Ратник

Начинать стрелять в этих «ламеллярных» всадников тоже не имело никакого смысла.

Все воины красовались в доброй броне. Такую стрелой не возьмешь. А в лошадей в степи стреляли редко и неохотно. Ведь свалить лошадь стрелой было сложно. Очень сложно. Да и то, только стреляя сбоку и норовя перебить сонную артерию или пробив легкие, али задев сердце, побившись через ребра. Что весьма непросто. Особенно для тех луков, которые использовали в массе степняки. И тех наконечников, которые у них имелись под рукой. В лобовом же профиле, несущийся на тебя конь представлял собой слабо уязвимую цель. Да и вообще — стрельба по лошадям не являлась тем, что практиковали в степи. Ибо частенько это являлось глупостью[1]. Как и в данном случае.

Если бы «ламеллярные» всадники собирались атаковать, то затевать перестрелку на такой короткой дистанции и без маневра означало верный способ встретить свою смерть с луком в руке. Такой натиск нужно принимать со щитом наготове и каким-либо холодным оружием.

Но никто из ногайцев о том и не подумал. Меньшими силами нападать на больших? Для степи это полный и качественный абсурд. Так не воевали. А мыслят люди в парадигме своего мировоззрения, будучи его заложником. В их глазах эти «ламелляры» должны были лишь обозначить атаку и начать отходить, спровоцировав их на преследование. Они же, воспользовавшись этим «окном», могли попытаться сами оторваться, рванув вдоль берега. Поэтому и ждали, стараясь не спровоцировать, дабы не ввязаться в «собачью свалку» прямо под носом у больших сил неприятеля.

Однако что-то пошло не так…

Сначала эти воины завыли волками, что заставило нервничать лошадей. Очень уж они не любят волков. И не то, что запах, но и даже вид их или вой заставляет коней изрядно нервничать и пытаться «свалить подальше».

Потом, внезапно, неприятель не отвернул, а ударил в копья. Да не обычно, а по-хитрому, с упоров. Выбивая самых сильных и крепко снаряженных воинов ногайцев из седел. Ведь в первую линию становились самые опытные и лучше снаряженные бойцы…

Минута не прошла, как паника захлестнула отряд супостатов. Ведь, получалось, что их связали боем. И вот-вот выскочат подкрепления урусов. Хотя они и сами хорошо справлялись. Слишком хорошо…

Андрей весь этот план боя продумал и взвесил. И действовал, конечно, с определенной долей риска. Однако весьма умеренной.

Его же люди увидели совсем другое.

В их глазах их предводитель пер вперед как носорог. Который, конечно, подслеповат, но при его живой массе это уже не его проблемы. То есть, вломился наобум и сходу разбил превосходящие силы неприятеля. Являя и воинское мастерство вполне приличного уровня, и храбрость близкую к отчаянной.

Но главное совсем не это.

Главное то, что он им раз за разом демонстрировал, что Высшие силы на его стороне. А это в те годы все еще значило очень много, если не все. Как там пелось в шутливой песне? А что такое рыцарь без любви, и что такое рыцарь без удачи. Любовь — ладно. Это романтический привет из от советского романтизма. А вот удача — это серьезно. Ибо ничто так не говорит о поддержке человека Высшими силами, как удача. Андрей же являл ее последовательно и устойчиво.

И первый бой.

И второй бой.

И третий бой.

И три победы подряд. Причем если первую еще можно было как-то списать на случайность, да и противник не выглядел сильным. То уже вторая вызывала уважение. Хитрость? Хитрость. Ну и что с того? Победили же. Сейчас — так и вообще в лоб. Лицом к лицу. На более чем вдвое больший по численности отряд. И снова победа. Причем решительная. И почти без потерь.

Так что, если в начале похода воины воспринимали гуляющие по Туле слухи как удобное объяснение странностей Андрей, то теперь они в них верили. Также крепко как будто они и не слухи вовсе, а самая что ни на есть достоверная информация.

Это было и плохо, и хорошо.

Хорошо, потому что эти люди потихоньку трансформировались в его людей. Без дураков. По-настоящему его. Ведь эти победы и их победы, тоже. Но не просто так, а под началом и благодаря удаче Андрея, с которым они связывали и свой успех, и свою удачу. И слухи эти были в руку. Ведь намного приятнее осознавать, что к победе тебя ведет не твоя ровня-выскочка, а древний, прямо-таки легендарный Рюрикович… герой из старин.

В этом плане все было стандартно и обыденно. Именно так формировались лично преданные дружины в глубокой древности. Именно так сколачивались крепкие банды наемников в Новое время. Именно так получались слаженные коллективы, которые оставались спаянными и вне войны в XXI веке. Совместное любование смертью сближает невероятно. Особенно если вам удается раз за разом наподдать ей доброго пинка.

Плохо же потому, что волей-неволей Андрей с каждым своим шагом подтверждал слухи. Но забиться в угол и не отсвечивать он не мог. В ситуации, когда бежать некуда, а тебя обложили флажками как волка, есть только один путь — вперед. То есть, активно действовать, непрерывно бежать вперед, чтобы не выпасть с этого «корабля современности». И, прежде всего, зарабатывать репутацию. Ибо она казалась ему основным механизмом защиты…

* * *

— Немыслимо! — воскликнул сотник.

— Да он с ума спятил! — поддакнул ему десятник.

Все старшины города шумели.

Данила собрал их на встречу у воеводы, чтобы обсудить итоги эрзац-переговоров «без галстуков», которые он от их имени провел с Андреем. Пригласили на мероприятие еще и отца Афанасия. Лично воевода пригласил.

Собрались они значит. Тут-то им и обозначили условия примирения. Что они де должны простить своих должников-боевых товарищей и более так не озоровать. Причем Данила особенно пояснил важный момент — сказано все это было прилюдно. Так что уже если и не все помещики Тулы о том ведают, то скоро это точно станет именно так.

— Сопляк!

— Мерзавец!

Продолжали яриться старшины под грустным взглядом воеводы.

Тому до их мелких страстишек и интересов дела не было. Ему требовалось рапортовать царю об успехах, об улучшениях и так далее. И, положа руку на сердце, Андрей ему нравился. Он никому не морочил голову, предпочитая не болтать, а действовать. Причем действовать быстро и решительно. И не жадничал, охотно вкладывая свои средства в полк. Эти же… вот уж точно — мироеды. Как свора собак разлаялись…

Наконец воеводе это все надоело и он, хлопнув по столу рукой гаркнул:

— Тихо!

Все замолчали и уставились на него.

— Тише, — повторил он мягче. — А что отче скажет?

Отец Афанасий покачал головой и усталым тоном произнес:

— Я бы сказал, что алчность смертный грех, но, мню, тут дело в том, что други мои, вы за деревьями не видите леса.

— Что это значит?! — раздраженно воскликнул один из сотников.

— Сколько Андрей подарил полку коней?

— Сто тридцать два, — ответил воевода, который эти вещи отслеживал, — если считать с теми, что привел Данила.