Рай где-то рядом
Шрифт:
— Я ей сказала, что это сон, а она в ответ: нет, все правда. Она клянется, что говорила с Эрнестом Кунитцем и Томасом Эдисоном, а этот самый Реймонд ей рассказал, что яйцо было раньше курицы, и еще что-то про блох. Ах да! И велел кое-что передать. — Что именно?
— Да всякую избитую чушь. Сам знаешь. Будьте счастливы. Улыбайтесь… и тому подобную ерунду. Я ничего не поняла, очень уж путаный был рассказ, но она божится, что все правда и ее там даже пирогом угостили. — Не пугайся, Норма, ей все это приснилось. — Уверен?
— Разумеется! Она ведь была без чувств. Кто знает, какими ее лекарствами накачали. Помнишь, когда Линде удаляли гланды, ей приснилось, что в палате пони? — Так просто? Мэкки кивнул:
— Через денек-другой она наверняка все забудет, вот увидишь.
— Хорошо бы… А вдруг примется трезвонить направо и налево, что была на небесах? Поболтать тетя Элнер большая любительница,
— Ума не приложу… А как по-твоему, могла мама узнать, что Тотт ее причесывала? Не хотелось обижать Тотт, что же мне еще оставалось?..
Мэкки с тревогой глянул на жену — та терзала в пальцах бумажный платочек. — Норма, тебе бы выспаться хорошенько.
СЕСТРА БУТС
Вечером, перед самым концом дежурства, медсестра Бутс Кэрролл, подруга Руби Робинсон, наведалась к Элнер.
— Могу я что-нибудь для вас сделать, пока не ушла? — спросила она. — Нет, спасибо. Со мной и так все носятся. — Тогда спокойной вам ночи, утром забегу. Бутс, самая пожилая медсестра в больнице Каравэй, оставалась на работе допоздна лишь потому, что сестер не хватало. В те времена, когда они с Руби только начинали, все было по-другому. В юности обе бредили фильмом «Женщины в белом», а профессия медсестры тогда считалась благородным делом, служением на благо людям — «всего ступенькой ниже монахини», как говаривали ее подруги-католички… но с тех пор много воды утекло. Теперешним молодым сестрам подавай денег побольше, остальное их не волнует. Вступив в профсоюз, они вечно бастуют или грозят забастовать. А до больных никому дела нет. Все сестры — участницы забастовок ненавидят Бутс за то, что в дни стачек она выходила на работу, но для Бутс превыше всего — пациенты. Профессия медсестры перестала быть чисто женской. В сестринское дело хлынули мужчины, и Бутс это не по душе. В прежние времена из-за мужских предрассудков женщине трудно было стать врачом, а теперь мужчины заполонили даже ее профессию. Многие медбратья — ребята серьезные, работают на совесть, однако немало и неженок, белоручек. До их сексуальных пристрастий Бутс дела нет, но один из них донес на нее директору больницы, несправедливо обвинил в ошибке, и Бутс понизили в должности. И разговоры у него гадкие. Всех пациенток он потехи ради называет «сучка из триста четвертой палаты», «жирная сука», «тощая сучонка». Ненавидит женщин — как можно?! Для профессионала что женщины, что мужчины, все равны. Бутс никогда не называет больных «ублюдками» или «сучками», хотя за годы работы вдоволь насмотрелась на тех и других. Противный юнец вечно слоняется по коридорам, бахвалится своими похождениями, трезвонит о кинозвездах, которых в глаза не видел, и послушать его, так все мужчины мечтают с ним переспать. Он сплетник и негодяй, в медицине таким не место. В 1987 году у Бутс обнаружили рак и ампутировали правую ногу, она ходит на протезе. Когда она услышала ненароком, как этот желторотый за спиной называет ее «сучка-хромоножка», ей было не до смеха. Знал бы он, как все болит по ночам после беготни по коридорам, представил бы хоть на секунду, как это непросто и мучительно — заново учиться ходить. А она ведь живой человек. «Хоть я и медсестра, — думала Бутс, — но я еще и женщина!»
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ!
Подъехав к дому, Норма и Мэкки увидели на дорожке автомобиль Нормы, с запиской на ветровом стекле, — Мерл и Вербена перегнали машину от дома Элнер. А под дверью их ждали шесть-семь записок от друзей: все счастливы, что Элнер жива. Войдя в дом совершенно без сил, Норма обнаружила, что на автоответчике кончилась пленка — столько оказалось сообщений с вопросами об Элнер. Неудивительно: тетушка знала каждого в округе, и из всех, кого знала Норма, лишь Элнер не пряталась от «Свидетелей Иеговы». Обзвонив всех и очистив автоответчик, Норма села рядом с Мэкки.
— Линда звонила, она уже дома. Завтра хотят взять котенка. Мэкки кивнул: — Отлично. Помолчав, Норма скосила глаза на мужа.
— Я говорила, что тетя Элнер прошла сквозь пуговицу? — Сквозь какую пуговицу? — опешил Мэкки.
— Большую, перламутровую, с дверью посредине. Мэкки покатился со смеху.
— Смейся сколько хочешь, но я очень вовремя предупредила мистера Пикстона насчет показаний, а то тетю Элнер упекли бы в психушку — и поминай как звали!
— Норма, если кого и упекут
в психушку, так тебя — за то, что веришь в такую чушь. Норма вздрогнула.— Я не верю! Зато тетя Элнер ни капельки не сомневается. Но ты прав, я так устала, что мысли путаются… Честное слово, если еще что-нибудь стрясется… В дверь постучали. — Ну кого принесло? — простонала Норма. На пороге стояла Руби Робинсон с пистолетом.
— Не смогла дозвониться до вас. Вот что я нашла у Элнер в бельевой корзине… Не знаю, возвращать или нет?
Остолбеневшей Норме даже не удалось упасть в обморок.
— Заходите, Руби, — выдавила она. — Пусть Мэкки с этим разбирается. Мне надо прилечь, не то на пороге рухну.
Чуть позже Мэкки нашел жену в спальне — она лежала пластом на кровати, с мокрым полотенцем на лбу.
— Что за кошмар на этот раз? — простонала Норма.
— Пустяки. Руби нашла эту штуковину у Элнер в корзине с бельем и испугалась, только и всего.
— Скажи, что он ненастоящий! Нет, лучше молчи. Это выше моих сил.
— Ненастоящий, — заверил Мэкки, расстегивая рубашку. — Всего лишь безобидный стартовый пистолетик, из каких стреляют на автогонках. Не иначе Лютер Григз оставил тете Элнер на хранение. Спи спокойно.
— Настоящий или нет — какая разница?! Руби-то, бедняжка, наверное, страху натерпелась! Скажи Лютеру, чтоб не смел оставлять у тети Элнер всякую дрянь; сперва грузовик, теперь пистолет. А вдруг тетя Элнер нечаянно застрелилась бы? — Исключено. Он стреляет холостыми.
— Неважно. В корзине с бельем ему не место. Не одно, так другое. За тетей Элнер глаз да глаз нужен!
Норма уснула, а Мэкки не мог сомкнуть глаз. Ему ведь пришлось соврать Норме. Пистолет не игрушечный и не стартовый — это ясно и ему, и Руби. Ну откуда у Элнер в бельевой корзине заряженный пистолет тридцать восьмого калибра?! Определенно от Лютера Григза… и хватило же ума притащить старушке в дом такую опасную штуку! Лютер, конечно, парень хороший, да только мозгов маловато; дать бы ему хорошего пинка, чтоб усвистел в соседний штат!
Зря Руби принесла эту дрянь. Норма и без того ищет предлог, чтобы отправить Элнер в приют для престарелых, а Элнер ни за что не согласится. Эх, незадача. Сперва история с деревом, а теперь пистолет. Завтра надо встать спозаранку, поехать к реке — и, как говорится, концы в воду, в прямом смысле. Лютер, ясное дело, никого не пристрелил и не ограбил — такой дурень непременно попался бы. Взломав отцовский фургон, он оставил записку: «Это я».
НОВЫЙ ДЕНЬ
Норма проснулась чуть свет, когда Мэкки сладко похрапывал, привалившись к жене. Спихнув Мэкки обратно на его половину кровати, она попыталась вновь уснуть, но не вышло. Если уж что-то разбудило ее среди ночи, глаз она уже не сомкнет, как бы сильно ни устала. Норма лежала без сна, в голове бродили тревожные мысли о тете Элнер, о ее встрече с мамой и остальными. Ясное дело, это сон — прогулка по небу, гигантская пуговица; верить в подобные сказки — глупость несусветная. И все-таки много в этой истории странного и загадочного. Во-первых, по словам врачей, тетя Элнер умерла по-настоящему; во-вторых, все приборы проверили и они оказались исправны; в-третьих, доктор сказал, что после такого падения тетя Элнер выжила чудом, и наконец, теперь она слышит без слухового аппарата. Неужели она говорит правду? Боже! Еще накануне Норма была уверена в своей правоте, но сейчас ее, как обычно, одолели сомнения. Что, если это все-таки не сон? Что, если это знак свыше, чудо, о котором она молила Бога? Вот было бы здорово! Может быть, и впрямь вечная жизнь существует. Норма поднялась, тихонько взяла одежду и на цыпочках вышла из спальни. Оделась, подкрасилась и пришлепнула на кофейник записку для Мэкки:
Милый, мне не спалось, и я поехала в больницу к тете Элнер. Позвоню тебе на работу. Целую, Норма.
По дороге Норма решила завернуть к тете Элнер домой за расческой и другими нужными мелочами, которые не захватила в прошлый раз. Еще не совсем рассвело. Включив в доме свет, Норма поразилась чистоте вокруг. Тотт и Руби славно потрудились! В спальне Норма на минуту задумалась, не снять ли со стены над кроватью гадкую картинку, где крысы скачут по песку, — тетя Элнер вырезала ее из журнала. С халатом, к счастью, удалось покончить, а когда еще выдастся возможность избавиться от картинки? Собрав волю в кулак, Норма все же удержалась от расправы. Из комода она достала две новенькие ночные рубашки, которые сама подарила тете Элнер на Рождество, на всякий случай и слуховой аппарат прихватила. Вчера тетя Элнер слышала превосходно, но мало ли?..