Разборки под прикрытием

– Что же ты дальше делать будешь? – спросил Гринчук.

Говорить было больно, но молчать… Удержаться и не потерять сознание. Говорить… слушать…

– Дальше… Обидно, конечно, что ты убил старого учителя…

– Я?

– Ты. Тебе ведь выдали оружие на постоянное ношение, вот этот пистолет. Распоряжением Сергеева, помнишь? Я хотел всё сделать по-другому, но, раз уж так получилось… Ты ведь обратил внимание… Извини, ты не видел. В тебя я выстрелил из другого пистолета, это вроде как Рубин пальнул в тебя, стрелял дважды, один раз промазал, а ты уже из своего выстрелил ему в голову… Пусть тебя успокоит то, что Рубин стрелял первым… Все будут голову ломать, что случилось, как… Почему ты пришел сюда… и почему Владимир Максимович Рубин… – Стоянов держал в руках два пистолета, словно мальчишка, который хвастался новыми игрушками. – Тут возможны варианты… Вы, Юрий Иванович, как полагаете, вы сами умрете, истечете кровью, или Рубин все-таки, успеет перед смертью выстрелить в вас еще раз, немного удачнее… Вы, кстати, как насчет пули в лоб? Или предпочитаете, чтобы вас все-таки хоронили в открытом гробу?

Гринчук закашлялся, сплюнул кровь на пол:

– Что же ты, Дима, убил свое богатство и власть? Не дождался…

– А чего ждать? Он бы и так меня обманул… Думаете, он бы перед смертью продиктовал мне свои секреты? Старики неохотно отдают их… Помните, у Пушкина? Графиня так и не отдала при жизни… Я терпел, искал, не находил… А сейчас… С паршивой овцы хоть шерсти клок, – Стоянов положил один пистолет на колени, наклонился и взял с пола сумку Гринчука. – Некоторые ради полумиллиона идут на ограбления банка, изменяют Родине… А я всего лишь пристрелю подполковника милиции. И исчезну. Пятьсот тысяч… Даже если они переписаны, я всегда найду возможность их обменять под двадцать процентов. Я им – пол-лимона, они мне четыреста тысяч…

– Вынужден тебя огорчить… Там уже на пятьдесят тысяч меньше…

– Ничего…

– Но… – Гринчук снова сплюнул, – но если… ты продашь электронику… из-под второго дна… еще получишь копеечку…

– Какую электронику?

– Шпионскую… – Гринчук истекал кровью, терял силы. – Там, внутри, в сумке… Ты думаешь, я ее просто так таскал? Очень удобна сумка, дорогая, но удобная… маячок, передатчик… диктофон мы туда решили не ставить, все, что происходило… в радиусе десяти метров… передавалось и записывалось… Миша всегда знал, что происходит со мной… и сейчас… скоро… ты ведь еще не встречался с Мишей… разве что возле кафе, утром… красная такая «копейка»… все «копейки», почему-то… красные…

– Врешь…

– Ты посмотри сам…

Стены, потолок и пол подвала пульсировали в такт боли. Лампа то еле мерцала, то приближалась к самым глазам, норовя их выжечь.

– Посмотри…

Стоянов бросил деньги на пол, рванул из сумки дно.

– Правда, красиво? – прошептал Гринчук. – Огоньки… индикаторы… Я ни хрена в этом… не понимаю… но выглядит круто… И работает… Бежать тебе нужно, капитан… Все бросить…

Стоянов вырвал прибор из сумки, швырнул его об стену…

Обманули! Его – обманули… Он теперь… Теперь его будут искать и найдут… Он не успеет надежно укрыться… не успеет! Сволочи! Сволочи!

Это было так обидно! Так обидно… Стоянов прошел по подвалу к лестнице, остановился… Они и так все знают, будет жив Гринчук или умрет… Что значит – или? Умрет.

Нужно только успокоиться. Когда Стоянов увидел передатчик, в голову словно ударило, чуть не сшибло с ног… Ничего… Сейчас… Повернуться, вскинуть руку с пистолетом и вышибить мозги этому… этому…

Додумать Стоянов не успел. Глупость, конечно, случайность… мелочь… Он вскочил, ничего не слыша, забыв, что на колене лежал пистолет…

У Гринчука не было сил, чтобы броском добраться до оружия, но у него было время… Снова, как в шахматах, темп и качество… Стоянов допустил две ошибки, маленьке ошибки, но допустил их подряд… Уронил оружие и целых тридцать секунд не смотрел на Гринчука. И…

Отдача выбила оружие из ослабевших рук Гринчука. В глазах потемнело…

– Все правильно, – прошептал Гринчук. – Ты правильно говорил… хочешь убить – стреляй сразу… ты правильно говорил… говорил… говорил…

Тело плохо слушалось, и Гричнук потратил почти пять минут, чтобы добраться до тела Рубина.

Вытер пистолет, вложил его в руку учителя… Пусть потом разбираются сами… Ему нужно… Гринчуку нужно успеть…

Стоянов лежал на ступенях, мешал пройти… проползти. В глазах – удивление.

Спасибо, прошептал Гринчук, заглянув в эти глаза. Не пришлось убивать безоружного… Спасибо…

Свет вокруг был красным. Багровым.

Пол на кухне был скользким, и стены были скользкими – Гринчук чуть не упал, поднимаясь на ноги. Руки скользили по стене… Его ждут. Он должен… Обязан… Его ждут…

Инга… Я скоро буду, сказал Гринчук. Буду… Скоро… Нужно всего лишь… Дойти…

Удержаться на ногах… Устоять…

Какой огромный двор… бесконечный… и тяжеленный засов… скользкий тяжеленный засов…

– Ты куда собрался? – спросил Стоянов. – Думал – теперь всё?

– Думал – убил и свободен? – спросил Рубин. – А не хочешь остаться с нами?.. Ты же готов был заплатить жизнью за свои убеждения…

Калитка открылась с трудом. Ее словно кто-то держал с улицы…

– Бежишь? – спросил Сергеев. – А мы тут с Мастером поговорили… Подохнешь ты…

Мастер вышел из тени, замахнулся, поднял руку, чтобы толкнуть Гринчука, сбить его с ног…

– Стой! – его руку перехватили двое – Олег и Атаман. – Стоять… Он уйдет…

– Он подохнет… Останется здесь, в пыли…

Гринчук оглянулся на голос и чуть не потерял равновесия. Дедов и еще кто-то… Терминатор… и еще…

– Уходи, – сказал Олег. – Мы их задержим…

– Я сам… Я дойду… – каждое слово отнимало силы.

– Ты не дойдешь… – Стоянов ждал его на верхней ступеньке лестницы, ведшей к заброшенному пляжу, через стройку нового пансионата. – Тут – сто восемьдесят ступенек. Напрасно вы назначили встречу тут… Лучше бы Миша за тобой заехал к Рубину…

– Ты споткнешься… – засмеялся Рубин. – Ты споткнешься, упадешь и будешь катиться по этим ступеням до самого конца жизни… Помнишь? Падающего толкни. Я тебя толкну…

Рубин снова замахнулся.

Держаться за перила. Переставлять ноги, одну за другой. Хорошо еще, что идти вниз… не вверх… вверх у него точно не получилось бы… и еще жаль, что Мишка будет ждать на пляже, возле лодки… система отключена, маячок не работает, передатчик – разбит… Такие дела…

Не думать о покойниках…

– Подохнешь!.. – выкрикнул из-за спины Дедов.

Думать о чем-то другом… О том, о чем они мечтали… все вместе… он, Инга, Михаил, Браток… О свободе… о парусах… бросить всё и уйти в море… В далекие южные моря… Инга, наверно, уже всё подготовила… Странно, так просто осуществить свою мечту, когда есть деньги… просто… и сложно, невероятно сложно… оборвать все нити, все связи…

Черт, нога подвернулась, и Гринчуку стоило невероятных усилий удержаться… Стоять, совсем немного… совсем…

Они слабые… Люди… они все – слабые… Достаточно иметь что-то вне себя, кого-то любимого – и ты бессилен. Любой, кто захочет… Будь ты трижды умен и силен… но у него была семья… он знал, что вертится земля… Сергеев был прав… тут ничего не поделаешь… когда-то, очень давно, лет десять назад… старый матерый уголовник сказал, что нынешние крутые…

Ты думаешь, сказал Дед, ты крутой? Те быки в кожанках на «шестисотых» крутые? Депутаты и министры? Они не видели крутых… Зэк, сорвавшийся с зоны в тайгу – вот он – крутой, он любому – зверю, человеку – глотку перегрызет, ему терять нечего… Вот он крутой…