Разгон

Совинский словно бы даже обрадовался, что наконец-то заставил Юрия заговорить если еще и не совсем серьезно, то по крайней мере раздраженно. С таким неуловимым болтуном и это уже успех.

– Оставим твои вулканически-штормовые настроения, - спокойно молвил он.
– Мы думаем о ценности после действий, а следовало бы думать о них прежде, чем приниматься за то или иное дело. Тогда не было бы у нас ненужных цехов, а то и целых фабрик и заводов, незавершенных объектов, не было бы немодных тканей, миллионов рублей, замороженных даже в таком прогрессивном деле, как вычислительная техника.

Юрий походил по комнате, посвистел весело, легкомысленно.

– Хозяйство плановое, мне что?

– План должен быть очеловечен, мы хозяева плана, мы не имеем права молчать, когда...

– А почему бы тебе не предложить свою кандидатуру на председателя Госплана? Демонстрируешь передо мной государственное мышление, а кто я такой и где ты его демонстрируешь? Ты попробуй выше!

– И попробую, - спокойно заверил его Совинский.
– Думаешь, не попробую? Вот выступлю на совещании, скажу и о вашей фирме, и обо всем...

– Ну, скажешь, ну и что? Карналь - академик, а ты кто? Дезертир. Сбежал, бросил наше дело, теперь стоишь в стороне, потираешь руки. А мы вкалываем! Вот я уже бригадир наладчиков, золотые руки и так далее, а ты? И все потому, что ты зануда, а я нормальный парень из тех парней, которые "От Москвы до самых до окраин". Со мною хорошо и начальству, и простым работягам. А с тобою неуютно. Ты всех пугаешь. Ты страшный трудолюб, как трактор "Кировец" или шагающий экскаватор. При тебе нельзя выругаться, поговорить о девочках, о футболе, покурить, дернуть водочки. Ты мог бы устраивать выставки своих так называемых достоинств... Скажи, ты ведь и не куришь?

– Не курю.

– И не дергаешь водочку?

Юрий подбежал к серванту, вынул рюмки, передумал, поставил их назад, нашел скатерть, умело накрыл ею стол, потом расставил рюмки, сбегал на кухню, принес из холодильника бутылку "Столичной".

– Видел? С медалями... Да ты ведь все равно не пьешь!

– Почему же?
– удивился Иван.
– Но в норме.

– А кто же может установить норму?
– снова придрался к нему Юрий. Указом не установишь. Дело индивидуальное. Ну, бери! Для аппетита. Пока там наши передовые женщины...

Они выпили без закуски, посмотрели друг на друга, усмехнулись. Совинский, вплотную приблизив свое лицо к лицу Юрия, спросил:

– Ты вот мог бы мне сказать - какая самая главная задача на все времена?

– Задача?
– Юрий опрокинул еще рюмку, вытер губы.
– Ну... А я что тебе? Академия наук? Человек человеку друг, товарищ и...

Совинский, словно бы неожиданно перейдя на шутливый тон Юрия, поучительно произнес:

– Главной задачей всегда было: найти козла отпущения. В эпоху промышленных революций это звучало так: найти стрелочника. Вот мы и до сих пор ищем стрелочников, а сами... Подумать только: вычислительные машины без Знака качества! Совместимость с прогрессом только внешняя, а в действительности...

Он взглянул на Юрия так, будто впервые его увидел, и неожиданно спросил:

– Ты скажи: Людмилу... любишь?

Юрий попятился. Переход от проблем качества к Людмиле ошеломил даже его.

– То есть какую такую Людмилу? Так называемую мою жену?

– Я серьезно, - сказал Иван.

– Но ведь... у тебя невеста. Анастасия...

– Я спрашиваю, - не отступался Совинский.

Юрий заметался по комнате, выглянул на балкон, побежал в коридор, хотел даже прорваться к женщинам, но его не впустили, он попробовал перейти в наступление.

– Что? Вечер вопросов и ответов? Ну, люблю! А почему бы нет? Она меня тоже... Взаимопонимание, как между великими державами... А эта твоя Анастасия - знаешь?
– если бы я ее встретил до нашей с Люкой эры, я бы... Но тогда манекенщицы не были в такой моде. Точнее: недосягаемы были. Но ты же деятель! Такое чудо природы оттяпал! Это же машина красоты!

Совинский одними глазами показал Юрию за спину. Тот оглянулся. На пороге стояла Анастасия.

5

Анастасия не хотела показывать, что услышала слова Юрия. Она появилась в каком-то странном одеянии, скомбинированном из собственной зеленой юбки и Людмилиной желтой блузки, прошлась по комнате, крутанулась, присела, гордо выпрямилась, щедро одарила обоих белозубой улыбкой, спросила легкомысленно:

– Как вы на это посмотрите, мужчины?

Совинский точно сразу забыл про спор, изо всех сил напускал на себя улыбчивость, ему захотелось провозглашать какие-то веселые сентенции, он даже позавидовал в этот миг Юрию, его непринужденности, легкости, его словоизлияниям.

– Иногда мне кажется, что женщины примеряют на себя не платья, а целый свет, - сказал он.

Он говорил, когда Людмилы еще не было в комнате, но вышло так, что услышала и она, вбежала к ним тоже в скомбинированном, видимо, Анастасией, одеянии - легкая, летящая, красивая.

– Потому что женщине мало даже целого мира!
– воскликнула она.

– В таком случае она должна создавать для себя нечто совсем новое, сказал Иван.

Тут уж не вытерпел Юрий. И так молчал, дал возможность Совинскому завладеть вниманием женщин. Немедленно на штурм! Отвоевать, отбить, закрепиться на достигнутых позициях.

– Женщина и "создавать"?
– закричал он.
– Граждане, спасите меня! Женщины только и умеют, что разрушать! Это самая взрывчатая сила человечества! Почему когда-то запрещалось пускать женщину на корабль? Корабли тонули, как только женщина оказывалась на борту. Все войны разражались из-за женщин. А теперь? Вам нужны факты? Пожалуйста. Чтобы создавать новое, нужно что? Нужно есть, питаться, набираться сил. А Люка? Она до сих пор не покормила ни гостей, ни меня, передового труженика и творца новой техники, а заодно и НТР!

– Ты давно бы уже вместо своих разговорчиков мог раздвинуть стол, а заодно и стенку, - бросила ему Людмила.
– Духовку я уже выключила, все готово. А ты накрыл стол скатертью, не раздвинув? Разве мы поместимся?

Юрий послушно взялся за дело, но и тут не смог смолчать, ворчал:

– Все мало! "Раздвинь стол, а заодно и стенку!" Между прочим, Анастасия, забыл вам сказать: наша квартира раздвижная. Специально спроектирована. Из трех комнат мы в пять минут можем сделать одну большую. Зал. Танцкласс. Место для собраний и демонстраций.