Разборки олимпийского уровня

Титан благосклонно кивнул:

— Что ж, задавай.

— Меня вот что беспокоит, — начал Алкидий. — Как так получилось, что у недавно поженившихся Фетиды с Пелеем уже есть взрослый тридцатилетний сын?

Фемистоклюс одурело вытаращился на друга:

— А я и не знал, что тебя война Троянская интересует.

— Ты об Ахилле, что ли? — переспросил Прометей. — Так ведь он сын богини. За пару дней под два метра вымахал, говорят, что он сразу в доспехах и с копьем родился. Фетиде даже кесарево сечение делать пришлось, так как щит героя не вылазил. (Конечно, это байка, рассчитанная на таких лопухов, как наши герои. На самом деле Ахилл был усыновлен Фетидой и Пелеем уже взрослым мужиком после свадьбы. Просто так, ради прикола. — Авт.)

— Спасибо, — поблагодарил Алкидий, — теперь я буду спать спокойнее, а то в ежедневных дощечках такое пишут, что, мол, Ахилл внебрачный сын Зевса и Елены Троянской.

— Брешут, сволочи! — гневно выкрикнул титан. — Интерес к войне подогревают, а что ты хочешь — желтая пресса.

Душевно распрощавшись с Прометеем, греки направились в город, дабы утопить свои проблемы в кружке вина.

— Может, Диониса встретим, — предположил Фемистоклюс.

От внезапного раската грома заложило уши. Синей стрелой с неба в землю ударила сверкающая молния, попав в проезжавший по дороге воз с сеном. Сено мгновенно вспыхнуло, пожираемое синим пламенем.

— За что? — крикнул в небо всклокоченный возница и, соскочив с повозки, бросился наутек. — Все, что украл, верну! — громко кричал он на бегу. — Клянусь Олимпом, верну.

Пожав плечами, друзья невозмутимо продолжили свой путь в город.

— А… — ревел на Олимпе Зевс, — опять промазал, у-у-у…

В тронный зал вошел перемазанный сажей Гефест в кожаном фартуке.

— Отец, в чем дело? — осведомился он. — Я, кажется, слышал крики?

— А, Гефестушка, — подозрительно нежно произнес Зевс, нервно передергивая затвор на молниеметателе. — Вот кого я больше всего хотел бы сейчас видеть.

— Э… отец, ты чего? — Изобретатель медленно попятился к выходу из зала. — Эй, не дури…

Но было поздно.

Издав боевой клич, Зевс выстрелил огнем в гениального сыночка.

— Я покажу тебе, как мне прицел на лучевике сбивать…

Увернувшись от молнии, Гефест зигзагами помчался вон из тронного зала.

— Это не я, — кричал он, — это Арес!…

И вновь небо над Аттикой заволокло грозовыми тучами.

Глава 7 О ТОМ, КАК ПИШЕТСЯ ИСТОРИЯ

Итак, все могучие герои вместе со своими войсками собрались в гавани города Авлида, чтобы отплыть оттуда к Трое.

Несчастный Менелай сбился с ног, пытаясь вразумить героев, которые по случаю своей встречи принялись в неимоверных количествах поглощать вино и петь непотребные стишки. Многие не виделись друг с другом по нескольку лет и вот теперь пили за здоровье и за скорую победу над троянцами. Менелая никто не желал слушать. Завидев его рога, герои хватались за животы и валились в приступе хохота на землю. Пришлось бедному царю Спарты укрыться в трюме на флагманском корабле, а вразумлять греков послать своего брата Агамемнона.

— Как я их всех ненавижу! — кричал царь Спарты, гневно потрясая рогами. — Забодал бы… то есть зарубил бы всех, если бы у меня меч не отобрали.

— Спокойно, брат, — сказал, как всегда, уравновешенный Агамемнон, — я поговорю с героями.

Но тут еще одна проблема встала перед греками, а именно: им срочно требовался историк, который смог бы запечатлеть великие события для потомков.

Историк, как назло, долго не находился. Наконец хитроумный Одиссей обнаружил его в каком-то местном питейном заведении и с помощью Фразимеда и Антилоха перетащил на корабль.

Ученый долго и упорно не желал принимать цивилизованный вид, то блея по-бараньи, то во всеуслышание заявляя, что он не кто иной, как покровитель искусств бог Аполлон.

Воспользовавшись одним из кратких периодов просветления рассудка, историка, обвязав веревкой, несколько раз окунули в море, дабы он окончательно пришел в себя. Естественно, прибегнуть к сей процедуре посоветовал все тот же хитроумный Одиссей.

Протрезвев, историк зло сообщил грекам, что никакой он, дескать, не историк, а простой архивариус, и что он хранит документы, а не создает их, но, получив от Одиссея золотой талант, старикашка резко подобрел, подтвердив, что он действительно историк и знаток греческих мифов. (Хотел написать “древнегреческих мифов”, но вовремя спохватился. — Авт.)

— Вот и славно, — сказал Агамемнон, — скажи, как тебя зовут?

Историк задумался, что в данной ситуации выглядело подозрительно.

— Софоклюс, — ответил он. — Да, называйте меня Софоклюсом.

— Значит, так, Софоклюс, — начал Одиссей, — в твои обязанности входит добросовестно заносить на дощечки все события этой великой войны, не приукрашая и не перевирая факты. От того, насколько добросовестно отнесешься ты к своему делу, будет зависеть, как на своих отцов станут смотреть наши дети, наши потомки: с презрением или с гордостью. Пусть в историю Греции Троянская война войдет как величайшая из войн, независимо от ее исхода.

— Всецело присоединяюсь к этим словам, — кивнул Агамемнон.

— Ну что ж, начнем прямо сейчас, — хмыкнул историк, извлекая из заплечной сумки дощечку. — Сколько в вашей флотилии кораблей?

Греки задумались.

— Секундочку, — сказал Агамемнон и выбежал из трюма наружу. — Раз, два, три, четыре, — послышалось сверху.

Через минуту брат Менелая проворно вернулся в трюм.

— Мне не хватило пальцев на руках, — растерянно сообщил он.

— Ну так разулся бы, — посоветовал Одиссей. Агамемнон почесал редкую бородку.

— Ну тогда где-то около пятнадцати.

— Сколько?!! — не поверил историк.

— Где-то пятнадцать, — твердо повторил грек, — да, именно пятнадцать.

Лукаво прищурившись, Софоклюс быстро нацарапал на дощечке: “В поход против Трои греки направлялись на 150 кораблях”. Затем историк задумался и воровато пририсовал к цифре второй нолик. (Что, думаете, арабы нолики изобрели? А вот и нет. Греки их изобрели, древние, а арабы уже потом у них передрали. Не верите? Ну и не надо. — Авт.)

— А сколько всего героев собралось на войну? — спросил он, сделав первую запись (историческую, черт возьми, историческую!!! — Авт.).

— Секундочку, — спохватился Агамемнон, собираясь снова выйти наружу.

— Постой, — остановил его Одиссей. — Боюсь, что, даже если ты снимешь обувь, тебе это вряд ли поможет. Я помню число героев, их где-то около сорока человек.

— Чего?!! — У историка отвисла челюсть. — И с этой армией вы собираетесь напасть на Трою?

— Да. — Агамемнон гордо вскинул голову. — Я тоже говорил Менелаю, что их слишком много и что вполне можно было бы обойтись двумя десятками.

Схватившись за голову, Софоклюс записал: “Громадное войско собралось на морском берегу. Сто тысяч вооруженных воинов желали доказать свое право на подвиг под стенами Трои”.