Разберемся по-семейному

— Ты врешь… — скрипнул зубами Барский.

— Ты же осматривал место происшествия, и обратил внимание, что…

— Точно, — тряхнул головой Барский. — Штаны у него в впрямь были расстегнуты. Я — осел!

— А кроме того, удар, наверное нанесен справа налево, а ведь я, как ты можешь обратить внимание — левша.

— Верно. Я же сказал тебе, что от этого обвинения будет не сложно отмазаться, а ты мне не поверил.

— Я тебе поверил, Валер. Но ведь был еще и Игнатов. Я думаю, он в конце концов вычислил, что они тридцать лет тому назад сделали с золотом, и начал вынюхивать. Выследил меня, залез под машину и разобрался что к чему. И тут уж мое обычное везенье — как раз в этот момент я и появился. Этот гад предложил мне сдать товар, а вознаграждение поделить с ним, или он меня арестует, и все деньги пойдут только ему.

— И тогда ты прикончил его.

Лифшиц приподнялся на локтях и потряс головой.

— Мне уже получше. Нет. Все было не так. Меньше всего я хотел убивать его, в этом не было проку. Но он попытался схватить меня, а ведь ты знаешь, Валер, что он был здоровый, как бык. Началась борьба, и я всерьез решил, что он собрался убить меня. В этот момент вбежала Наташа, закричала, затем ей под руку подвернулся гаечный ключ, и она ударила его этим ключом. Ни она, ни я не хотели убивать его, но его было просто невозможно остановить — он лез напролом.

— Звучит правдоподобно, — признал Барский. — И опять удар нанесен справа налево. Хороший адвокат мог бы вывести тебя из-под удара Через год ты бы был на свободе.

— Я умираю, Барский.

— Мне доводилось видеть умирающих. Я не врач, но мне кажется, что у тебя ничего серьезного, кроме ушибов, нет. — Он выпрямился и закурил. — Ты уж лучше не умирай. Твоему ребенку будет нужен отец.

— От меня мало толку. Меня не выпустят из этой страны еще долго. Просто у него будет хорошая мать. Он родится богатым, в свободной стране. Я думаю, что сейчас они уже приземлились.

— Напрасно ты так считаешь, — грустно усмехнулся Бар-ский. — Мы задержали ее сразу же, как только ты выскочил из машины.

— Скажем так, вы думаете, что вы ее задержали.

— Что ты хочешь этим сказать? — заорал Барский. — Разве не она с тобой поехала?

— Марина вернулась, уговорила ее остаться и подождать, пока мы отъедем. А от Речного до Шереметьева полчаса езды. Билеты у туристической фирмы были куплены заранее.

— Предатели… — ошеломленный пробормотал Барский.

— Никакие мы не предатели. Просто, кроме тебя, у Марины появился еще и племянник, и она подумала о нем. Мы посовещались и решили, что он должен родиться в другой стране. Где дети не будут его дразнить и учителя не станут ставить двойки только за то он «Мойшевич». И если он будет талантливым человеком, его не станут держать взаперти. А если он угодит в историю, то ему, прежде чем арестовать, зачитают его права. И если ему станут угрожать бандиты, то он сможет смело обратиться в полицию. А если он откроет свой ресторан, то ему не потребуется «крыша». И не расстраивайся ты так. Относись ко всему этому, как к сугубо семейному делу. Все будет хорошо. Мы все по-прежнему тебя очень любим. Не вешай нос, милый — ты еще послужишь на благо родины.

Показалась «скорая помощь». Барский подошел к фээсбэшникам.

— С ним все в порядке. Лучше послать с ним кого-нибудь.

Один из агентов отделился от группы и направился туда, где медики укладывали Лифшица на носилки.

* * *

Барский сел в машину.

— Поехали, — сказал он Сияпину.

Сияпин, нахмурившись, смотрел на накрытого одеялом ученого.

— Куда?

— Надо же забрать это чертово золото.

Глава четырнадцатая

Возле самолета уже стоял «черный ворон». Барский заглянул внутрь. Съежившись в углу, там уже сидел несчастный Резо под присмотром угрюмого омоновца в полной форме с маской на лице.

Рядом с автомобилем на земле сидели Ризван Казиев и Арнольд Гершкович. Человек в белом халате разрезал ему брюки, чтобы обработать раненую ногу. Плечо Казиева было уже забинтовано.

Один из прочных деревянных ящиков оставался в самолете, второй, полуразвалившийся, лежал на земле. Иван Красилин, прислонившись к фюзеляжу самолета, поглядывал на него. На его лице и руках кровоточили глубокие царапины, одежда была в пыли и разорвана.

— Прямо скажем, удирал ты, не мешкая, — сказал Барский.

Красилин сплюнул.

— Я чувствую себя хуже тех, кого вы подстрелили. Я было хотел поучаствовать на вашей стороне, но не был уверен, все ли меня знают. Нет никакого резона дать себя прихлопнуть по ошибке.

— Абсолютно никакого, — согласился Барский. — У тебя есть какой-нибудь ломик?

Красилин достал из ящика для инструментов массивную стальную полосу, расплющенную с одного конца. Барский сорвал несколько досок с треснувшего ящика.

— Похоже на обрезок трубы, — сказал Сияпин. — Обычный кусок согнутой трубы.

— А это и есть кусок согнутой трубы, — терпеливо ответил Барский. — А внутри у нее пятнадцать кило золота. То же самое в другом ящике.

Он достал складной нож из кармана и поковырял в трубе.

Выпрямившись, он показал им небольшой кусочек блестящего металла со следами черной краски.

— Ну, вот и все, — сказал Барский. — А теперь я поехал домой. Вы уж, ребята, сами решите между собой, кому что делать. Главное, чтобы не упоминалось мое имя.

Он огляделся, пытаясь сообразить, на чем бы ему доехать.

— Эй! — схватил его за руку Сияпин. — Все это затеял ты. Ты нам ничего не рассказывал, только отдавал приказания, а мы носились как оглашенные, выполняя твои распоряжения. Как насчет того, чтобы хоть сейчас дать нам объяснения?

— А ты спроси у Казиева. Он тебе все расскажет.

— Как же, — возразил Сияпин. — Мне расскажешь ты.

— Ладно, — Барский слегка пнул ногой трубу, набитую золотом. — Эта штука была частью рамы «хорьха». Машина принадлежала семейству Бурмашевых, и их шофер, малый не промах, помог нескольким своим родственникам гробануть золотишко в добром старом шестьдесят шестом году. За этим, как и за всем, что случалось тогда в столице, стоял Казиев. Я не знаю, кому принадлежала эта светлая идея, возможно, и Казиев уже не помнит, но они знали, что золото надо хорошенько припрятать.

Бурмашевы не были даже знакомы с Казиевым. Но их автомобиль был у него под рукой, а конструктивно в его раме были использованы эти полые трубы. Расплавить золото, залить его в трубы и оставить там месяца на два было делом несложным. Не исключено, что Казиев в дальнейшем планировал угнать автомобиль. Но тут он как раз попался на крючок и надолго загремел в тюрьму. Потом началась эпоха застоя, афганская война, потом перестройка, прошло много лет, и Казиев, очевидно, решил, что автомобиль пошел на лом. Он продолжал думать так, пока ему не попался журнал с материалом о Лифшице. Остальное ты знаешь сам.

— Ни черта я не знаю, — сказал Сияпин. — Ты сам-то в этом уверен? «Хорьх» Лифшица стоит целехонек. Думаю, если его проверить, то и трубы эти на месте.

— Они там, конечно, стоят, — согласился Барский. — Только они с другого «хорьха», который Лифшиц купил в Подсолнечной. Я именно тогда начал понимать что к чему. А до тех пор я предполагал, что речь идет о карте или о чем-то другом в этом роде. Вторую машину он разобрал полностью и оставил в мастерской все, кроме этих труб. Он поставил их на свой автомобиль вместо тех, которые собирался вывезти за границу при содействии Голландца. Теперь ясно?