Разговор по душам
Шрифт:
— Так это же из-за твоих конвертов, — возмутилась Рая. — Ты лучше скажи скорее, что будет.
— Что будет? Что будет? — хором закричали ребята и нетерпеливо затопали ногами, как это бывает в кино, когда рвется лента.
Вместо ответа Костя невозмутимо вытащил из портфеля что-то похожее на древний пергаментный свиток и, развернув его, сказал:
— Здесь скрыта мудрая тайна отличной успеваемости. — Он поднес свиток к самым глазам (Костя был близорук, а в классе было полутемно) и проникновенно произнес:
— Режим дня!
Семь
Семь часов пять минут — зарядка, семь часов десять минут — умывание… — с увлечением читал Костя, радостно ощущая тишину в классе. («Сумел-таки всех заинтересовать!» — с гордостью думал, он.) Костя добрался уже до полудня, когда внезапно кто-то резко дернул его за рукав:
— Ты что, озорник, один в классе делаешь? Почему домой не идешь?
Костя вздрогнул. Перед ним стояла нянечка из раздевалки.
— Как один? — возмутился Костя. — У меня звено! — И тут, оглядевшись, увидел, что в классе совершенно пусто.
Выйдя из школы, он услышал знакомый голос Раи Тепловой. С веселым криком съезжала она на своем портфеле со школьной горки. Все звено было здесь.
«Вот и старайся для них, — подумал звеньевой, — разве понимают они что-нибудь в романтике?»
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Светлана задержалась в школьной библиотеке и теперь торопилась поскорей домой: ведь сегодня день ее рождения, и в гости к ней придет все звено!
Девочка быстро оделась и, перепрыгивая через две ступеньки, весело сбежала с лестницы.
Но внезапно она остановилась, почувствовала странное беспокойство. Что же это такое? Неужели все потому, что сегодня после уроков девочки спросили, не забыла ли она пригласить Тамару? Неужели забыла? А ведь Тамара Ковшова уже убежала домой…
Нет, она не забыла, а просто не захотела приглашать к себе Ковшову. Что у нее и у других ребят общего с этой скучной, молчаливой Тамарой? Правда, в начале года, когда Тамара Ковшова только приехала из какой-то далекой сибирской школы, всем показалось, что она умная, много читала, много знает. Светлана даже начала с ней дружить. Но теперь Тамара от всех отдалилась. Ни в кино с ребятами, ни на каток: все одна и все молчит. Двойку получила и то молчит. Сколько раз пробовали ее расспрашивать: что с ней, не надо ли помочь? А она только сердито отмахивается: отстаньте, мол, от меня! ~
Не хочет дружить и не надо! Подумаешь!
Светлана задумчиво спустилась с последней ступеньки, толкнула тяжелую входную дверь и вышла на улицу. Крупные снежинки, как белые бабочки, закружившись, мягко опустились на ее коричневую шубку.
Девочка посмотрела на голубую, уходящую вдаль снежную дорогу и вздохнула.
Как было бы все хорошо, если бы не это…
Светлана прошла несколько шагов, помедлила. Надо было скорей бежать домой, помочь матери по хозяйству, все приготовить к приходу гостей…
Но, решительно тряхнув головой, она повернула совсем в другую сторону.
Тамары в комнате не было. За столом сидела молодая смуглая женщина с толстой, небрежно заплетенной косой. Она сидела в кресле, укутанная в белый пуховый платок. На коленях у нее лежала раскрытая
книга. Но женщина смотрела рассеянно куда-то поверх страниц. Она даже не пошевелилась, когда вошла Светлана.— В гости? — переспросила она и отрицательно покачала головой. — Нет, Тамаре не до гостей.
— Почему? — удивилась девочка. — Ведь завтра воскресенье!
— Воскресенье, понедельник… какая разница… Нет, Тамара никуда не пойдет.
— Но почему же? — уже совсем робко спросила Светлана.
— Комната не убрана, печка не топлена. Разве не видите?
Светлана оглянулась. На столе — немытая посуда, перед холодной печкой брошена вязанка дров.
— Тамара ушла в баню малышку мыть, — продолжала женщина, — придет — обед будет готовить. Она даже не успела причесать меня.
Светлана во все глаза смотрела на женщину: что же это такое? Почему она сама ничего не делает? А что, если она не мать, а злая мачеха, которая, как Золушку, мучит Тамару?
Девочке стало страшно. Ей даже показалось, что и голое у женщины какой-то особенный, глухой, и говорит как будто сама с собой, ни к кому не обращаясь.
— Я ее уговариваю: оставила бы пока школу. А она мне: «Нет, не могу! Нельзя». А вчера пришла из школы, ничего не рассказала, не поела, легла. И потихоньку под одеялом плакала. Это чтобы меня не разбудить, не потревожить. А я не сплю по ночам, все о ней думаю…
Светлана посмотрела на женщину и вдруг почувствовала, что нет в ней ничего страшного. У нее большие серые глаза и очень грустное лицо.
— Думаю, — медленно говорила мать, — как трудно ей с таким гордым характером! Говорю ей: «Попросила бы подруг помочь». А она: «Какие там подруги! Только о себе они думают, что я им…»
— Неправда! — возмущенно крикнула Светлана. — Если б мы хоть что-нибудь знали! — Она хотела прибавить: «Я и теперь ничего не понимаю…» Но тут платок на груди женщины распахнулся, и Светлана увидела: ее руки забинтованы.
— Вот как ошпарилась, — сказала Тамарина мама, — обе руки сразу. С ложечки меня теперь кормить надо…
Светлана кинулась к ней.
— Вы поправитесь! Это пройдет! — бережно прикрыла ее. — Мы все, все будем помогать вам. Тамаре будет легко учиться. Вы увидите, как все хорошо получится.
«Так вот откуда эти двойки!..»
Светлана быстро скинула шубку и подбежала к печке.
— Что вы, что вы, не надо! — забеспокоилась Тамарина мама. — Вы замажете платье…
Ловким, привычным движением Светлана повязалась вместо фартука широким полотенцем.
— Не думайте, что я белоручка. Я все умею и все люблю делать сама.
И правда, все спорилось у нее в руках. Вот уже ярко затрещали поленья в печке, подметена комната, перемыта посуда, и Светлана принялась стряпать обед. Пока обед готовился, Светлана рассказывала Тамариной маме о своем отце-моряке, который с дальнего плаванья присылает такие интересные открытки, о маме и даже станцевала ей что-то. Светлана так увлеклась, что забыла о том, что надо бежать домой помогать маме, что, может быть, и гости уже собираются.
А Тамарина мама повеселела. Время летело быстро, быстро готовился обед, и когда из бани пришли закутанные, раскрасневшиеся девочки, стол был уже накрыт.