деликатным нетерпением поинтересовалась моя наставница. – Видишь что-нибудь?

От духоты и выпитого кружилась голова. Решил притвориться:

– Вижу что-то темное… м-м-м…

– На что оно похоже? – прошептала Селезнева. – Подумай, не спеши.

А я как раз в спешке старался что-то изобрести.

– Это книга, – уверенно заявил.

– Вот как! – воскликнула Лена. – Ты пишешь стихи? Рассказы? Желаешь издать свою книгу?

– Нет, – твердо ответил, – ничего не пишу.

– Слава Богу! – Лена вздохнула. – А то я подумала…. Графоман никогда не станет настоящим журналистом – запомни!

До меня не сразу дошла абсурдность этого заявления.

Солнце уже коснулось леса, позолотив верхушки деревьев, заливая небо кровавым цветом, кладя в саду длинные черные тени.

Наверное, завтра будет ветрено, – подумал, а потом поправился – там увидим!

Или не увидим, что тоже не исключено. Служба в погранфлоте приучила всегда быть в готовности к смерти. Во всяком случае – радоваться жизни без всякого повода.

Сделал глубокий вдох-выдох и попытался расслабиться, отогнав все мысли. Когда удалось, почувствовал: будто с меня свалился груз килограммов на пятьсот. Даже показалось, что могу летать. И должен!

Тут так некстати голос мальчишки у садовой калитки:

– Дядя Толя! Дядя Толя! К вам пришли!

Я поднялся и подошел:

– Привет, Серега! Кто пришел? Где пришел?

– За нашим забором тетка стоит – вас спрашивает.

– Хм.

Карие глазенки пацаненка блестели, мордашка лукаво сияла.

– Не врешь?

Довольно скоро выяснилось, что «тетка» – это Тома из нашей редакции, сотрудник промышленного отдела. Между прочим, замужняя дама, присутствовавшая на даче лесников вместе с супругом. Что привело ее сюда, поздним вечером, одну?

– Я хочу быть у тебя первой.

Не совсем тот ответ, что хотелось услышать.

– То есть?

– Я так полагаю: у тебя ни с кем ничего еще не было в редакции?

– Э, погоди-ка! Ты соображаешь, что говоришь?

– Надеюсь, ты – воспитанный человек и не откажешь даме.

– М-м… не слишком уверен. Ну, а как насчет того, что я люблю свою жену?

Тамара едва заметно улыбнулась, покачав головой.

– Для меня это ровным счетом ничего не значит. Я сама состою в браке и не имею ни малейшего желания разводиться. Тут другое: хочу быть у тебя первой. Когда в редакции начнут судачить, я уже буду иметь свое собственное мнение. И не стоит упрямиться….

Решимость, читавшаяся на ее лице, подтверждалась стальными нотками в голосе.

Я умудрился стереть с лица недоумение и даже выдавил подобие сочувственной улыбки.

– А как насчет – мы просто друзья?

– Я не собираюсь за тобой ухлестывать. Не нужно воздвигать против меня оборонительных рубежей – мы просто перепихнемся… и разбежались.

М-дя… похоже не удастся уклониться. К тому же, противление может испортить имидж. Так что расслабься, мальчик, и получи удовольствие.

Задумчиво покусал губу, прикидывая – куда вести даму? Наконец, решил:

– Учитывая обстоятельства…. пойдем, я познакомлю тебя с родителями.

– Ага? Ну, ладно….

Мы пошли. Внезапно Тома улыбнулась каким-то своим мыслям и покосилась на меня.

– Как ты меня представишь?

– Скажу – коллега из редакции, которой негде сегодня ночевать.

– А, понимаю! Мои предки тоже в восторге от того, где я работаю. Почему ты пошел в журналисты с инженерным дипломом? Мне это кажется неразумным.

– Райком направил.

– Ага, понятно! Потом ВПШ и долой Семисынова?

– Меня редакторское кресло не прельщает.

– Кстати, ты неплохо пишешь.

– Спасибо, Тома! Хочу тебя кое о чем попросить.

Гостья внимательно посмотрела на меня.

– Хвали почаще мои материалы – это поддержит мою уверенность. Лена Селезнева, как злобная мачеха, их только хает и правит – пытается сделать из меня Аграновского.

– Это от зависти: ты пишешь прекрасно, – напыщенно сказала Тома.

Представляя гостью родителям, как мог, старался сохранить внешнюю невозмутимость, но это плохо мне удавалось.