Рай для двоих

— Все совсем не так! Я отвезла ее на прием к врачу, а пока мы ждали, мама листала деловой журнал. — Джина посмотрела на Микоса. — И пока ты ничего не сказал, позволь заметить, что до болезни мама была совершенно нормальной умной и начитанной женщиной.

— Что ты имеешь в виду?

Джина отвернулась к Анджело.

— В том журнале была ваша фотография. В статье рассказывалось о предстоящем праздновании вашего юбилея. И мама… — Джина шмыгнула носом. — Она начала нервничать. Плакала и бормотала, что ее отец не любит ее.

— Это и есть твое доказательство отцовства? — усмехнулся Микос с насмешкой. — Не могла придумать что-нибудь получше?

— Согласна, звучит скомканно и невероятно. Я бы тоже списала все на ее очередной приступ, но, когда я рассказала об этом врачу, он подтвердил эту историю.

— Сколько тебе пришлось уговаривать его?

— Сказмос! —рявкнул Анджело. — Ради Бога, Микос, заткнись и дай ей закончить. Продолжай, девочка.

— Чтобы семья не отвергла ее потому, что она родила ребенка вне брака, бабушка переехала из восточной Канады на западное побережье, на остров, в дом, где я выросла. Все считали ее вдовой. Единственный, кому она во всем призналась, это семейный врач, отец нашего теперешнего доктора, который принимал у бабушки роды.

— Трогательная история, и все же в ней нет никаких доказательств, что Анджело — отец твоей матери. Мы лишь узнали, что у твоей бабушки не было мужа, а ее ребенок был незаконнорожденным.

— Как ты и твоя мать.

— Не вмешивай сюда мою мать!

— С удовольствием, тогда не надо так говорить о моей!

— Когда она родилась? — прервал их перепалку Анджело.

— В конце марта тысяча девятьсот сорок восьмого. Я не ожидала, что вы примете все, что я скажу, за чистую монету. Поэтому взяла у нашего врача все анализы моей мамы, включая тест на ДНК.

— Кристос! —прохрипел Анджело, просмотрев бумаги. — Так ты действительно моя внучка?

— Не делай поспешных выводов, Анджело, — вмешался Микос. — Пока у нас есть только ее слова, а мы уже знаем, как ловко у нее получается врать.

— И все же, Миколас, я замечаю в ней сходство со мной молодым.

Только не это! — мысленно простонала Джина.

— Она темноволосая и темноглазая, да, но, если этого достаточно, чтобы подтвердить отцовство, тогда ты мог бы оказаться отцом доброй половины греков.

— Она похожа на меня, говорю тебе! — упрямо возразил Анджело. — И на Роду тоже.

— Рода?

— Ее бабушка. Роза ее звали по-английски.

— А ты сказала, что имя твоей бабушки — Элизабет, — триумфально произнес Микос.

— Да. Элизабет Роза. И если тебе нужны доказательства, можешь найти их в ее свидетельстве о рождении и о смерти. Она выросла с именем Роза, но люди на острове знали ее как Элизабет. Полагаю потому, что ей хотелось начать все с чистого листа.

— Сначала подвеска, потом имена и даты, семейное сходство. Даже без всякого анализа ясно, что эта девушка, кажется, говорит правду.

Джина подумала, что Микос и тут что-нибудь возразит, но он лишь кивнул.

— Есть еще кое-что. Кажется, меня назвали в честь деда. Мое полное имя…

— Анджелина, — закончил за нее Микос. — Знаю. Я полный идиот, если провел связь только сейчас.

— Что значит, «знаю»?

— Прочитал в паспорте.

— Но как ты мог, если документы были в сейфе отеля?

— Не у тебя одной есть секреты, Джина. Пока мы ездили на Эвию, твою комнату обыскал мой человек. Или ты считаешь, что это из-за твоей неземной красоты я был с тобой до рассвета?

— Ты блефуешь! Портье никогда бы не пропустил незнакомца в мою комнату без моего разрешения!

— Разрешения не потребовалось. Мой человек отпер дверь ключом, который достал из твоей сумочки, пока мы танцевали.

— Но зачем?

— Чтобы быть уверенным, что ты та, за кого себя выдаешь.

— А ты что думал? Что я убийца, которую наняли, чтобы прикончить твоего обожаемого Анджело на виду у сотен людей?

— Ты стала бы не первой, кто попытался сделать это. И я не собирался связываться с женщиной, которой не смог бы доверять.

— Боже, ты ведь серьезно!

— Абсолютно. И, как оказалось, подозрения не были беспочвенны. Ты лгала мне постоянно, хотя у тебя и было множество возможностей открыться.

Его слова вонзились в сердце, разрывая его на части. Все это время… дни, ночи, когда он держал ее в своих объятиях — все было ложью.

— Ты тоже врал мне! Ты говорил, что любишь меня, Микос!

— Только ночью, дорогая. Мужчины многое говорят в порыве страсти.

— Значит, это были просто слова?

— Прекратите, вы оба! — Анджело с силой ударил кулаком по столу. — Я не желаю слушать, как моя внучка и человек, которого я люблю как сына, грызутся словно дикие звери. Не нужно подливать масла в огонь.

Джина хотела было сказать, что в тот день, когда Анджело отвернулся от своего нерожденного еще ребенка, он уже утратил всякое право называть ее своей внучкой. Но, повернувшись, девушка увидела вовсе не монстра, каковым привыкла считать Анджело Тайроса. Перед ней сидел просто старый человек и дрожал от пережитого волнения.

— Твоя мать действительно больна?

— О, да, это я проверил, — вмешался Микос.

— Ты что, и мою маму проверял? — изумилась Джина.

— Естественно. Поэтому меня называют профессионалом. Я ошибся только в тебе… Но не собираюсь повторять свою ошибку!

Его предательство поразило Джину. Она не желала больше спорить с ним или видеть его.

Девушка встала и, не говоря ни слова, прошла в спальню, которую делила с Микосом. Теперь он никогда больше не присоединится к ней в постели. Джина думала, что ближе него у нее никого нет, а теперь между ними пролегла пропасть.

Все кончено. Не так, как надеялась Джина, но так, как и должно было.

Глава десятая

— Знаю, ты поступил так из-за меня. Но ты сделал ей очень больно, Миколас. Ты ранил ее душу.

Микос знал это. Он даже на минуту пожалел о своих словах, увидев, как побледнела Джина, но потом страх за сердце Анджело перекрыл это сожаление.

— Я подвел тебя, — заключил он, осушив бокал коньяка. — Ты платишь мне за свою безопасность, а я вместо этого подставляю тебя под удар хуже, чем пуля убийцы. Ты выглядишь не здоровым, Анджело. Завтра первым делом я отвезу тебя в Афины в больницу.

— Мне не нужен врач.

— У тебя слабое сердце.

— С моим сердцем сейчас все в порядке, Миколас. А с твоим — не уверен.