Ратник
Шрифт:
— Колдун? Какой колдун?
— А ты не слышала? Сказывают, будто он душу древнего воина вселил в тело отрока.
— Дура ты дура, — с явными нотками сожалениями ответила собеседница. — И не стыдно такое тут сказывать? Святое место!
— А что дура то?
— А кто как не дура? Разве может какой колдун такое сотворить может? Нет! Вздор сие есть и ересь! Туляки всю осаду молили Господа нашего о помощи. Об избавлении. О спасении. И он откликнулся на молитвы их.
— Но дивно то как…
— Неисповедимы пути Господни! — торжественным голосом произнесла звонкая женщина.
—
— Матушка сказывает, что сразу на небо. Ибо юн и пожертвовал собой ради спасения других.
— Так не по доброй воле.
— А кто тебе такую глупость сказал?
— Так… как же иначе?
— Истину тебе говорю — молился тот отрок истово. И добровольно пожертвовал своей жизнью, дабы спасти близких ему людей.
— Поди ж ты! Брешешь небось?
— Вот те крест!
— Воистину велик Господь наш Вседержитель! Экое дело сотворил. Сказывают, будто воин тот — витязь славный. И как душа его в тело отрока попала, то стал оно силу набирать чудно.
— Так и есть… так и есть…
— Вольга Святославич, не иначе.
— Типун тебе на язык! — воскликнул третий женский голос. — Как ты куриная твоя башка вообще подумала только, что славный воин от змея рожден? Ведь сие есть богопротивные сказки! Ересь! Это что же получается? Господь наш, отозвавшись на искренние молитвы честных христиан, и прислал им дьявольское отродье?! Вот же полоумная баба!
— А кого тогда?
— Ясное дело кого! Всеслава Брячиславича, старинного князя полоцкого. Али не слышала, как отрок тот с волками управился? Али не слышал, как волколака словом и молитвой усмирил и с тех пор волчата того волколака цельный год службу при нем несли? Да и в бою яр. Учен. Прозорлив.
— Так где Полоцк, а где Тула? — недоуменно спросила первая женщина.
— А кто ведает о том, где его прах покоится? Вот! А вот витязь то был славный. Степь, сказывают, в страхе держал.
— А почему Всеслав?
— А кто же еще?
— Мало ли витязей на земле русской было?
— Матушка сказывала — Всеслав, значит Всеслав…
— Матушка значит, — тихо-тихо произнес себе под нос Иоанн Васильевич и, махнув рукой, призывая своего спутника следовать за ним, отправился к воротам монастыря.
Эти болтушки ему были без надобности. Тем более, что все что надо, он и так выяснил. Не уймется, значит Макарий. Или это не он?
— Государь? — спросил его спутник, что также слышал этот разговор, когда Иван Васильевич замешкался. — Может этих взять, да потолковать с ними?
— Сам то слышал такие россказни ранее?
— На торговых рядах разное болтают. И такое дня два как проскакиевает.
— Пойдем, — раздраженным тоном произнес царь. Ему очень не понравилось то, что о столь опасных вещах он случайно узнал. Да и как?! Сам подслушал!
Четверть часа спустя, приняв пару чарок хмельного для восстановления душевного спокойствия, он заявился к своей супруге. Вошел. Молча сел. И уставился стеклянным взглядом в пустоту перед собой.
Женщины, что постоянно вились вокруг царицы, спешно покинули покои. И Анастасия, подойдя к мужу сзади, начала максимально нежно и осторожно массировать ему шею и
голову.— Сказывай, что случилось?
— Болтают всякое…
— Мало ли кто болтает…
— Люди болтают…
— О чем ты?
— А ты еще не слышала? Кумушки уже судачат на улицах города, что Андрейка тот из Тулы — это вовсе не Андрейка. А возрожденный Божьей волей в теле отрока Всеслав Брячиславович, старинный князь Полоцка.
— Чего?! — ошалело переспросила супруга, прекратив на время делать массаж и замерев в полном недоумении.
— И возродился он не из-за происков колдуна, али волхва, а молитвой туляков по Божьей воле. На защиту их от степных разорителей…
Царица подвисла.
Всеслав Брячиславович Полоцкий был достаточно известной фигурой, среди высокородных персон Руси. Правнук Владимира Святого и Рогнеды. Старинный Рюрикович. Правитель Полоцка, при котором тот расцвел. Строил храмы, крепил города и развивал торговлю. И даже какое-то время был Великим князем Киевским, стоя над всей Русью, но пал в борьбе с Владимиром Мономахом.
Поговаривают даже, что он был оборотнем. Причем оборачиваться Всеслав мог по доброй воле, правда не ясно в кого — в волколака или берендея[2]. Сам Иоанн Васильевич в этой не верил, однако, очень популярные слухи гуляли о том среди народа.
Кто его мать — не ясно.
Кто его супруга — тоже.
Даже имен не сохранилось. Сказывали только, будто бы мама его была волхвицей, а супруга — княжной иноземной. Но это неточно. Путаницы немало… Однако суть не в этом. По всему выходило, что церковь не отступила. Она продолжила свою игру. Только иначе — исподволь.
Руководству митрополии категорически не понравилось то, что народная молва начала пиарить какого-то там колдуна. Ведь как получалось? Колдун кого-то там призвал. И этот кто-то сразу начал делами добрыми прославляться.
Непорядок.
Вот и придумав наспех легенду, пустили ее по толпе. Чтобы не терять репутацию в глазах народа. А, напротив — укреплять ее. Что, дескать, православные молитвой своей истовой вымолили у Всевышнего помощь. Что это, как не чудо? Причем не в старинных сказаниях, а живое и настоящее. То, которое можно потрогать руками.
А значит, что? Правильно. Молиться нужно усерднее…
— И что мне с этим делать?
— Ничего.
— Как ничего?
— Этим летом, как тебе воевода сказывал, Андрея пошлют в поход. Пусть проявит себя.
— Ты знаешь, сколько краски он на днях в Тулу привез?
— Не важно.
— Почему?! — воскликнул Иоанн Васильевич, обернувшись.
— Милый, молва народная опасна. Слухи говорят, будто бы он древний витязь, который защитит людей от степи. Но сплетни быстро протухают. Если Андрей быстро не сможет больно ударить степь, то интерес к нему поостынет. И все вернется на круги своя. В конце концов не он сам про себя все это выдумывал.
— А если он сумеет показать зубки?
— Тогда тем более не важно сколько он принес краски. Всеслав был славным воеводой. Умелым. Это намного важнее и ценнее любой краски. Или у тебя много толковых воевод? Таких, чтобы не местничали да под себя гребли, и супостатов били?