Растык Невезучий

– Складно поешь. Вот, только, мил человек, не мог этот аппарат столько денег выдать – нет в его программе такой функции, - щегольнул недюжинной эрудицией авторитет. – Получается, ты ломанул чужой агрегат, и нанес материальный ущерб уважаемым людям. Не говоря о том, что на чужой территории промысел организовал.

 Правильно я угадал причину неприятностей - игровой автомат «скручен» и безбожно занижает выдачу, но от этого мне сейчас не легче. Идти в отказ – могут и покалечить, выбивая признание, и поэтому надо срочно выдать правдоподобную версию. Тратить на каких-то проходимцев капсулу с энергией, с таким трудом добытую, очень не хочется.

 - Извините, не знал, что уважаемые люди занимаются игровыми столбиками. Если бы ведал о том – близко не подошел бы. Готов рассмотреть вопрос о компенсации. Можно узнать, с кем имею дело?

 Ответил не главный, а второй игрок в нарды. Невысокий лысоватый господин с зачетным горбатым шно… носом.

– Али Ленкоранский - слышал?

 Конечно же, я просто обязан был слышать об этом легендарном авторитете сельского разлива! Учитывая, что я до сих пор имени здешнего президента России не знаю, то такое знание у меня по определению отсутствует.

– Нет, не слышал, я здесь недавно, почти никого не знаю - честно признался, чтобы не переводить разговор в русло криминальных понятий. – О Давиде краем уха слышал. Вы не с ним работаете?

 Ох, некстати я упомянул грузина – главный, а это и оказался тот самый Али Ленкоранский, по кличке Талыш, чуть не психанул услышав это имя, но сдержался, лишь выругавшись на своем языке. То, что ругался – понятно по экспересивности монолога и жестам.

– Давид – отродье шайтана! Пёс черный, – неожиданно точно угадал или почувствовал истинную сущность конкурента господин Талыш.

Последняя фраза на русском – чтобы мне понятнее было.

– Как ты вскрыл аппарат. Где инструмент? – Али остыл и вернулся к насущной теме обсуждения.

– Зачем вскрывать? Это слишком заметно и не очень удобно, и вообще тянет на статью. Оно мне надо? Прикладываем два магнита в определенных местах, и программа сама дает сбой. Только подставляй стаканчик под жетоны.

 Конечно, я помню, что здесь монеты, а не жетоны, но оговорка нужна, чтобы зацепить внимание – на перспективу. Разносторонний специалист по любым автоматам больше ценится. Работать на бандитов не собираюсь, ни при каких условиях, но сейчас выгодно их заинтересовать моими способностями. Главное разрулить острую ситуацию, а там уже легче будет. Соскочить мы всегда успеем.

– Так просто? Обычные магниты? – удивился лысый, не забывая отхлебывать ароматный чай из стакана. Мне даже отсюда запах чувствуется.

– Нет, обычные не подойдут. Нужны специальные мощные, они в компьютерах используются для записи на лазерные диски.

– Покажешь? – заинтересовался Али-Гусейн, человек-бассейн. Это я не вслух шучу, ежели чего.

Развожу руками – мол, выбросил. От греха подальше, когда повязали меня братья-молодцы.

– А это что?

Твою дивизию! Это же шарики от подшипника, в коробке из-под спичек. Причем, с рунами. Совсем забыл о них.

– Это… это кислородный клапан.

– ??

Недоуменное молчание в ответ. Не удивительно, я сам только что, впервые, узнал о существовании таких замечательных свойств у самого обычного стального шарика.

 - И для чего нужен такой клапан?

– Чтобы перекрывать кислород. Открыл кто-то слишком широко рот, а мне, например, не нравится громкость или содержание послания. Вот этим шариком и перекрывается доступ кислорода к голосовым связкам. Правда, извлечь обратно его можно только хирургическим путем.

Али-Гусейн откровенно лыбится, лысый похоже никак в толк не возьмет о чем речь.

– Был у меня знакомец, он половинку лезвия «Нева» под языком прятал. И ловко плевался им метров на пять, - пояснил знаток тюремных боевых стилей своему плешивому подельнику. – Ты тоже шариками плеваться будешь?

 - Могу продемонстрировать. Позвольте ваш замечательный стаканчик, он все равно уже пустой! Стоимость добавите к моему долгу, если результат не впечатлит.

 Размышляю куда же пристроить мишень, и неожиданно решаю немного отомстить тому быку, что меня по почкам и печени охаживал.

– Давайте на голову поставим ему, - указываю на жертву, злорадно отмечаю, как побледнел, а потом налился кровью взбешенный охранник.
– А я с другого конца зала собью этот хрустальный сосуд шариком, не задев подставки.

 Громила порывается придушить меня, как говорится, не сходя с места, но развеселившиеся начальство одобряет эксперимент. Правда, стакан на голову поставить не решились, а поместили его на ладони на вытянутой руке все того же бугая.

Вильгельм Тель разочарованно развернулся обратно к стенке гроба.

Второй напарник с веселым любопытством принялся комментировать наш опасный эксперимент:

– Гы-гы. Бурый, с тебя памятник алкашу, просящему на опохмел, можно лепить. И поставить где-нибудь в Анапе на набережной – сто пудово деньги кидать будут.

– Урою гастролера, - мрачно обещает держатель мишени, и почему-то верится, что он говорит искренне.

– Ты рот широко не открывай, - порекомендовал жертве эксперимента. – Я ведь, могу по привычке и в пасть шарик бросить. А хирурга здесь нет – можем до больнички и не довезти.

– Хватит базлать. Демонстрируй – общество ждет, - прервал нашу веселую перепалку Али ибн Ленкоранский.

– Дзинь, - весело отозвался станкан, разлетаясь осколками. Даже поворачиваться не стал, бросил с пол-оборота одним движением кисти, и закономерно попал. Можно было не метиться – на таком расстоянии совмещение рун гарантированно дает попадание.

 Не стоит думать, что я сознательно нарываюсь на неприятности. Произвести впечатление и зарекомендовать в такой ситуации очень сложно. И внешний вид у меня неподобающий – некоторые бомжи цивильнее выглядят, чем я в старом тулупе с чужого плеча. И попался глупо – поэтому нужно резко восстановить авторитет, а в криминальной среде лучше всего воспринимают агрессию, как признак силы. Конечно, не стоит перегибать – иначе будешь выглядеть, как знаменитый Промокашка из старого фильма.

 И выбор цели для насмешки тоже не случаен. Во-первых: мне реально не нравится, когда меня бьют в бока без уважительной причины и без острой необходимости. Второй качок меня, к слову, ни разу меня не пнул – только этот старался, причем с явным удовольствием. Из этого вытекает во-вторых: даже среди уголовников и бандитов, а это, как ни странно, немного разные понятия в наше время, даже среди них упыри и патологические садисты ни любовью ни уважением не пользуются. Мои расчеты оказались точными – над, раскрасневшимся от бешенства, Имраном с удовольствием подтрунивали, а мне даже симпатизировали, может потому что сочувствовали – врага я нажил на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, с такими, как он невозможно иметь нормальные отношения в принципе – или он тебя согнет, или ты его.