Разгадка 1937 года

Порой Сталин сам добивался от видных лиц страны, чтобы они замолвили слово за арестованных, но не всегда успешно. Ставя интересы страны превыше всего, в том числе и выше обвинений в антигосударственной деятельности, Сталин преодолевал даже личные антипатии и обиды. Именно по этой причине Сталин позвонил поэту Борису Пастернаку, пред лагая тому высказаться по поводу судьбы Осипа Мандельштама, автора злых и обидных стихов о Сталине, который находился под следствием.

Существуют различные версии происшедшего телефонного разговора, в ходе которого, по словам А. Ахматовой, Сталин выяснял мнение Пастернака о Мандельштаме как поэте: «Но ведь он же мастер, мастер?» На это Пастернак якобы ответил: «Это не имеет значения». По словам жены Пастернака, поэт сказал Сталину, что между ним и Мандельштамом «дружбы собственно никогда не было. Скорее наоборот. Я тяготился общением с ним. Но поговорить с вами — об этом всегда мечтал». В ответ Сталин резко сказал: «Мы, старые большевики, никогда не отрекались от своих друзей. А вести с вами посторонние разговоры мне незачем». Можно предположить, что, если бы Пастернак твердо стал отстаивать Мандельштама как поэта ценного для культуры страны, разговор принял бы другой характер и его судьба была бы иной.

Нередко против освобождения людей выступали коллеги Сталина. В апреле 1946 года были арестованы, обвинены в сокрытии фактов аварийности и получили сроки тюремного заключения министр авиационной промышленности А. И. Шахурин, командующий ВВС Советской Армии Главный маршал авиации А. М. Новиков, генералы авиации Репин и Селезнев, а также ряд работников ЦК, курировавших авиационную промышленность. Как вспоминал Хрущев, «однажды на заседании Политбюро Сталин обратился к Берии и Маленкову: „Ну что же они сидят-то, эти Новиков и Шахурин? Может быть, стоит их освободить?“ Вроде бы размышляет вслух. Никто ему, конечно, на это не отвечает… Через какое-то время Сталин опять поднял тот же вопрос: „Подумайте, может быть, их освободить? Что они там сидят? Работать еще могут“… Когда мы вышли от Сталина, я услышал перебрасывание репликами между Маленковым и Берией. Берия: „Сталин сам поднял вопрос об этих авиаторах. Если их освободить, это может распространиться на других“».

Берия, Хрущев, Маленков, которые после смерти Сталина постарались объявить себя «освободителями» заключенных, на самом деле играли активную роль в проведении репрессий 1937 года и организации послевоенных судебных дел. Поэтому до марта 1953 года они препятствовали пересмотру обвинений, по которым были посажены или казнены тысячи людей. Они же противились глубокому анализу событий 1937 года. Они по-прежнему стремились прежде всего закрепить за собой властное положение, действовать устаревшими методами «военного коммунизма». Говоря на словах о верности марксизму-ленинизму, они отвергали научный анализ общественных процессов, подменяя его субъективными представлениями о мире. Изображая из себя верных коммунистов и патриотов Отечества, они ставили превыше всего свои личные интересы.

После смерти Сталина произошел реванш тех, кто еще в 1937 году стал помехой на пути развития страны. За пару часов до смерти Сталина из Президиума ЦК КПСС были выведены почти все его новые члены, избранные в его состав по предложению Сталина. Власть вернулась к «ветеранам Политбюро». Уже в середине года члены Президиума ЦК на июльском пленуме обрушились с критикой на последнюю теоретическую работу Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». А в сентябре 1953 года первым секретарем ЦК КПСС стал Н. С. Хрущев, в основе идейного багажа которого лежали мировоззренческие установки Гражданской войны.

Взбалмошные инициативы Хрущева, которые за 11 лет принесли больше вреда, чем пользы, ярко продемонстрировали, что ждало бы страну, если бы в ходе бурных событий 1937–1938 годов перед войной восторжествовали его единомышленники, которых он постарался реабилитировать и окружить ореолом мучеников: Эйхе, Постышев, Косиор и другие авторы предложений о «лимитах» на расстрелы и ссылки.

Осуждение репрессий 1937–1938 годов было осуществлено Хрущевым без правдивого и глубокого анализа всех событий этих лет. В своем докладе он навязал партии и стране фальсифицированную версию советской истории. При этом ответственность Хрущева и многих других за лишение свободы и казни сотен тысяч людей была скрыта. Позже американский историк Гровер Ферр в своей книге «Хрущев солгал» (книга была переведена на русский язык под названием «Антисталинская подлость») насчитал более 60 лживых заявлений только в докладе Хрущева на XX съезде.

Возложив вину за репрессии на Сталина, Хрущев вопиющим образом исказил причины политического кризиса 1937–1938 годов и способствовал дискредитации советской власти. Доклад Хрущева стал причиной мощных политических потрясений в 1956 году: восстания в Грузии, Польше и Венгрии, начавшийся раскол в социалистическом лагере и международном коммунистическом движении, падение авторитета советского руководства.

Но доклад Хрущева стал взрывом лишь первой мины замедленного действия. Подобно пожару на минном складе стала кампания по «десталинизации», развернутая впоследствии. Сначала за рубежом, а затем в нашей стране во времена горбачевской перестройки стали фабриковаться новые мифы о событиях 1937 года. Они легли в основу представлений обо всей 70-летней советской истории, которая стала изображаться как период массового уничтожения населения нашей страны. Поскольку данные о числе заключенных и расстрелянных в 1937–1938 годах сильно преувеличивались, то представления о числе лишенных свободы и казненных достигло совершенно невероятных размеров.

Хотя количество лиц, репрессированных в СССР с 1921 по 1953 год, велико, оно было преувеличено в несколько раз. М. И. Кодин указывал, что, поданным Т. Клифф, Джулливера, В. А. Чаликовой, «в 1937–1950 гг. в лагерях ежегодно находилось 8—12 млн человек». Ссылась же на информацию, полученную им в материалах ЦГАОР, фондах ГУЛАГа, Прокуратуры СССР, Верховного суда СССР, Кодин писал: «Максимальное количество заключенных, в т. ч. и за общеуголовные преступления, в лагерях, колониях находилось по состоянию на 1.1.1951 — 2 561 351 человек».

Ссылаясь на Р. Конквеста, Т. Клиффа, А. И. Солженицына, М. И. Кодин привел использованные ими данные: «В 30-е — начале 50-х годов репрессиям подверглось 40–60 млн советских людей». По данным же ЦГАОР и особой папки Хрущева, как указывал Кодин, «с 1921 по 1952 гг. „за контрреволюционные преступления“ (в т. ч. воинские) были осуждены 3,7 млн человек».

Часто повторялись утверждения о том, что подавляющее большинство заключенных умерло в лагерях. В то время как В. А. Чаликова утверждала, что «ежегодная смертность в лагерях достигала 10 %», на самом деле смертность в лагерях с 1938 года постепенно снижалась, достигнув в 1945 году 0,46 % и 0,16 % в 1946 году.

Д. Лысков привел также заявление А. И. Солженицына, сделанное им в 1976 году для испанского телевидения, в котором он утверждал, что число жертв в СССР составило 110 млн человек. При этом писатель ссылался на демографа И. А. Курганова. Лысков отметил, что «пользуясь тем же методом статистического анализа, уже после перестройки демократические историки… насчитали не менее 400 (четырехсот) миллионов жертв коммунизма — исходя из данных о числе населения на 1913 год и прогнозов его линейного роста». (При этом игнорировалось, что с 1922 года по 1941 год население СССР выросло только за счет естественного прироста на 26 миллионов и достигло почти 200 миллионов человек.)

Многократно преувеличенные данные о числе погибших в СССР позволяли изобразить всю советскую историю как период величайшего упадка и запустения. Индустриализация страны, победа над гитлеровской Германией и ее союзниками, создание ракетно-ядерного щита, прорыв в космос, подъем образованности и расцвет культуры, — все это было перечеркнуто заявлениями о десятках миллионов расстрелянных или замученных в лагерях ГУЛАГа.

С помощью преувеличенных данных о жертвах создавались картины тех ужасов, которые ждали страну, если бы Сталин остался жив в 1953 году. В своей биографии Сталина Эдвард Радзинский уверял, будто весной 1953 года Советский Союз ожидали «депортация евреев, грядущая чистка руководства и надвигавшийся террор».

Детали «депортации» излагал Юрий Борев в упоминавшейся выше книге «Сталиниада». Авторы приводимой Боревым байки придумали массовые расправы, которые Сталин якобы не успел осуществить из-за своей смерти. «Согласно сталинскому сценарию, — утверждалось в байке Борева, — должен был состояться суд над „врачами-убийцами“, который приговорил бы их к смерти. Казнь должна была состояться на Лобном месте на Красной площади. Некоторых „преступников“ следовало казнить, других позволить разъяренной толпе отбить у охраны и растерзать на месте. Затем толпа должна была устроить в Москве и других городах еврейские погромы. Спасая евреев от справедливого гнева народов СССР, их предстояло собрать в пунктах концентрации и эшелонами выслать в Сибирь». Утверждалось, что в феврале 1953 года была напечатана миллионным тиражом брошюра члена Президиума ЦК КПСС Д. И. Чеснокова «Почему необходимо было выселить евреев из промышленных районов страны». В своей книге Ю. Борев писал: «Один из старых железнодорожников, живущий ныне в Ташкенте, рассказывал мне, что в конце февраля 1953 года… были приготовлены вагоны для высылки евреев и уже были составлены списки высылаемых, о чём ему сообщил начальник областного МГБ».