Равнение на президента!

– Молчи, ублюдок. Сейчас президент подъедет, ты мне еще замечания делать будешь! Будто я тебя сам через жопу рожал! Недоносок!

– Да ты че, бать, ругаешься-то? Ты не нервничай.

– Молчать. Шей давай!

Снова открылась дверь, и на пороге появилась все та же женщина. Генерал-лейтенант воскликнул:

– Маня, ну что тебе нужно?!

– Ваня, ты меня обидел. Я больше с тобой никогда не буду.

– Да пошла ты!.. – выкрикнул генерал. – Будет она – не будет, кто тебя...

Женщина разразилась рыданиями и снова скрылась.

– Пришил?!! – вскричал Сопляков-старший.

– А то. – Сынок дернул нитку и полюбовался на произведение искусства.

Генерал посмотрел себе на пузо:

– Куда! – воскликнул он. – Куда ты пришил!

– А что такое? – Солдат стоял перед своим папаней, не зная, в чем его вина.

– Эту пуговицу надо внутрь пришивать, а не наружу! Идиот!

Сопляков-старший попробовал снять с себя пиджак, но не тут-то было – заботливый сынуля прихватил с пиджаком еще и рубаху.

– Лезвие мне! – кричал военный чин.

Сразу несколько солдат подошли к нему с перочинными ножами. Он выбрал один и стал аккуратно срезать нитки. Наконец, освободившись от одежи, генерал плюхнулся на стол и, повернувшись к свету, разложил на коленях шитье.

– Маразматики! Куда катимся, а? Истеричные женщины и сопливые молодые люди, не способные пришить даже пуговицу!

– Батя! – завыл Сопляков-младший.

– Молчи, выродок! Если я буду стоять перед президентом в семейных трусах, ты поедешь служить по полной программе туда, где пули свистят.

– Я не хотел, – оправдывался сын.

– А это не важно – хотел ты или нет.

В комнату заглянул Плющев:

– Ну че, готов?

– Да какой, на хрен, готов! – Сопляков сидел на столе в одной майке.

Маня влетела следом за Плющевым с криком:

– Ну куда же ты?

– Ну да, конечно, – тут же согласился генерал и, подхватив под руку Маню, вылетел из комнаты. Снова заглянул он через три минуты весь растрепанный и оборванный. Тем временем Сопляков уже успел нарядиться и выглядел молодцом с полным иконостасом наград по обеим сторонам.

Сопляков-старший глядел на своего кореша и не представлял, что же такое с ним случилось. А в то же время Плющев распустил галстук, согнал одного из солдат и уселся на стул, продолжая тяжело дышать.

– Какая женщина, какая женщина... – вздыхал он.

– Идиот, кортеж уже подъезжает.

– Не называй меня при подчиненных идиотом! – вспылил генерал. – Я получил эти погоны раньше тебя.

– А что толку-то? Так и остался генерал-майором.

В комнату плавно влилась довольная происходящим Маня.

– Дорогие вы мои, – пела она, – ну, теперь вот давайте выйдем к высокому гостю.

– Куда выйдем? Ты посмотри.

Плющев находился в прострации. Он расстегнул китель, и теперь все могли видеть, что рубашка генерала представляла из себя набор лоскутков.

– И ты хочешь, чтобы я в таком виде вышел к президенту?

– Ну что же я могу поделать с собою? – взмолилась Маня.

Сопляков-младший посоветовал перед сексом зачехлять ногти.

– Молчи, пацан! – воскликнул отец. – Разбираешься-то во многом, я смотрю, а пуговицу пришить не можешь.

Плющев подошел к Резинкину:

– Ты, – ткнул в него пальцем, – снимай свою рубашку!

Резинкин огляделся:

– А почему я? Вот тот вам больше подходит, – и ткнул в сидящего напротив него солдата.

– Молчи и делай то, что тебе говорят.

Резинкин снял китель, отдал генералу рубашку. Тот, кряхтя и пыхтя, залез в нее и более-менее привел себя в порядок.

– А че же, – возмущался Витек, – я теперь и президента не увижу?

– Молчать. Молись, чтоб ты после службы маму увидел, а не ушел у меня в дисбат отрабатывать за свой длинный язык. – Плющев поглядел на себя в высокое зеркало и, довольный, повернулся к Соплякову-старшему.

Маня всплеснула руками:

– Красавцы вы мои!

Все трое вышли из комнаты.

Резинкин подошел к окну и стал смотреть вниз, туда, где уже стояло несколько десятков человек, была настелена красная дорожка, девки с хлебом-солью, цветы, – вся фигня.

Маня:

– Мальчики, проходите все в конференц-зал.

Ну, само собой разумеется, срочники все поднялись и вышли из класса. Остался только Резинкин в майке и штанах. Маня сочувственно посмотрела на солдата и хотела было последовать за прибывшими бойцами округа, но Витек неожиданно поманил ее к себе пальцем. Она подошла к окну.

– Скажите, президент вот по этой дорожке пойдет? – Он встал к ней как можно ближе и невзначай обнял за талию.

– Да, – согласилась она.

Витек окинул кабинет – никого.

– Раздевайся, – страстно прошептал он.

Немолодая, но ненасытная женщина, обожающая страсть в экстремальных ситуациях, сморгнула и тут же подчинилась.

Спустя минуту Резинкин, не обращая внимания на вопли привязанной к стулу распорядительницы протокола Мани, выходил из кабинета накрашенный, на высоких каблуках и одетый в белую блузку и коричневую юбку. Чулки натягивать не стал, пошел так – с голыми, волосатыми ногами. Протопав по коридору в туалет, он смочил собственную голову и немножко прилизал височки. Теперь, вкупе с неумело наложенным, но ярким макияжем, он стоял, словно восьмиклассница. Головеночка бритая – а сейчас так модно.

Страсть увидеть президента и обида за то, что с него стянули, можно сказать, последнюю рубаху, взяли верх над всеми остальными чувствами и ощущением того, что он сейчас переходит все моральные границы.

Выпрыгнув из женского туалета и столкнувшись нос к носу с какой-то, видимо, очень перенервничавшей по поводу приезда президента дамой, Витек пискнул: «Пардон!» – и, пробежав по коридору и только пару раз споткнувшись, спустился на лифте вниз.

Вдоль красной дорожки в ожидании прибытия президентского кортежа стояла вся местная администрация, и чуть дальше можно было разглядеть огромное количество милиции в парадной форме. Несколько сотен человек по другую сторону от административного здания стояли с плакатами, на которых были только позитивные лозунги, начиная от «Добро пожаловать в Самару!» и заканчивая «Мы вас любим!».

Выскочив на крыльцо, Витек взял немного левее, не решаясь топтать дорожку, и остановился за спинами военачальников. Немного подумав, он повернулся к роскошной клумбе и, воспользовавшись тем, что глаза всех присутствующих были устремлены только на дорогу, в ту самую точку, где должен был остановиться лимузин, пристроился к девушке с букетом и, глядя ей в глаза и улыбаясь, вырвал из рук цветы, пискнув:

– Молчи, сука.

Когда он поднял голову, то увидел, что на него смотрит какой-то капитан милиции, не решаясь подойти и сделать ему замечание, так как именно в этот момент проехало несколько мотоциклистов, которые остановились поодаль, за ними последовали иномарки – одна другой здоровее – и наконец напротив дорожки остановился черный лимузин.