Рай. Том 2

— Удочку.

— Вы собираетесь на рыбалку? Сейчас?! Джо разразился лающим смехом и вместо объяснений распахнул черный пиджак.

— Удочка, — повторил он, и Мередит широко раскрытыми от ужаса глазами уставилась на рукоятку револьвера, торчащую из кобуры, укрепленной под мышкой.

— О Боже! — выдохнула она и, мгновенно обмякнув, сползла на сиденье, мучаясь мыслями о том, что могло случиться с Лайзой. Мужчины довели Мередит до того, что ей было совершенно все равно, если Паркер и Мэтт проведут эту ночь в тюрьме за нарушение порядка в общественном месте, но о Лайзе она беспокоилась. Мередит видела, как Паркер первым замахнулся на Мэтта и промахнулся, и не сомневалась, что он затеял драку, но не намеревалась оправдывать Мэтта, ведь он был трезв и все же превратил дурацкий выпад пьяного в трактирную свару!

Мередит припомнила, что Лайза возилась с застежкой сумочки в ту минуту, когда Паркер замахнулся на Мэтта, подняла глаза, услышав чей-то крик, и увидела, как Паркер валится на пол. Скорее всего именно поэтому Лайза ринулась в драку… наверняка из совершенно дурацкого и непонятного желания защитить Паркера, к которому, казалось, всегда питала неприязнь. Сцены одна за другой проплывали перед глазами Мередит, и не будь ей так противно, она наверняка рассмеялась бы при воспоминании о том, как Лайза отводит кулак, чтобы влепить Мэтту прямо в глаз. В такие моменты можно лишь пожалеть, что у нее, как у Лайзы, никогда не было братьев, на которых можно было бы оттачивать мастерство, мрачно думала Мередит. Правда, она не видела, попала ли Лайза в цель, потому что сама в то время наклонилась, чтобы помочь Паркеру, но когда подняла голову, локоть Мэтта врезался ей в глаз, и до Мередит только сейчас дошло, что вокруг глаза все онемело. Осторожно притронувшись к нему кончиками пальцев, она обнаружила, что глаз сильно припух.

Несколько минут спустя, она вздрогнула от резкого телефонного звонка. Такой обычный звук казался странно неуместным в летящем лимузине, за рулем которого, по всей вероятности, сидел бывший гангстер.

— Это вас, — жизнерадостно объявил Джо. — Мэтт. Они благополучно убрались из ресторана. Все в порядке. Он хочет поговорить с вами.

Известие о том, что Мэтт звонит ей сейчас, после всего, что ей пришлось вынести по его вине, подействовало на Мередит как фитиль, поднесенный к пороховой бочке. Она буквально сорвала трубку с рычагов, вделанных в боковую панель, и поднесла к уху.

— Джо говорит, что у тебя все благополучно, послышался тихий низкий голос Мэтта. — Твое манто у меня, и…

Но Мередит не собиралась слушать дальше. Очень медленно, с огромным злорадством и бесконечным удовлетворением она положила трубку. Десять минут спустя, когда впереди уже виднелся дом Мередит, Джо со всей грациозностью пилота «Боинга — 727», приземляющегося на слишком короткой посадочной полосе, с зубодробительным скрежетом тормозов остановил лимузин, и поскольку смог не убить Мередит, врезавшись в мчавшуюся навстречу машину, и не дал ей попросту умереть от страха, широким жестом распахнул дверцу и, удовлетворенно улыбаясь, объявил:

— Приехали, миссис Фаррел, живые и здоровые. Мередит сжала кулаки. Но тридцать лет цивилизованного поведения и заложенные в детстве основы хорошего воспитания нелегко преодолеть, поэтому она вынудила пальцы разжаться, вышла из машины на подгибающихся ногах и вежливо, хотя и фальшивым голосом пожелала Джо доброй ночи. Однако он настоял на том, чтобы проводить ее, и все оказавшиеся в этот момент в вестибюле обернулись, с изумлением разглядывая ее, — от охранника до жильцов, пораньше возвращавшихся домой.

— Д-добрый вечер, м-мисс Бенкрофт, — пролепетал, заикаясь, охранник, раскрыв от изумления рот.

Мередит, естественно, отнесла столь пристальное внимание на счет своего внешнего вида, но, мужественно подняв подбородок, решила идти напролом.

— Добрый вечер, Терри, — ответила она с вежливой улыбкой, поспешно выдергивая руку из лапы Джо.

Однако через несколько минут, когда Мередит открыла дверь квартиры и взглянула на свое отражение в зеркале фойе, ей стало не до улыбок. Она замерла как вкопанная, расширив от ужаса глаза, и невольно расхохоталась. С одного бока волосы стояли дыбом, с другого же выглядели так, словно укладывались электрическим миксером. Жакет-болеро, так изящно сидевший на ней в начале вечера, наполовину свисал с плеча, а аскотский галстук был безнадежно помят.

— Очень мило, — саркастически сообщила она своему отражению и закрыла за собой дверь.

— Мне в самом деле пора домой, — вздохнул Паркер, потирая ноющую челюсть, — уже одиннадцать часов.

— Твой дом наверняка осадили репортеры, — твердо объявила Лайза — Вполне можешь переночевать у меня.

— А Мередит? — вспомнил Паркер, когда Лайза вернулась из кухни и протянула ему очередную чашку чая.

Лайза ощутила странную колющую боль в сердце при мысли о том, что он по-прежнему мечтает о женщине, которая его не любит. И, более того, для него, вероятно, она последняя женщина на Земле, удостоенная его внимания.

— Паркер, — мягко предупредила она, — там все кончено.

Он поднял голову, оглядел Лайзу в неярком свете лампы, только сейчас поняв, что она имеет в виду его будущее с Мередит.

— Знаю, — мрачно кивнул он.

— Но это еще не конец света, — продолжала Лайза, усаживаясь рядом, и Паркер в который раз заметил, как огонь играет рубиновыми отблесками в ее волосах. — Ваши отношения с Мередит были очень удобными для вас обоих, но знаешь, что происходит с такими браками через несколько лет?

— Нет, а что, по-твоему?

— Превращаются в тоску смертную. Паркер молча допил чай и, поставив кружку, принялся осматриваться, поскольку неизвестно почему опасался взглянуть на Лайзу Обстановка комнаты сочетала в себе элементы эклектического модерна и очаровательного традиционного стиля с совершенно неожиданными для характера Лайзы предметами искусства, расставленными там и сям. Комната была похожа на хозяйку — такая же дерзкая, ослепительная, переменчивая. Ацтекская маска стояла на вызывающе современной зеркальной подставке рядом с креслом, обитым светло-персиковой кожей, а рядом располагался горшок с плющом. Зеркало над камином явно относи лось к концу двадцатого века, а на каминной доске были расставлены английские статуэтки из фарфора «челси» 6 .

6

Фарфор типа мейсснского, производился в середине XVIII века

Паркер, не находя себе места, одолеваемый вопросами, непрерывно терзавшими мозг, подошел к камину и стал рассматривать статуэтки.

— Прекрасная работа, — искренне похвалил он. — Восемнадцатый век, не так ли?

— Да, — тихо ответила Лайза.

Паркер возвратился, встал перед ней, старательно Отводя глаза от груди, видневшейся в треугольном вырезе платья сливового цвета, и наконец задал вопрос, мучивший его больше всего:

— Что заставило тебя наброситься на Фаррела, Лайза?

Лайза вздрогнула и резко вскочила.

— Не знаю, — солгала она, потому что его близость и долгожданное присутствие здесь вызывали дрожь в голосе.

— Ты меня не выносишь, однако ринулась на защиту словно ангел мщения, — настаивал Паркер. — Почему?

Лайза, кусая губы, мысленно спорила с собой. Что лучше — отделаться шуткой или рискнуть всем и признаться, прежде чем какая-нибудь соперница снова завладеет им? Паркер сбит с толку и требует объяснений, но Лайза инстинктивно понимала, что он никак не ожидает признания в любви.