Разбитые мечты

Я кивнул головой и спросил:

— Ты смотришь?

У нее вырвался смех, но она быстро прикрыла свой рот.

— Ты знаешь, если бы я знала это год назад, называла бы тебя крошкой с членом, любящей не только возиться с деревьями и выращивать цветочки, но и также вязальщиком-х*есосом.

Я опустил руки и посмотрел на нее.

— Что?

Она пожала плечами и сказала:

— Х*есос было единственным, что я смогла так быстро придумать на Х.

Если бы я так сильно не любил ее, я бы очень рассердился.

— Если тебе не нужна помощь с этим…

Я передал ей все обратно, и ее улыбка пропала.

— Подожди! Покажи мне еще раз.

Я закатил глаза, забрал все обратно и снова показал ей.

— Могу я спросить кое-что? — сказала она.

— Нет, если намерена шутить по этому поводу.

— Я обещаю, не буду, — сказала она, пытаясь сдержать смешок.

— Хм… где ты научился вязать крючком?

— И спицами. Я также умею вязать спицами, — сказал я и связал два ряда одеяла.

Кортни чуть не лопнула со смеха, а я повернулся, уставившись на нее.

Она использовала обе руки, чтобы прикрыть рот.

— Извини! Ладно, извини. Я не буду смеяться.

— Моя бабушка учила меня, Пола, Уэсли, мы все вяжем крючком, спицами и… — я понизил голос, — штопаем.

Кортни наклонилась ближе ко мне и сказала:

— Извини. Что ты сказал? Я не слышу тебя.

Я посмотрел в сторону и быстро сказал.

— Штопка.

— Что, черт возьми, за штопка? — спросила Кортни.

Я глубоко вздохнул и сказал:

— Это техника шитья, чтобы, хм… ну, для ремонта дыр и изношенных участков на ткани и прочее.

Я пожал плечами и продолжил вязать для нее.

Она начала жевать свою нижнюю губу, и я пожалел о том, что рассказал ей.

Она подняла руки и сказала:

— Я пытаюсь. Действительно, я, но… ох. Мой. Бог. Это очень смешно!

Я взял свой Киндл обратно и включил его, а Кортни сидела рядом со мной и смеялась. Когда она, наконец, успокоилась и попыталась продолжить вязание, она снова рассмеялась.

В итоге я снова выключил Киндл и закрыл глаза. Вскоре я уснул под хихиканье своей жены.

Я резко открыл глаза, когда почувствовал движение рукой по ноге. Поднял голову и огляделся. Кортни смотрела в окно, и ее ногти впивались мне в ногу.

Ух! Сукин сын. Мы идем на посадку.

— Корт, ангел, ты собираешься сделать мне дырку в ноге.

Она подняла голову и посмотрела на меня испуганными глазами.

— Мы приземляемся.

Кортни любила летать, но ненавидела взлёты и посадку. Я схватил ее руку и стал целовать, поглаживая пальцами вверх и вниз.

Как только мы оказались на земле, сойдя с трапа самолета, Кортни взяла меня за руку и сказала:

— Я должна сказать тебе, что возбудилась прямо сейчас.

Я посмотрел на нее, удивившись.

— Почему?

Она сморщила свой носик и сказала:

— По причине того, что мой большой ковбой умеет вязать крючком, спицами и штопать… ну, это просто заводит девушку.

Я издал смешок и сказал:

— Ах да? Возможно, мне следует вязать крючком, спицами и штопать обнаженным для тебя.

Кортни прыснула.

— Это может быть весело!

Когда мы подъехали к дому, я не удивился, увидев Лейтона и Уитли, сидящих на нашем крыльце. Кортни позвонила Уитли, прежде чем мы уехали из Нью-Йорка, и рассказала, что произошло. Кортни выскочила из грузовика и побежала к Уитли. Следующее, что я понял, они побежали к домику на дереве и карабкались по ступеням. Я взглянул на Лейтона, и он слабо мне улыбнулся.

Я подошел к нему и протянул руку.

— Добро пожаловать домой, приятель.

Я покачал головой и вздохнул, проведя рукой по волосам.

— Спасибо. Нет ничего лучше Техасской земли.

Лейтон схватил два чемодана, а я взял два других, и мы направились в дом.

— Просто оставь их в гостиной. Я принесу нам пива и вернусь обратно.

Мы с Лейтоном сели в кресло-качалки и взглянули на сад, над которым мы с Кортни хорошенько поработали.

Он издал небольшой смешок и кивнул в сторону сада.

— Меня просто поражает, как эти двое влились в деревенскую жизнь.

Я улыбнулся и кивнул головой.

— Дерьмо, дом родителей Кортни больше твоего, клянусь, чувак. Я, бл*дь, потерялся там дважды.

Лейтон откинул голову и рассмеялся.

— Тебе понравился Нью-Йорк?

Я присосался к бутылке пива и долго пил.

— Не-а. Возненавидел его. В смысле, это было довольно мило и все такое, и были свои моменты, но…

Ни один из нас ничего не говорил в течение нескольких минут, прежде чем Лейтон откашлялся и сказал:

— У вас все хорошо, Рид? Знаю, у вас все хорошо, как у пары, но… ты в порядке?

Я посмотрел на землю, а затем обратно в сад.

— У меня был один момент, когда я хотел его убить. Имею в виду, действительно хотел убить, Лейтон. Знаю, что ты все понимаешь, так как вы с Уитли пережили Роджера.

Я покачал головой и вспомнил, как увидел Лейтона с пулей в теле, и какая напуганная была Уитли.

— Что заставило тебя остановиться? — спросил Лейтон.

— Кортни, ребенок и будущее, которое я ей обещал. Я чувствовал столько злости, не только на него, но и на себя, что не смог уберечь ее от него в первую очередь. Обещал, что никогда не позволю ему причинить ей боль, но не сдержал слово. У меня было нехорошее предчувствие, но я не прислушался. Позволил ему добраться до нее так близко и чувствую, что подвел ее. Я не могу избавиться от этой вины. — Я взглянул на дерево, затем на Лейтона. — Никогда не смогу причинить ей боль, Лейтон. Скорее умру, чем обижу ее.

Он кивнул головой и посмотрел на домик на дереве, затем снова посмотрел на меня.

— Рид, ты — не твой отец.

Я кивнул головой и сказал:

— Знаю, что нет.

Лейтон наклонился вперед и схватил меня за плечо.

— Я вижу, как сильно ты любишь Кортни. Вижу, как ты изменился за последние несколько месяцев. Ты счастлив и доволен, и, черт возьми, чувак, ты стал спокойным. Мы сильно хотим защитить обеих этих девушек, поэтому должны понимать, что не можем защитить их от всего. Мы можем стараться изо всех сил, и я знаю, ты стараешься так же, как и я. Ты хороший парень, Рид. Ты хороший муж, и ты будешь чертовски хорошим отцом.