Разбитые на осколки

Ничего необычного. Все на своих местах. Возможно, виной этому странному чувству присутствие Лейси в доме, само ее нахождение здесь, и то, что она спит в гостиной. Вероятно, этого вполне достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя на взводе и нервной. Но сегодня все ощущается по-другому. Неловко. Напряженно. Не позволяя себе вернуться ко сну, я откидываю одеяло и на цыпочках выхожу из комнаты. Покачиваясь, я замираю на месте, ошеломленная. Двое мужчин в черных штанах и футболках, у которых на лице отражается такое же выражение удивления, как и у меня, держат между собой выгибающуюся и сопротивляющуюся Лейси. Тот парень, который находится ближе всего к верхней ступени лестницы, крепко держит ее за ноги, которыми она неистово брыкается. Другой парень удерживает ее вокруг верхней части туловища, одновременно с тем одной рукой закрывая ей рот. Хотя совершенно не создается впечатление, что она пытается кричать, поэтому все его усилия напрасны. Во взгляде Лейси читается полнейший ужас, который буквально сдавливает мое горло и заставляет мгновенно действовать.

— Какого хрена вы делаете? — выпаливаю. Довольно-таки тупой вопрос. Все и так ясно, что именно они делают — они похищают Лейси. Девушку, которую Зет оставил на меня, чтобы я присматривала за ней. Девушку, о которой я пообещала заботиться.

Парень, который борется, чтобы удержать ноги Лейси, резко поворачивает свою голову в мою сторону.

— Иди в кровать, малышка. Или же мы позаботимся о том, что вернемся сюда за тобой.

— Отпустите ее и проваливайте из моего дома! — Мой голос дрожит от гнева, что даже меня повергает в состояние удивления. Двое мужчин одновременно разочарованно выдыхают; они определенно не намерены разбираться со мной прямо сейчас.

— Тебе, мразь, жить надоело? — спрашивает другой. — Поверь мне на слово, тебе не стоит совать свой нос в то, что происходит здесь прямо сейчас. Поверь мне.

— К черту. Она и так нас уже видела. Нам все равно придется разобраться с ней прямо сейчас, — проговорил один из парней, со злым огоньком в глазах.

Лейси неожиданно наносит удар одной ногой, в попытке высвободить ее, и на мгновение двое мужчин становятся совершенно отвлеченными, пока борются с отчаянно молотящей ногами Лейси. И я делаю первое, что приходит мне в голову — бросаюсь обратно в комнату и захлопываю деверь, закрывая ее на замок. Глаза Лейси смотрят на меня с умоляющим взглядом, когда между нами закрывается барьер в виде захлопывающейся двери, а я в ответ молю ее своим взглядом не думать, что бросаю ее. На самом деле, я не бросаю ее. Просто мне никак не добраться до единственного оружия, которое можно использовать в целях самозащиты — бейсбольная бита, которую я держу у входной двери — без того, чтобы не проскользнуть мимо них, поэтому я стараюсь добраться до еще одной вещи, которая годится для самозащиты. В моей медицинской сумке. Я нахожу ее там, где обычно и держу, в ванной, которая совмещена с комнатой, а именно на бачке унитаза.

— Открой гребаную дверь, сучка! — Громкие удары раздаются в дверь спальни. Мои руки отчаянно дрожат.

— Давай же, давай же, давай же! Быстрее! — бормочу себе под нос, пока мои руки стараются двигаться быстрее, возясь с застежкой замка, а затем стараются быстро перевернуть сумку вверх тормашками, вытряхивая все на пол ванной. Блистерные упаковки с наркотическим препаратом, маленькие стеклянные ампулы, бинты, шпатель — множество всего высыпается на плиточный пол. Я хватаю первую попавшуюся ампулу и шприц и затем бегу по направлению к двери. Но не к двери в моей комнате, а к смежной двери, которая ведет к третьей спальне. Я задерживаю дыхание на мгновение, прислушиваясь.

—... вернемся за ней. А пока нам нужно запихнуть эту в машину первой.

— Да ни хрена подобного. Тогда эта мразь сбежит.

— Нет. — Парень с более хриплым голосом, тот который старался удержать ноги Лейси, звучит так, словно он очень зол. — Как она отсюда собирается выбраться? Она даже не может вызвать копов. Телефонная линия перерезана. Давай же. Давай позволим ей сходить с ума от ужаса.

Сходить с ума от ужаса? Едва ли возможно. Однажды кто-то давным-давно задал мне вопрос, как бы я вела себя в военное время. Была бы я готова бороться или же сдалась под гнетом всего происходящего. Ну что ж, кажется, сейчас был отличный повод показать того, как бы я вела себя. Я бы не сломалась. Я бы боролась.

Я выжидаю целую минуту, когда прислушиваюсь к стонам от борьбы, которые раздаются по дому. И затем начинаю действовать.

Боже благослови травматологию.

Вот что проносится у меня в голове, когда иду на ощупь по пустому коридору и затем спускаюсь вниз по лестнице. Если бы не травматология, то я бы не наловчилась быстро доставать шприц из стерильной паковки, вставлять иглу в ампулу и набирать правильное количество лекарства, чтобы вводить его моим пациентам, и все это в то время, пока вы двигаетесь с наиболее возможной скоростью для человека. Мужчины выходят с пинающейся Лейси на улицу, которая, наконец, издает отчаянные крики через руку, которая плотно зарывает ей рот. Я бросаю взгляд на ампулу, которую сжимаю в ладони, когда начинаю наполнять шприц прозрачным наркотиком, что находиться внутри — Диклофенаком. Отлично. Двадцать пять миллилитров будет достаточно для снятия жутких болей, которые вас беспокоят в критические дни. А двести будет вполне достаточно для того, чтобы, нахрен, вырубить похитителя. Я опускаю ампулу, отмечая, что на улице идет дождь, пока мои босые ступни ступают по гравию. Парень, который удерживает ноги Лейси, замечает, что я приближаюсь к ним, когда я глубоко всаживаю шприц в основание шеи другого парня.

Он падает, как мешок, словно я ему выстрелила в голову, а не вколола полный шприц болеутоляющего, увлекая Лейси за собой. Ее спина тяжело ударяется о его грудь.

— Долбаная сука! Какого хрена ты сделала? — ревет другой парень, который пребывает в сознании. — Ты, мать вашу, убила его! — Я сомневаюсь в этом. Хотя сейчас нет времени, чтобы проверять его хренов пульс. Парень кидается на меня с внезапно возникшим пистолетом в его руке. — Забирайся в долбаную машину, мразь. — Он резким движением головы указывает на машину. Черный седан, который преследовал нас ранее, припаркован справа от него, задняя дверь уже подготовлена и открыта, по-видимому, в ожидании непокорного тела Лейси. Дождевая вода скапливается на коже сидений, полностью промочив их. Резкий укол паники пронзает меня, и на меня обрушивается безжалостное напоминание, что у меня был лишь один шприц, и теперь его больше нет, потому как он лежит под телом мужчины, безжизненно растянувшегося у моих ног. Не такая уж и умная. Если бы была хоть чуточку умнее, то, вероятно, позаботилась бы о том, чтобы схватить бейсбольную биту с ее постоянного места, когда у меня была возможность. Не то чтобы бейсбольная бита хорошо бы противостояла оружию, но все же. Я бы ощущала себя намного увереннее, если бы у меня было хоть какое-то средство самозащиты в руках.

— Ты что, мать его, глухая или чертовски тупая? — вооруженный бандит выплевывает слова. — Села. В. Долбаную. Машину. Сука!

Я всегда полагала, что жить вдали от всех было самым лучшим решением. Никто не докучает тебе; никаких машин, которые проезжают мимо, создавая шум; никаких тебе громких соседей, которые наблюдают за тобой украдкой через шторы. Теперь все видится в другом свете. Никто не придет к тебе на помощь; никаких машин, которым бы ты могла сигнализировать о помощи; никаких надоедливых соседей, которые бы заметили огромного убийцу и вызвали бы полицию. Черт.

Я не такая уж и тупая, парень мог бы застрелить меня прямо сейчас и прямо здесь, и на протяжении, по крайней мере, двадцати четырех часов никто бы не заявился сюда, чтобы узнать, что со мной случилось. Несмотря на это, я прекрасно понимаю, что если заберусь в машину, то подпишу себе смертный приговор. Нет времени, чтобы жалеть себя, убиваться от страха или молить о пощаде. Никаких взаимовыгодных сделок или же попыток на таковые, чтобы выбраться отсюда. Я просто-напросто отказываюсь мириться с этим.

— Нет. Я не собираюсь садиться в машину.

— Нет? — Лицо убийцы искажается маской неверия. — Ты видишь пушку в моей руке, ведь так? — Он приподнимает ее, чтобы я могла получше разглядеть, его указательный палец все еще лежит на спусковом крючке. Он начинает двигаться вперед, его напряженное выражение лица может обозначать лишь одно: он намерен заставить меня забраться в машину любым способом, в сознании или без, мертвую или живую.

Я рассматриваю имеющиеся варианты, быстро приходя к выводу, что у меня нет таковых. Моя показная храбрость — это, конечно, хорошо, но когда он вытягивает руку и хватает меня, то она превращается в парализующую волну страха. И первая вещь, которую я хочу непроизвольно сделать — позвонить Зету, но он находится на расстоянии в тысячу миль от меня, когда я нуждаюсь в том, чтобы он находился передо мной, чтобы он вырубил этого парня ударом кулака в лицо.

С невероятной силой парень усиливает жесткую хватку на моем запястье. Он поднимает руку, в которой сжат пистолет, и уже готовится привести его в действие, как вдруг что-то странное заставляет его тело повалиться в мою сторону. Его глаза становятся стеклянными, когда он соскальзывает вниз по моему телу, все еще пытаясь удержаться своей рукой за меня, разве что в этот раз предпринимает попытки остаться в вертикальном положении, вместо того, чтобы с силой удержать меня.

Я издаю странный сдавленный звук удивления, когда он, наконец, отпускает меня и его тело начинает содрогаться в конвульсиях. Его ноги и руки отчаянно бьются в судорогах, голова откидывается назад. Когда я поднимаю взгляд, то Лейси стоит над его телом все еще бьющимся в конвульсиях, прижимая огромный камень к своей груди. Он такой огромный и тяжелый, что она держит его двумя руками, а его острый конец покрыт чем-то влажным и темным. Кровью.