Раздельные постели

Он выругался, сел в машину и с такой силой повернул ключ, что тот чуть не сломался в замке зажигания. Включились фары, и «корветт» начал спускаться с холма, догоняя Кэтрин, которая гордо продолжала идти. Машина проехала мимо нее, разбрызгивая грязь и гравий.

Проехав немного вперед, машина остановилась. Из неe вышел Клей, облокотился о дверь и стал ждать. Когда она поравнялась с ним, он вытянул руку и остановил ее.

— Садись в машину, маленькая Злючка, — приказал он. — Я не оставлю тебя здесь ночью, хочу я этого или нет!

При свете фар машины было видно ее сердитое лицо, она выпятила нижнюю губу и нахмурила брови.

— Должно быть, я с ума сошла, когда пришла в твой дом. Мне следовало бы знать, что из этого ничего хорошего не выйдет.

— Тогда зачем ты пришла? — настаивал он, слегка придерживая ее за плечо и стоя на таком расстоянии от нее, что она не смогла бы снова ударить его кулаком.

— Потому что я не думала, что твои родители должны быть объектом внимания моего старика. Я думала, что если пойду вместе с ним, то уберегу их от неприятностей, которых они не заслуживают.

— Ты думаешь, что я в это поверю?

— Меня не волнует, во что ты веришь, Клей Форрестер! Отпусти меня, черт побери! — Она резко высвободилась и продолжила, не в силах сдерживать слова: — Ты достаточно получил от моего старика. Пройдет немного времени, и ты узнаешь, как он действует. Он подлый, мстительный, ленивый и конченный алкоголик. Он не остановится ни перед чем, чтобы получить свое от тебя и твоих родителей. Мне кажется, что он вел себя, как буйно помешанный, когда вломился в ваш дом и взбудоражил твою семью.

— И что он надеется из этого извлечь?

Кэтрин немного помолчала и решила, что ничего не теряет, если будет откровенной.

— Деньги.

Она могла сказать, что он удивился, потому что смотрел на нее изучающе при тусклом свете машины, а потом воскликнул:

— Ты допускаешь такое?

— Конечно. Только дурак не увидит, что он из себя представляет. Он носом чует деньги, которых у него никогда не было в достаточном количестве, запах денег пробуждает в нем жадные инстинкты. Он рассчитывает воспользоваться ситуацией и облегчить себе жизнь. Я не тешу себя мыслью о том, что он печется о моей репутации. Он может говорить все что угодно о потере невинности его маленькой дочери и ее исковерканном будущем. Но в действительности он беспокоится только о своем будущем. Он хочет набивать перьями свою кровать до тех пор, пока она не станет такой же мягкой, как ваши. В действительности я не думаю, что он хоть чуть-чуть верит, что сможет заставить тебя на мне жениться. Я даже не думаю, что он этого хочет. Он лучше получит твои деньги и для этого приложит максимум усилий. Я предупреждаю тебя: он — опасный человек. Видишь ли, он верит, что наступил его звездный час…

— А в твою голову не приходила ни одна из подобных мыслей?

— В июле я не знала, что ты богат. Как я могла унюхать деньги?

— Твоя сестра, Бобби, познакомила нас. Она — подруга Стью, а он — мой старый приятель. Отсюда следует вывод, что…

Кэтрин замахала руками.

— Да, конечно! Сначала я увлеклась мыслью о твоих деньгах, потом познакомилась с тобой в тот ПРЕКРАСНЫЙ вечер для того, чтобы забеременеть, затем соблазнила тебя и после всего натравила своего отца. — Она насмешливо фыркнула: — Не обольщайся, Форрестер! Тебя это может удивить, но не каждая девушка, узнав, что беременна, хочет выйти замуж. В июле я сделала ошибку, но это не значит, что я собираюсь совершить еще одну, заставляя тебя на себе жениться.

— Если ты невиновна, скажи мне, как твой отец узнал, к кому идти. Кто-то ему показал на меня.

— Я не ПОКАЗЫВАЛА!

— Тогда почему он выбрал именно меня?

Она вдруг замолчала, обошла машину кругом и сказала:

— Теперь я уверена, что попаду домой. — И села в машину.

Он тоже сел в машину, оставляя одну ногу на гравии для того, чтобы свет оставался включенным, пока он ее допрашивал.

— Не увиливай, — требовательно сказал он. — Почему?

— Я не НАЗЫВАЛА ему твоего имени. Я отказывалась ему что-либо говорить!

— Я тебе не верю. Тогда как он догадался? — Клей видел, что она волнуется, закусив нижнюю губу, стараясь на него не смотреть.

Кэтрин пыталась унять дрожь, охватившую все тело. Господи! Он считает ее виновной!

— Как? — повторил он, ожидая ответа.

Ее ноздри расширились, она смотрела прямо перед собой, а затем призналась:

— Я веду дневник. — Ее голос стал тише, а ресницы слегка дрожали.

— Ты что делаешь?

— Ты слышал, — ответила она, не отводя взгляда от окна.

— Да, слышал, но не уверен, что правильно понял. Ты имеешь в виду, что он его нашел? — Клей стал понимать, какой ужасной скотиной в действительности был ее отец.

— Оставь меня в покое. Я уже сказала больше, чем хотела.

— На карту многое поставлено. Я должен знать правду, если ребенок действительно мой. Итак, он нашел дневник?

— Не совсем так.

— Что же тогда?

Она вздохнула, закинула голову назад, но продолжала смотреть в окно, отвернувшись от него. Сбоку Клей видел, как тяжело, безропотно опускаются ее ресницы.

— Послушай, к тебе это не имеет никакого отношения, — проговорила она уже спокойно. — Оставь меня в покое. Я совсем не думала вмешивать в это дело своего отца. Я просто хотела, чтобы твои родители не поддавались его требованиям. Вот почему я тоже пришла.

— Не меняй тему разговора, Кэтрин. Он нашел дневник и обнаружил в нем мое имя, так?

Она сглотнула.

— Так, — прошептала она.

— Как он нашел дневник?

— О, ради Бога! Клей, я веду дневник с детства. Отец знал, что он где-то лежит. Он не просто НАШЕЛ его, он перерыл всю мою комнату, пока не нашел доказательства того, в чем меня все время подозревал. Ты хотел правды, ты ее получил.

У Клея неожиданно сжалось сердце. Его голос стал мягче:

— И никто не пытался его остановить?

— Меня в доме не было. Моя мать не попыталась бы его остановить, даже если бы и могла. Она тени собственной боится… Ты не знаешь моего старика. Если ему что-то запало в голову, ничто и никто не сможет его остановить. Он сумасшедший.

Клей поставил ногу в машину и закрыл дверь. Он размышлял над сказанным, сопоставляя данные, потом обнял руль обеими руками. Наконец он повернул голову и посмотрел на нее через плечо.

— Я даже боюсь спрашивать… что там было?

— Все.

Со слабым стоном он опустил лоб на руль.

— О Господи!

— Да, — тихо повторила Кэтрин. — О Господи!

— Полагаю, ту ночь ты запомнила лучше, чем я? — спросил он, сам себе удивляясь.

— Я ничем не отличаюсь от других девчонок. Это было со мной в первый раз. Боюсь, что я была слишком красноречива, описывая свои чувства и события той ночи.

Пауза затянулась, и Кэтрин начала терять спокойствие. Лучше бы он злился, чем выражал трогательное сочувствие.