Разделяющий нож: Приманка. Наследие

Омба смущенно кивнула.

– Уж это точно. – Она повесила связки подков на крюк на столбе и вскинула руки, словно защищаясь. – Думаю, мне лучше держаться от всего этого подальше, если ты не возражаешь.

– Конечно, попробуй, – дружески кивнул Даг. – Мы заглянули в шатер, чтобы оставить там вещи, но там никого не оказалось. Где все?

– Дор ушел в свою хижину – то ли работать, то ли просто чтобы не мозолить глаза. Мари ужасно тревожилась о тебе, и это его, я думаю, поразило сильнее, чем он желал признаваться. Мари ведь даже сказала вчера твоей матери «Мне очень жаль».

– А мама?

– Сегодня ее очередь развозить на плоту и распределять кидальники.

– Ну как же, – фыркнул Даг.

– Ее пытались убедить остаться на берегу из-за больной спины, но она махнула рукой на спину и отправилась. Сегодня ни один кидальник не похлопает ушами.

Фаун растерялась.

– Распределяет кидальники? Разве их не хватает?

– Нет, – ответил Даг. – В это время года кидальники не просто в достатке – они в излишке.

Омба ухмыльнулась.

– Даг все не может пережить, как она берегла свои запасы в лагере у Медвежьего Брода, словно за это была обещана награда, и к весне сохранила их в неприкосновенности, а потом заставляла всех есть кидальники прошлогоднего урожая, когда уже появились свежие.

Уголки губ Дага поползли вверх.

– Ага.

– Ей что, приходилось голодать? – спросила Фаун. – Это, как я слышала, заставляет людей относиться к еде по-особому.

– Насколько мне известно, такого с ней не бывало, – сказала Омба.

«Она разговаривает со мной, замечательно!» Впрочем, люди охотно перемывают косточки своей благоприобретенной родне и не побрезгуют разговаривать со всеми, кто готов слушать, так что это, может быть, ничего особенного и не значит...

– Не то чтобы в конце зимы у кого-нибудь был большой выбор, – продолжала Омба, – а моя свекровь прижимистая и всегда была такой. Я хорошо помню то лето, когда мы с Дором влюбились друг в друга... ты как раз тогда сделался таким длинным и тощим, Даг. Мы думали, что тебя морят голодом. Половина лагеря тайком таскала тебе еду.

Даг рассмеялся.

– Я тогда был готов отнимать корм у коз. Их ведь кормят кидальниками, – пояснил он Фаун. – Не знаю, почему я так не поступил. Теперь я был бы не таким нерешительным.

– Все знают, что дозорные всеядны. – Омба задумчиво взглянула на Фаун, подняв бровь, и та подумала: не следовало ли ей покраснеть?

Чтобы прогнать эту мысль, Фаун спросила:

– А кидальники хлопают ушами?

– Когда кидальники извлекают со дна озера, – объяснил Даг, – у них по бокам растет несколько долек размером с половину ладони. Их обламывают и кидают снова в ил, чтобы получить урожай на следующий год, – отсюда, кстати, и их название. Ушей всегда бывает больше, чем нужно для посадки, так что излишки скармливают козам и свиньям. Подростки обожают плескаться вокруг плотов, с которых идет сбор кидальников, – из ушей получаются замечательные снаряды, не особенно смертоносные... особенно если у тебя хорошая рогатка, – добавил Даг, голос которого неожиданно согрело воспоминание. Он помолчал и откашлялся. – Взрослые, конечно, не одобряют такое расточительство.

– Ну, не все, – сказала Омба. – Некоторые еще не забыли собственные рогатки. Наверное, кому-нибудь следовало подарить твоей матери рогатку, когда она была девчонкой.

– Теперь она в таком возрасте, когда люди не меняются.

– Ты же изменился.

Даг пожал плечами и только спросил:

– Как поживают Ласточка и Черныш?

Лицо Омбы просветлело.

– Замечательно. Этот вороной будет прекрасным производителем, когда вырастет. Ты получишь за него хорошую цену. Или, если наконец решишь отправить своего Безмозглого собакам на корм, сможешь ездить на нем сам. Я его для тебя объезжу. Вы с ним в дозоре будете чудесно выглядеть.

– М-м... Спасибо, но нет. Завтра или послезавтра – как только у меня появится время – я заберу их из табуна: Ласточку можно навьючить, а Черныш станет заводным конем. Отправлю их в Вест-Блу как свадебный подарок матери Фаун – я и так ужасно опоздал с этим.

– Твоих лучших коней! – в растерянности воскликнула Омба.

– Почему бы и нет? – лениво улыбнулся Даг. – Они отдали мне свою лучшую дочь.

– Но я – единственная дочь, – возразила Фаун.

– Так тогда и соперничать с тобой некому, – сказал Даг.

Омба поймала свою косу и стала теребить кончик.

– Отправить крестьянам! Что они смыслят в конях Стражей Озера? Что, если они вздумают пахать на Ласточке! Или охолостят Черныша? Или... – Омба сморщилась, явно представив себе еще худшую участь, которая ждет ее драгоценных коней в руках крестьян.

– Моя семья хорошо заботится о своих конях, – чопорно сказала Фаун, – и обо всех своих животных вообще.

– Они не поймут... – продолжала сокрушаться Омба.

– Ну я-то пойму, – возразил Даг. – Увидимся за ужином. Кто сегодня готовит?

– Камбия. Вы можете по дороге стащить кидальник – другой у коз, чтобы подкрепить силы.

– Спасибо, но мы, по-моему, доживем до ужина. – Даг знаком поманил Фаун прочь. Она на прощание сделала Омбе книксен; та, покачав головой, только насмешливо помахала рукой. Однако женщина не проявила враждебности, напомнила себе Фаун.

Когда они снова подошли к мосту, Даг придержал ворота, пропуская девушку с двумя лошадьми, навьюченными корзинами с кидальником. Девушка благодарно кивнула. Эти кидальники, заметила Фаун, были разломаны или покрыты пятнами, и, оглянувшись, она увидела, что девушка разбрасывает их по бокам дорожки; козы и свиньи сразу начали сбегаться к такому угощению.

– Животные Стражей Озера тоже едят кидальники, да?

– Кони, коровы и овцы не могут их есть, а вот свиньи и козы охотно хрупают. Собаки тоже.

– Я что-то собак не заметила. Я думала, вы держите их много – для охоты и прочего... даже для выслеживания Злых.

– Много собак мы не держим. Они скорее помеха, чем помощь в дозоре. Злые сразу на них накидываются, а защищаться собакам нечем. Так что если ты пытаешься разделаться со Злым, не следует отвлекаться, пытаясь спасти свою собаку, особенно если Злой набрасывается на тебя самого.

Они шли обратно по идущей вдоль озера дороге, и Фаун с любопытством спросила:

– А твоя мать когда-нибудь была дозорной?

– Думаю, что необходимую подготовку в молодости она получила. Все молодые Стражи Озера совершают хотя бы короткие рейды вокруг лагеря. Дозорных отбирают главным образом по двум признакам: здоровью и силе и дальности, на которую достает их Дар. Не каждый может озирать окрестности с помощью Дара так, как это требуется в дозоре. Небольшая дальность не воспринимается как недостаток: многие очень искусные мастера не могут распространить Дар больше, чем на длину руки.

– Дор тоже такой?

– Нет, у него дальность почти такая же, как у меня. Ему просто еще лучше удается работать с костями. А вот чего всегда хотела моя мать... – Даг умолк.

Уж не собрался ли он поделиться полезной информацией? Нет, похоже, нет. Фаун вздохнула и попыталась разговорить его.

– Хотела чего?

– Иметь больше детей. У нее не получилось – то ли потому, что отец слишком часто отсутствовал, то ли просто не везло – не знаю. Я должен был родиться девочкой. Это был мой следующий промах после того, что я и родился поздно. До меня должно было родиться еще восемь детей... или в крайнем случае я сам должен был ими обзавестись, и не в Лутлии или где-то еще, а здесь, в лагере Хикори. Вторая попытка у матери была с Дором и Омбой: она вроде как принудительно заставляла Омбу рожать, что сначала вызвало некоторые трения – пока Омба не смирилась и не занялась лошадьми. Все уже утряслось к тому времени, когда я, лишившись руки, вернулся из Лутлии. Правда, все еще сохраняется некоторая... не сказал бы, что напряженность, но чувствительность в этом вопросе.