Раздвоение

Скоро зарычал мотор, машина затряслась и поехала. Петр Николаевич бился, пытаясь высвободиться, но безуспешно. Успокоившись, он попробовал сосредоточиться на движении, считать время и запоминать повороты. В салоне было довольно тепло, Петра Николаевича стало смаривать, и он заснул.

Проснулся он от холода. Он лежал связанный в темноте. Мотор не работал, машина не двигалась. Снаружи подвывало, и сквозь щели в дверцах задувало в ноги. Петр Николаевич крупно дрожал. Он стал стонать сквозь кусок скотча и извиваться.

От собственных стонов он проснулся окончательно, на этот раз по-настоящему, и обнаружил себя в палате, с одеялом во рту. «Ну что кричите?» — строго и ласково спросила женщина в белом халате. — «Где я?» — спросил Петр Николаевич. — «В больнице вы, второй день уже. Все хорошо» — «Бригада скорой помощи ограбила мою квартиру, а меня связали!» — «О боже мой, опять! Вам же завотделением объяснял, никто вас не грабил. Санитаров вы еще в квартире заставили расписаться за ключи, а деньги вы сдали в камеру хранения. Получите все назад, когда выпишитесь. Вам просто сон приснился. У вас лихорадка и бред, второй день. Скоро пройдет. Успокойтесь только, ради бога, других больных не будоражьте!» Она дала ему попить, поправила одеяло, проверила капельницу и посидела с ним немного, держа его за руку. С Петром Николаевичем это срабатывало, он успокоился и заснул. Утром ночного происшествия он не помнил.

Через день тяжелый жар спал, и ему сказали, что он идет на поправку. «Радуйтесь, что никаких гнойных осложнений. Вы быстро к нам попали. Подержим вас три недели и отпустим». Его полностью успокоили насчет вещей, вручив талон из камеры хранения.

Петр Николаевич сказал врачу: «Раз уж вы взялись меня латать, проверьте мне позвоночник и поджелудочную железу» — «А у вас что-то с ними не так?», — спросил врач. — «Скорее всего, все нормально, — сказал Петр Николаевич. — Но в юности, знаете, меня избили, и у меня был разрыв поджелудочной железы. А потом еще был туберкулез позвоночника. Но я вроде полностью вылечился. Уже много лет прошло.

Просто, на всякий случай, убедиться». Врач стал серьезен: «У вас об этом есть запись в карте, в больнице, где вы раньше наблюдались?» — «Да я нигде не наблюдался, я сам вылечился. Я бегал по утрам и делал упражнение с ремнем. Я когда встану, я вам покажу.

Нужно ремень крутить вокруг тела, это из восточных единоборств. Простое вроде бы упражнение, а лечит ткани и даже сращивает органы». Врач отнесся к словам Петра Николаевича с полным недоверием. Он сказал сухо: «Мы еще раз проверим по рентгеновскому снимку. Пока отдыхайте».

Спустя еще день Петра Николаевича отключили от капельницы и вынули катетер.

Сказали, что дальше антибиотики и витамины будут вводить уколами, разрешили вставать. Вечером у сестринского поста, когда все собирались смотреть телевизор, Петр Николаевич пришел с ремнем и стал, несмотря на тянущие боли в пояснице, крутить его вокруг торса. Сестра быстро подошла к нему и сказала, что ему такое делать нельзя, чтобы не беспокоить почки. Он сказал, что это упражнение заживляет органы. Она молча попыталась отобрать у него ремень. Он не отпустил, и она закричала: «Санитары!» Все больные смотрели на них, и Петр Николаевич с ненавистью крикнул: «Ну, что уставились?!» Подошли рослые дежурные санитары в сине-зеленых халатах: «Так, что буяним? Спокойно — сказано тебе! Отдай ремень сестре!» Петр Николаевич понял, что не справится, и отдал ремень.

На следующий день, когда утром врач совершал обход, он дежурно расспросил Петра Николаевича о принимаемых лекарствах и самочувствии, сказал, что лечение пока продолжается в таком же режиме, после чего предложил одеться и подойти через полчаса к ординаторской: «Если ваш интерес насчет поджелудочной железы еще в силе», — сказал врач.

Петр Николаевич дождался врача у ординаторской, и тот, положив ему руку на плечо, отвел к окну и доверительно сообщил: «На вас тут жалуются, порядок нарушаете.

Два дня назад, я понимаю, у вас была лихорадка и бред, это не в счет. Но теперь-то вы поправляетесь. Голова хорошо должна работать. А вы? Физкультурой стали заниматься без разрешения, с медсестрой спорили. Вам же вредна сейчас нагрузка. Побеспокоите почки, начнутся осложнения» — «Вы не понимаете, — сказал Петр Николаевич. — Я этим упражнением заживил себе поджелудочную железу в юности. Оно восстанавливает поврежденные органы. Я с ним гораздо быстрее вылечусь!» — «А вот насчет поджелудочной железы, я хотел с вами поговорить отдельно, — сказал врач. — Вам операцию делали, когда случился разрыв?» — «Нет, не было операции. И с позвоночником не было операции, когда мне позвонок сломали. Это в армии было, там с медициной плохо. Сам кое-как оклемался» — «Но вы же лежали в лечебке?» — «Ну, да!»

— «Это врач тогда поставил вам диагноз, насчет разрыва и перелома?» — «Да. А потом, уже после армии, у меня нашли туберкулез позвоночника, и сказали, что долго не проживу. Ну я и стал сам лечиться. И вылечился, кажется» — «Значит, кажется, вылечились, — задумчиво протянул врач. — На рентгене никаких следов от ваших увечий нет». Врач помолчал и добавил: «Видите ли, над вами тогда глупо подшутили и рассказали вам небылиц. Дело в том, что без операции при разрыве поджелудочной не обойтись. А вы говорите, вам операцию не делали. Даже с операцией, летальный исход бывает в сорока процентах случаев, а уж лечебная физкультура точно не помогает, я вам гарантирую. То же самое с позвоночником. То что вы говорите — очень серьезная травма, были бы следы на рентгене» — «Но я же говорю вам, доктор! — Петр Николаевич стал терять терпение и повышать голос. — Я самостоятельно вылечился, по собственной системе. Знаете, как мне плохо было тогда? Просыпаюсь утром, и все болит. А я через боль, через слезы — утреннюю пробежку и упражнение с ремнем по полдня, пока не упаду от усталости» — «Я вам охотно верю, — сказал врач нейтрально, глядя в окно. — Про ваше упорство и все остальное. Но лечились вы все-таки от чего-то другого. Надо полагать, от гастрита и искривления позвоночника. А врачи вас обманули. И лучше бы вам с этим согласиться, потому что иначе остается вариант похуже. Иначе получается, вы все это выдумали. И настаиваете на своих бредовых, — это медицинский термин, поймите меня правильно, — на своих бредовых утверждениях. Это может дать нам основания отправить вас в соседний корпус для беседы с психиатром, вы меня понимаете? И, наблюдая вас эти дни, я могу вам обещать: что-то он у вас найдет, если вы, конечно, не симулируете. Но я надеюсь, что вы все-таки адекватный человек и просто… так сказать, играетесь. И я надеюсь, что вы будете вести себя тихо, откажетесь от странных упражнений у всех на виду, будете слушаться медсестру и не станете ни с кем обсуждать ваши страшные болезни и чудесные исцеления. Ни нам, ни вам, проблемы не нужны. Если вы меня послушаетесь, то выпишетесь без проблем через две недели и будете делать любые упражнения, какие пожелаете. Вы меня понимаете, да?», — врач снова положил руку ему на плечо и посмотрел внимательно в глаза. «Понимаю», — выдавил Петр Николаевич.

Он всерьез испугался, что его запишут несправедливо в психи и не выпустят из больницы вообще, так что он предпочел прикусить язык. Пришлось отказаться и от планов вербовки пациентов к себе на занятия. А жаль, какая среда была благодатная! Не все ведь были из тех, с кем смогла совладать традиционная медицина. Не все были с распухшей простатой или с камнями в почках размером два сантиметра, так что проходили операцию, маялись несколько дней с катетером и пакетом кровавой мочи на веревочке и выздоравливали. С некоторыми у врачей возникали серьезные вопросы. Один в его палате пришел, например, потому что у него сперма выходила в мочевой пузырь при семяизвержении. Петр Николаевич не мог представить себе, как такое может быть, но слышал слова врача четко, и поверил. Другой жаловался на боли при мочеиспускании.

Врачи так с ним возились, и эдак, но никакой инфекции не нашли и отправили в неврологию.

Эти пациенты, как и многие другие в отделении, проскальзывали в палату утром и уходили после двух, следом за врачами. Они каждый день обсуждали, чем «отблагодарят» сегодня дежурную медсестру за то, чтобы отпустила, и какой подарок в конце следует «подогнать» заведующему отделения.

Тот, который лежал насчет спермы, был юрист тридцати лет, тощий и выглядевший на двадцать пять. Ко всему прочему, он оказался еще и диабетиком: врач каждое утро при беседе спрашивал его про инсулиновые инъекции. Тем не менее, он приезжал с бутылкой диетической пепси-колы, и все утро пил ее, заедая печеньями, и работал с ноутбуком.

Другой, с болями в мочеточнике, был накачанный, спокойный и добрый боров, который, если не спал, учил английский язык. Он рассказывал, что работает «у врагов», и работа его заключается в том, чтобы таскать разных партнеров компании по ресторанам и вести переговоры. Говорил, что заплатил «главному» две тысячи долларов, чтобы попасть в отделение, потому что центр элитный, и сюда люди едут со всей России.

Вот отличный кандидат ко мне на занятия, думал тоскливо Петр Николаевич.

Отвалил врачам такие деньги, они не знают, что с ним делать, направили в другое отделение, а он не возмущается.