Разбуди Лихо!
Шрифт:
— Как смотреть, если я в простыне? И какого черта лысого, ты надел на меня то, что соприкасалось с его голым…
— А то, что ты только что фактически была под этим голым, тебя не смущает? — язвительно поинтересовался серокожий.
Сцену свежеперенесенного ужаса прогнала с трудом. К вампирам в кинематографе никогда особой любовью не пылала, а вот на тебе, получите, распишитесь. Если когда-нибудь приснится эротический сон с вурдалаком в главной роли и мной во второстепенной, будет, с чем сравнить.
— Смущает другое, как я у него оказалась?
— Тебя
— Не поняла!
Спешно начала искать «выход» в простыне, чтобы взглянуть на этого умника. От возмущения не только силы появились, но и голос прорезался.
— Тихо! — он предупреждающе накрыл точку моего тела, в данный момент находящуюся выше всего. Вспомнилась нетривиальная фраза о прикрытии тыла, но, с учетом вышесказанного, благородный жест был воспринят без должной благодарности.
— Убери ру…!
Вот тут меня стряхнули с плеча, перевернули, распрямили и, прижав спиной к груди впечатляющих размеров, закрыли рот. Окончание промычала в перчатку и едва успела поймать соскользнувшую с головы простынь.
От представшего перед глазами ужаса мне захотелось исчезнуть. Лучший вариант исчезновения — режим невидимка, но он от природы недоступен, спрятаться за простыней, натянутой на макушку, с шипением не позволил Лихо, осталось зажмуриться. Что я и сделала, благоразумно предположив: не вижу их я, не увидят и они меня. Чертовски глупо! Зато спокойно.
И уже, кажется, что это не я видела ослепительно бирюзовое море, к которому со всех краев стекаются ручьи и речки, плоское сиреневое небо без облаков и переливов цвета, как натяжной потолок и почти черную скалу, над которой мы зависли. Из впечатлений перед глазами осталось самое яркое — каменный обрыв, забитый снизу доверху огромными горизонтальными шипами, и белые полупрозрачные тени, которые ползут по скале и на каждом «шаге» принюхиваются.
— Так-так… — прошептал Лихо, — к твоим поискам уже подключили низших ищеек, неужели о твоем появлении прознал сам Владыка.
В мгновения ока открыла глаза и промычала:
— Ммм-ху!
— Дома расскажу, — пообещал вурдалак и, обернув меня снова с головой, крепко сжал.
— Я… — тихо подала голос, просто чтобы уточнить детали. Но серокожий умник быстро спохватился и со словами «да, точно!» опять закрыл мне рот рукой, то бишь пустотелой перчаткой.
Вопрос: «С чего бы это?» отпал, как только мы начали падать.
— Мммммму! — завопила я.
— Тихо! Набери как можно больше воздуха и потерпи… еще минуту.
Дальше нас заволокло чем-то жидким и липким, падение замедлилось, а хватка вурдалака осталась все такой же крепкой. Радовало, что из рук не выпустил, не радовало, что полет не закончился. То есть это была не последняя инстанция, а воздуха уже не хватает. Потому что, ощутив, как какие-то нити пытаются меня скрутить, я взбрыкнула, ругнувшись, и забыла о предупреждении не дышать.
Итого воздуха в легких нет, снаружи тоже нет. В
горле стало сухо, а к глазам подступили слезы:— Мммххх!
— Я же сказал… — вздохнул Лихо и ускорил наше падение сквозь жижу.
Мои ребра сдавило с удвоенной силой. Сила первая вурдалак, сила вторая — атмосфера, гнетущая и явно предсмертная:
— Мммх!
— Считай до двадцати пяти, и мы выберемся.
В области солнечного сплетения появилась тяжесть:
— Ммм…
— Считай! — рыкнул он.
Ок, без проблем, посчитаю! Один, два, три…, семь,…, пятнадцать,… Далее в моей считалочке появилась незавершенная мысль: «Господи, если ты на свете есть, очень прошу тебя, верни меня до…»
Перед моими глазами вновь появилась белая зала и задумчивое трио: Люциус хмур и решителен, Нардо зол, Олимпия переводит осторожный взгляд с одного на другого. Неожиданно в поле моего зрения появляется инкуб Шпунько, который вносит свою лепту в порчу напольного покрытия. Точнее, очень быстро и весьма талантливо создает на многострадальном полу роспись из черной смолы.
Напряженную ишину прервала демонесса:
— Люциус, ты уверен, что необходимо идти на такие меры? — изменив интонацию, демонесса тихо добавила, — их можно считать крайними.
— Это не крайние меры, а решительные, — Темный Повелитель подошел к почти супруге и ласково ее обнял.
Мой синеглазый красавец, стоит прислонившись к стене, словно бы решаясь на что-то совсем неприятное. Глаза закрыты, губы сжаты, желваки ходят ходуном. Я отстраненно заметила, что темные круги под глазами, плотно сжатые губы и нахмуренные брови его ничуть не портят. И когда он решительно на что-то настроен, даже баритон становится более глубоким.
— Выхода нет, — произнес чельд, обращаясь к сестренке. — Галя у серокожих, в закрытом мире одного из Владык.
— Почему ты так решил? — удивилась Олимпия.
— Об этом говорят мумии создателей в круглом храме и бирюзовый свет, бьющий на камень жертвенника.
Теорию Нардо поддержал и Темнейший:
— На моем счету закрытых миров девять, на разблокировку каждого уйдет не менее часа, а ее уже хотят инициировать. Времени на поиски Лихо, если это его настоящее имя, попросту нет.
Черноволосая красавица нахмурилась и, не скрывая обвиняющих ноток в голосе, уточнила:
— И вы хотите сказать, что все эти обстоятельства вынуждают вас обратиться к этой…!
К кому они вынуждены обратиться осталось неизвестным, благодаря ледяной водице, вылитой на меня явно из ведра. Я мгновенно очнулась от грез о планировании моего спасения, заявив, что я сейчас кого-нибудь убью.
— Для того, чтобы причинить вурдалаку вред, ты должна быть ему равной.
В мои отчего-то озябшие руки попало полотенце черное, махровое, тленом пахнущее. Плевать, потом нормально помоюсь. Стираю воду с лица и встречаюсь «взглядом» с Лихо, точнее с двумя кожаными перчатками, застывшими передо мной.