Равновесие Парето

Мы преодолели последние метры. Каждый последующий шаг давался мне все тяжелее и тяжелее, силы покидали меня. В саму палатку связи я практически ввалился, рискуя сбить центральную опору. Застонал, повалился на пол, с трудом перевернулся на спину. В глазах потемнело.

Я был опустошен, выжат как лимон, но даже острая резь в ступнях и раскалывающаяся голова не могли притупить получаемое блаженство от лежания на покрытой брезентом земле. И никакая сила не могла поднять меня вновь.

Олег понимающе посмотрел на меня, сам дотащил Степанова до низкой койки. Осторожно положил, как спящего младенца, и, шатаясь, побрел к стоящей в углу аппаратуре связи. Упал в крутящийся стул, грохнул локтями по столу и что-то забубнил в микрофон, вертя негнущимися пальцами рычаги настроек.

Я не слышал его слов. В моих ушах стоял звон, смешиваемый с каким-то шелестом. Я не сразу понял, что это я слышу собственное дыхание. Я видел перед глазами зеленый потолок с прямым, как стрела, швом, а также упирающуюся в этот потолок дюралевую стойку.

Я просто закрыл глаза и провалился в очередной короткий сон без сновидений.

— Игорь, просыпайся!

Я уже начинал ненавидеть свое имя, потому что именно с этим именем обращались ко мне, вырывая из спасительного забытья.

— Игорь!

Тяжелая и горячая ладонь геолога легла мне на плечо и затрясла. Пришлось разлепить глаза, затуманенным взором окидывая окружающий мир.

В глаза словно насыпали песка, они казались высушенными.

Я опустил веки вновь.

— Игорь!

На сей раз трясли сильнее и настойчивее.

— Чего тебе? — спросил я, пытаясь нырнуть в темноту забвенья.

— Пойдем со мной.

— Никуда я не пойду. Оставь меня.

— Пойдем. Я должен тебе кое-что показать.

— Не хочу. Уйди. Я устал.

— Я вызвал Большак. Скоро прилетит помощь.

— Хорошо.

— Игорь! Вставай!

Я чуть приоткрыл глаза, сквозь ресницы посмотрел на Карчевского.

— Дай еще немного полежать. Я очень устал.

— Отдохнем на том свете. Пойдем, потом будет поздно. Я покажу тебе кое-что. Это касается твоего друга, Краснова.

Я лежал и слушал свое дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Встать или нет? Надо и хочу. Надо или хочу? Раньше бы не встал, теперь не могу не встать. Что ты сделал со мной, проклятый город?

Я сел и только потом открыл глаза. Меня качнуло, но геолог был рядом.

— Давай, вставай аккуратно.

Я поднялся. Во всем теле была свинцовая тяжесть, не мое это было тело, чужое. И ноги-колодки, еле переставляю. На носках засохла кровь, они все пропитались ею. Снимать будет больно.

Я потряс головой, отгоняя накатывающую тошноту и слабость. Если бы меня не держал под руку Карчевский, я бы наверно упал. А так ничего, держусь.

Чуть в стороне, возле стола с мигающей радиоаппаратурой, на кушетке лежит Степанов. Грудь вздымается — дышит.

— Как он? — кивнул я в сторону старика.

— В сознание не приходил. Хорошо его выпили ночью. Но, думаю, выкарабкается.

— Жаль, Илья не дошел, — я вздохнул. — Он из-за меня погиб.

— Не пори чушь. Он сделал то, что нужно было сделать. Он молодец.

Я согласно кивнул. Да, геолог прав. Но горечь никуда не ушла, осталась в груди, затаилась до подходящего момента.

— Пошли. Чего показать-то хотел?

Мы вышли из палатки. Я скрипел зубами от боли, но старался не показывать это Олегу. Нечего ему думать, что я малодушничаю.

Шаги давались с трудом, я двигался как человек, недавно научившийся ходить — осторожно опуская каждую ногу на землю, стараясь равномерно переносить вес. За локоть меня поддерживал геолог, который сам того не замечая тащил меня вперед. Уж очень не терпелось ему.

Мы свернули на дорожку, ведущую к белоснежному куполу. Полуденное солнце выглядывало из-за него, как из-за снежной горы, чуть пригревало, тщетно соперничая с пронизывающим холодным ветром. Я отметил, что изо рта идет пар.

Купол навевал мысли о больнице. Чистый, белый, равнодушный. Профессиональный. Шатры и армейские палатки были обезличенны, без характеров, но от них не стоило ожидать сюрпризов. А белый купол, возведенный на вершине горы, в центре военного городка, настораживал и интриговал.

Мы подошли к входному шлюзу. Карчевский поднял полупрозрачный пластиковый полог, и мы поднырнули под него, оказавшись в коротком коридоре. Здесь было тесно двоим, поэтому Олег без задержки толкнул в сторону пластиковую дверь со значком биологической опасности в центре. Я не успел и рта раскрыть, как дверь чавкнула толстой резиной уплотнителя, легко отъехала по направляющим в стену. Геолог привычно шагнул внутрь, а я остался на пороге, удивленно осматривая открывшееся помещение.

Изнутри купол казался выше и больше. Покрытые белым пластиком стены казались пористыми и теплыми на ощупь, их хотелось потрогать. Под самым потолком на кронштейнах висела труба принудительной вентиляции, а также четыре длинных шланга с медными распрыскивателями на концах, очень похожими на те, которые устанавливают для поливки газонов. Видимо, из них в случае чего должны были заливать пожар. Или распрыскивать какую-нибудь дезинфицирующую химию. Или пускать яд, черт их разберет, этих военных.

Само помещение купола было разделено на несколько отсеков высокими перегородками из того же пластика. В самом конце зала я увидел закрытое помещение, похожее на длинный, прозрачный контейнер. В нем в ряд стояли какие-то металлические гробы без крышек.

Карчевский поманил меня за собой, к одному из отсеков. Я с секундным замешательством посмотрена на висящие у входа защитные комбинезоны с сапогами-бахилами и безразмерными крагами, поспешил к нему.

Отсек был похож на комнату охраны в супермаркете — множество мониторов, поделенные на сектора цифровыми обозначениями, пульт с кнопками, какая-то схема на стене, стопки бумаг на столе.

Сейчас на всех мониторах царствовала серо-черная метель, от которой мы сбежали несколько часов назад. Если бы я не знал, то решил бы, что камеры не работают, демонстрируют на экраны помехи.

Это что ж получается, камеры развешаны по городу?

— Смотри, — Олег ткнул пальцем в стопку бумаг.

Здесь были непонятные мне схемы, какие-то расчеты, графики и математические выкладки. Почти на всех было что-то подчеркнуто или обведено красным маркером.

— Я не понимаю, — я с недоумением уставился на геолога, перевел взгляд на листы. Но не успел Олег мне ответить, как я увидел все сам.

Среди схем и расчетов лежал лист формата А3 со следами складывания. Поверхность листа была исчерчена диаграммами и кривыми, в шапке значилось: «Сводные показатели активности объекта «Гость»». Этот отчет был снизу подписан размашистой росписью, после которой следовала расшифровка «ответственный Краснов Д.С.».

— Это… Это подпись Дениса? Он работал с военными?

Вместо ответа геолог кивнул головой в сторону другого отсека.

Мы пересекли центральный коридор и оказались в помещении с рядом неизвестных мне приборов. Судя по множеству циферблатов и разноцветных визуализаторов, приборы были измерительными.