Раздели со мной вечность

Я накрываю его рукой. Сворачиваюсь на боку. Я чувствую себя в безопасности рядом с ним, впрочем, как и всегда.

– Моя маленькая девочка, - не понимаю, как ему удается так отчетливо, сильно произносить слова. Возможно, из-за меня. Потому что он знает, что мне это нужно.

– Живи своей жизнью, Лори, - мне приходиться поднять к нему глаза, потому что я не понимаю, что он имеет в виду. – Ты можешь делать все, что хочешь, Лорен. Это все, что я хотел, чтобы ты знала. Ты лучше своей матери. Лучше своего отца. У тебя может быть все. Ты можешь быть кем угодно. Делать что угодно… но живи своей жизнью. Если ты решишь, что учеба не для тебя, то не делай этого из-за меня. Я хочу, что бы ты нашла то, что будет делать тебя счастливой.

Его зеленые глаза пристально глядят в мои.

– Котенок, я люблю тебя. И хочу, чтобы ты была счастлива. Когда меня не станет, обрати внимание на Данка. Он хороший парень. – Я не понимаю о чем он говорит, и удивленно приподнимаю брови. – Я знаю, что вас тянет друг к другу. И если нам с тобой не суждено быть вместе, значит так нужно. Но помни, Котенок, я люблю тебя.

Я упрашиваю себя хоть что-нибудь сказать, но не могу подобрать слов. Они заперты внутри меня. Каждый раз, когда они пытаются выскользнуть, их закрывает какая-то дверь, не давая выйти.

– Ты подарила мне жизнь, - снова говорит он, - Ты единственная в моей жизни, кто что-то значит.

– Я люблю тебя. – Только и удается выговорить. Надеюсь, этого достаточно. Надеюсь, это правильно. Когда я гляжу на него, его лицо влажное. А губы изогнуты, в такой родной для меня улыбке.

***

Проходят часы. Я даже понятия не имею, сколько. Они идут, пока он спит и хрипло дышит. Он уже долгое время больше не просыпается. Сейчас середина ночи. А мне приходиться лишь смотреть на часы, но у меня нет сил.

Данк стоит у окна, вглядываясь в темноту. Включен только маленький светильник у кровати Алекса.

Глядя на него, я вдруг нуждаюсь в нем. Ощутить его, поговорить с ним. Он оборачивается, когда кресло скрипит, и я встаю. Не говоря ни слова, я подхожу к нему и утыкаюсь лицом в шею, всхлипываю. Он притягивает меня ближе в свои объятия и целует в макушку.

И почему-то… я чувствую сея лучше. Все еще разбита, потеряна, зла, но не так одинока.

– Я теряю его, - срывается с моих губ в его шею. – Черт возьми, я теряю его. Я больше не хочу терять тех, кого люблю.

Он отстраняется от меня и прижимает к стене. Кладет ладони на мои бедра. Впивается в них ногтями, и прижимает меня настолько близко к себе, что мне кажется будто мы одно целое. А потом наклоняется вперед и целует. Я понимаю, что это, неправильно, но я не могу ничего с собой поделать.

Поцелуй медленный и спасительный. Он стонет и я проглатываю его стон. Пробует на вкус частичку моих губ. Отдает мне свои. Впивается в меня. Прижимает к себе.

– Это не правильно. – шепчу я отстраняясь.

– Знаю. – Он снова целует меня. В это мгновение, в полутемной комнате, пока мой любимый спит на кровати рядом с нами, я понимаю, что нуждаюсь в этом человеке. Пусть не так, как в Алексе, но нуждаюсь, и довольно сильно.

– Я не смогла бы пережить это без тебя.

– Я не смог бы находиться в другом месте.

Я делаю пару глубоких вдохов и говорю:

– Я не хочу с ним прощаться.

– Знаю, мне жаль.

Теперь уже я притягиваю его для поцелуя.

– Я знаю.

***

Дневной свет показался и снова исчез. Следующая ночь. Алекс так больше и не просыпался. Приходят и уходят Винсен и ребята из группы, несколько часов назад, нас покинул отец Алекса.

Его рука больше не сжимает мою, но я стараюсь держать ее за нас обоих.

Я знаю, что мне нужно сделать. Каждый раз, когда я открываю рот, ничего не выходит. Поэтому я просто сижу. Смотрю, как он умирает. Смотрю на его страдания. Жду.

Алекс не издает других звуков, кроме дыхания, звучащего практически мучительно.

Да сделай уже, черт возьми!

Я оглядываюсь на Данка, а он смотрит на меня. Я пытаюсь сказать ему глазами. Дать ему знать, что отпускаю его. Он слегка кивает мне головой.

Я напугана до смерти тем, что должна сделать, но в то же время и горжусь. Горжусь, что отпускаю его. Выпускаю на солнечный свет.

Я наклоняюсь вперед, прижимаюсь губами к его уху. Мои слова звучат тихо. Только для него и для меня.

– Ты не представляешь, как я люблю тебя. И мне стыдно, что несколько ночей назад, я прикасалась этими губами к губам Данка. Ты дал мне все, и клянусь богом, ты будешь мною гордиться. Я окончу институт, потому что так нужно. Ради тебя… и ради меня. Я люблю тебя… - Мой голос прерывается. Слова прорывают плотину, удерживающую мои слезы, и я, в конце концов, плачу. Плачу из-за него. Из-за себя. За весь чертов мир, который его теряет. – Я буду счастлива. Я буду жить ради себя и ради тебя. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Ты можешь идти. У меня есть ребята, они смогут обо мне позаботиться. Правда. С нами все будет хорошо.

Клянусь, его ладонь сжимает мою. Больше ничего не двигается. Дыхание не меняется, но я знаю, что он меня слышит. Я знаю, что он гордится мной.

– Я люблю тебя. С нами все будет хорош. – Снова шепчу я, касаясь губами его губ.

Я переплетаю свои пальцы с его и сажусь на краешек кровати. Я смотрю на Данка, и он подходит ко мне. Он садится рядом со мной, одну руку кладет на мое плечо, вторую – на Алекса.

И мы ждем.

Секунды.

Минуты.

Полчаса.

Его дыхание замедляется. Успокаивается.

– Со мной все хорошо, - снова говорю я. Поднимаю его запястье, целуя его.

Еще один вздох.

Я жду.

И жду.

Он больше не дышит.

Он умер.

 Глава 26.

Все мои мысли, рано или поздно оказываются на бумаге.