Разбуди меня в 4:30

– Видела творение у нас под окнами?! – спрашивает её рассерженный тон. – Полюбуйся.

В этот самый момент я обращаю внимание на Максима, он ведёт себя так, словно ему всё дозволено. Развалившись на стуле, жуёт жвачку, скрестив руки на груди, и рассматривает меня, ничуть не стесняясь своего поведения.

– Я не… – аккуратно встаю и иду к окну, выглядывая на улицу с третьего этажа.

«Аверина, извини», – гласит надпись на асфальте, и я улыбаюсь. Чёрт, совсем не вовремя меня посетила эта странная эмоция. Вряд ли эту краску будет так легко отмыть.

– Вам смешно, Вероника?! – спрашивает меня директор в бешенстве, на что я отрицательно мотаю головой.

– Отпустите её, она же ничего не делала. Это я, я уже сказал, – говорит Максим, закатывая глаза, и Зинаида Петровна смотрит на него стальным взглядом.

– Если Вы думаете, что из-за Вашего отца Вам удастся избежать наказания, то вынуждена Вас разочаровать. В прошлой школе Вас баловали, а в этой снисхождения не будет. Эдуард Андреевич наоборот настаивает на суровом воспитании, – говорит она, и Максим тут же её перебивает.

– Я в нём и не сомневался, только она здесь причём? – спрашивает он, указывая на меня.

– Сказывается мне, что очень даже при чём! – заявляет директриса. – Останетесь после уроков и будете вместе это отмывать! Как хотите!

– Но… – пытаюсь я открыть рот, на что она недовольно указывает пальцем на дверь.

Остаётся только послушаться. И мы оба выходим оттуда, плечом к плечу, но я ощущаю, словно меня облили грязью, хоть и понимаю, что ничего не сделала, чтобы получить в ответ такую грубую реакцию.

– Извини, я не хотел. И насчёт вчерашнего тоже, – сообщает он, остановившись возле лестничного проёма. Странно, но, кажется, он один единственный парень из всех, которому реально идёт школьная форма. Хотя на нём нет ни пиджака, ни жилетки. Лишь белая рубашка с закатанными рукавами и чёрные брюки, но даже так он выглядит привлекательно. И снова мои мысли уносят меня куда-то не в ту сторону. Восемнадцать. Ему восемнадцать, и он совершенно неуправляем. Беги оттуда, Ника!

– Я принимаю твои извинения, но не думаю, что нам стоит пересекаться, – честно заявляю я, глядя куда угодно, только не в его карие глаза, которые сегодня отчего-то особенно завлекают меня. Ореховый оттенок сводит с ума, да вдобавок эти чёрные вкрапления. Я вообще впервые вижу такой глубокий, пронизывающий взгляд, словно из самой преисподней. Я всё чаще думаю о нём вот так.

– Нам в любом случае придётся пересекаться, – улыбается он, демонстрируя свою сексуальную ямочку на щеке. – Ты же не думала, что оттирать это буду только я?

Сексуальную? Сексуальную, блин?! Слава Богу, я не ляпнула это вслух…Постойте-ка…Что?!

– Что?! Но это ты написал! – говорю я в полном недоумении. Ещё пять минут назад он был нормальным, и вдруг снова начал вести себя как конченый засранец.

– Из-за тебя. Ты толкнула меня в чёрный список, и у меня не было выбора, – заявляет надменный тон, отчего я окончательно психую. Мне хочется его ударить.

– Нет, ты совсем ненормальный. Что, блин, с тобой не так?! Как меня угораздило связаться с таким придурком! – растерянно говорю я и ощущаю, как резко он подходит ко мне, буквально припечатывая меня к стене на лестничной площадке прямо в школе. Это впервые, когда я чувствую кого-то так невыносимо близко, и мои непослушные ноги трясутся не то от страха, не то от влечения к нему. Неожиданно для себя я издаю жалкий неконтролируемый всхлип, но, кажется, это только вдохновляет его на новые действия в мой адрес. Моя челюсть стискивается, и я не могу пошевелиться, когда он касается моей щеки кончиком носа. Уму непостижимо. Его ладонь сжимает ткань моего пиджака в районе талии. Сейчас идёт урок, и никого кроме нас в коридоре и в помине нет. Мне хочется кричать от того, как умело он манипулирует мной. Но я терплю и делаю вид, что это скорее страх, нежели желание. Пусть он лучше думает так. От его пряного аромата кружится голова или стены реально двигаются нам навстречу, потому что я ощущаю, что дышать становится сложнее, будто пространство давит на меня, но это всё он. Именно он так на меня влияет.

– У тебя что, никогда никого не было? – спрашивает он, загоняя меня этим вопросом в угол. Его глаза действительно умеют принуждать. Когда я смотрю в них, я нехотя отвечаю, хоть и безмолвно, лишь помотав головою. Он отстраняется от меня, и мне кажется, что какая-то нить между нами рвётся. Возможно, я не выгляжу как ребёнок, но это не значит, что я должна обязательно быть с кем-то. Это вообще не моё.

– Извини, – говорит он следом, и у него такое растерянное лицо, что мы оба проваливаемся в это странное взаимное притяжение друг к другу, которое оборачивается недоступностью и отторжением. Кажется, я действительно его напугала. Вот так мальчишки реагируют на невинность в наше время.

Мой Дьявол уходит, и я кое-как вбираю воздух в лёгкие, чтобы дышать полной грудью. Нет. Это ненормально. Так не бывает, и то, что между нами происходит, больше похоже на цирк. А я не хочу так. Пусть делает это с Григорьевой и её подружками, но не со мной.

Отряхиваясь от своих ощущений, словно от грязи, иду в сторону кабинета, из которого меня впервые с позором выдернули к директору и уже ненавижу сегодняшний день за такие унижения…

Время стремительно ускользает, а я мысленно откладываю момент, когда мы вновь встретимся, потому что дико этого боюсь. После уроков мы с Мирой проходим в том самом месте и понимаем, что он оттёр всё самостоятельно. Не знаю, чему я рада больше: тому, что не придётся трудиться или же что всё-таки не увижу его наглую морду. Но всё закончилось хорошо. Я надеюсь больше не контактировать с ним, потому что когда он рядом, я себе не принадлежу. И это мне не нравится. Пусть всё остаётся так, как было до знакомства с ним. Во всяком случае, так будет правильно.

***

Со временем я понимаю, что была права. Так как спустя месяц пока я хожу мимо их компании по коридору, с кем я только не вижу этого парня. Я потеряла им счёт уже давно. Сначала отчего-то мне было неприятно, но теперь просто всё равно. Я не знаю, почему вообще думала, что он нормальный, ведь он явно копия Перевалова, если не хуже. Мира плачет каждый день, а я просто учусь и не попадаюсь на глаза директору. Пожалуй, мне хватило того раза, теперь всё, о чём я думаю, это экзамены. Ну, кроме разве что Дня моего рождения, который будет через два дня.

Мама без устали рассказывает об их отношениях с Павлом, иногда он заходит в гости, но в целом всё по-прежнему, мы живём вдвоём.

На праздник мы с Мирой решаем впервые сходить в клуб и потанцевать. Я надеваю на себя голубое платье на тонких бретелях, закрывающее верхнюю часть бедра. Ну, а Мира…Мира хочет неприятностей, потому что выходит из дома в одном платье, а берет с собой совсем другое. Оно даже влезает в её маленькую сумочку, потому что по размерам больше напоминает майку. Я в шоке от происходящего, но переубеждать никого не собираюсь. Это её дело. В этот самый клуб ходят наши одноклассники, во всяком случае, девочки точно, они не раз говорили нам, что здесь легко пропускают без документов, и мы с Мирой повелись на это. Когда я наношу немного косметики, то выгляжу старше. Распущенные волосы ложатся до поясницы и на секунду мне кажется, что я выгляжу слишком доступной… Но так говорит моя неуверенность в себе.

Не знаю, как мама допускает это, но почему-то под чутким руководством тёти Наташи нас довозят до места и наказывают оставаться здесь до того момента, пока не надоест, а затем позвонить им. У нас есть деньги, и я заранее знаю, что это закончится ужасно, но Мира всё время тянет меня к барной стойке. Проклятый Перевалов. Пока я слушаю душещипательную историю о нём, Мира поглощает коктейли. Один за другим. Мы даже не успеваем нормально натанцеваться, хотя я пришла сюда именно для этого. Не знала, что люди ходят в клуб, чтобы напиться вусмерть, но, похоже, это так, ведь я всё время наблюдаю это со стороны. Здесь толпы народу, а жидкости, что они употребляют, хватило бы, чтобы напоить все страны Африки вместе взятые.