Разговор с автором

Я резко положил телефон. Буквально хлопнул им по столу. Тут же пожалел, что это сделал, ведь технику бить нехорошо, и разозлился еще сильнее. Затем демонстративно встал, взял мою и Янину тарелку, отнес в раковину на кухне и вернулся в комнату, уже не скрывая своего напряженного лица.

– Ты злишься? – спросила она как будто просто так, а не потому, что правда переживала.

– Да, Яна, я злюсь! Мне не нравится, когда трогают мои вещи, – не выдержал я.

– Я могу вообще ничего здесь не трогать. Буду летать, даже пол не буду трогать! – повысив голос, ответила она.

– Почему ты со мной споришь вечно? Ты же прекрасно знаешь, что не надо чужие вещи брать. Или тебя мама не учила, как себя в гостях вести?

В момент, когда эта фраза вылетела из моего рта, я отчетливо понял, что чувствую себя у себя дома не комфортно. Я у себя дома не могу успокоиться, потому что с ней я тут не хозяин. И это, пожалуй, та самая причина, почему с детьми я в этой жизни пересекаюсь крайне редко. Мы не совместимы. Я слишком люблю собственное пространство. Свободу люблю. А дети ее притесняют. Они, конечно, иногда этого не понимают. Но кто-то же должен им объяснять. Иначе они вырастут и превратятся в наглых толкающихся жлобов из общественного транспорта или тех самых теток, которые кричат на базаре прямо тебе в ухо.

Есть же на свете взрослые, которые умеют личным пространством делиться, пускать туда других. Но я не из них. И иногда об этом сильно жалею.

– Потому что ты всегда такой!

– Какой?

– Холодный, – она повернулась и посмотрев мне прямо в глаза сказала: – Поэтому я тебя не люблю. Тебя никто не любит.

Яна замолчала. Я тоже. Так просидели мы в тишине около часа, пока не раздался долгожданный звонок в домофон. «Не прошло и года», – подумал я и направился к двери. Кнопку нажал, даже не спросив: «Кто там?» И так знал, что это мама. Кто ж еще.

Я заранее приоткрыл входную дверь и вернулся в комнату к Яне. Она, очевидно, на меня разозлилась. Да и я на нее, честно говоря, тоже. С детьми я не сказать чтобы ладил. И никаких приятных и неприятных историй с ними, что самое странное, у меня нет. Просто я к ним всегда относился, как к таким же людям, что и я. Равнодушно. Не имея в виду младенцев и малышей, конечно же. С них ничего не спросишь, им простить можно. А вот взрослые дети – уже полноценный организм. Существо, имеющее сформировавшийся разум. Яна абсолютно точно относилась ко второй, взрослой категории. Она меня оскорбила и это было больно слышать. А еще больнее осознавать. И мне нужно было показать, что я оскорблен и обижен. Что так вести себя нельзя. И говорить такие вещи тоже нельзя. Почему-то во мне резко проснулся воспитатель, который, во-первых, обвинил маму в таком поведении Яны – ребенком совсем что ли никто не занимается, никто не учит? Во-вторых, решил взяться за дело самостоятельно и подумал: «Кто, если не я?» Хотя, конкретно мне это было не нужно совсем. Даже больше. Мозгом я понимал, что воспитывать чужих детей – нехорошо. Подобная инициатива никогда ничем хорошим не заканчивается, ни для воспитателя, ни для ребенка, ни для родителей. Да вообще ни для кого. С другой же стороны, она мне как человеку нахамила. И имею я право, в конце концов, ей это, как такому же здравому человеку, сказать.

– Яна, научись, пожалуйста, себя вести, – опять натянуто вежливо сказал я, – и думай в следующий раз, что говоришь.

Она только злобно на меня посмотрела. Обиделась.

Дверь скрипнула, и в квартиру зашла мама.

– Спасибо, дорогой, – забормотала она, как только я появился в прихожей, – что бы я без тебя делала…

Я бы сказал, что бы она без меня делала. Воспитывала бы свою дочь – вот что. Вслух я ей этого, конечно, не сказал. Понимал, что в таком состоянии лучше вообще никому ничего не говорить.

Яна вышла и пафосно начала надевать кроссовки, всем своим видом показывая, что злится на меня за мою грубость. В воздухе застряла отвратительная тишина. И мама это напряжение между нами заметила.

– Что такое случилось у вас?

Яна остановилась, наполовину всунув ногу во второй кроссовок, бросила на меня злобный взгляд, убедилась, что я этот ее взгляд поймал и осознал и продолжила впихивать ногу.

– Ничего страшного, – попытавшись изобразить спокойствие, ответил я.

– Ну хорошо, – улыбнулась мама.

Ее как будто не сильно волновали наши с Яной взаимоотношения. Она четко знала, что нам вовсе не обязательно дружить. И нравиться друг другу тем более не обязательно. Потому что, когда ей будет надо, я не смогу отказаться с Яной посидеть. Она это знала, Яна это знала, я сам это знал и сильно на это злился. Но перечить маме, высказать ей все, что меня раздражает и вернуть себе свое личное пространство, свою личную жизнь, пусть даже и скучную, у меня не хватало воли. Мама это чувствовала и безжалостно этим пользовалась.

– Кстати, Андрюш, – радостно приподняв брови, вскрикнула она, – ты же по вечерам в будни ничем не занят?

Вопрос опять-таки был риторический. Скрывать свои хмурые брови и злющие глаза для меня уже стало задачей невыполнимой. Мама и это тоже заметила. И проигнорировав так же успешно, продолжила в своем фирменном стиле.

– У меня подружка работает в школе учительницей. Мы с ней давненько еще дружим, в одной школе учились. Помнишь, может, ее, на свадьбе у меня была. Худая такая, высокая, красивая, с короткими черными волосами, белой кожей…

– Ближе к делу, мам, – прервал ее я.

– Так вот, она учителем работает по литературе и русскому. И клуб ведет литературный в этой же школе…

Я уже закипал и старался дышать медленнее и глубже. Все в прихожей прекрасно понимали, что сейчас будет какая-то просьба. Неудобная, посягающая на мое личное время и пространство, ничем не вознаграждаемая, просьба.

– Ей в этот клуб книги нужно привезти. Из библиотеки книги. Их много, тяжелые говорит. Нужен ей помощник. Мужская сила, так скажем. Я ей обещала тебя попросить.

Конечно, она уже всем все пообещала. А меня спросить забыла.

– Машина у нее есть, – продолжила она. – Библиотека не далеко, ниже по Центральной которая. А школа во дворах, тут рядом. Восемьдесят восьмая, вроде, да?

– Да.

– Ну, ты поможешь? В среду вечером ей нужно. Часиков в семь. Там в семь тридцать заседание клуба уже будет. До этого надо успеть.

– Я до семи работаю, – осознавая абсолютную невозможность отрицательного ответа, согласился я, – приеду сразу после.

– Хорошо, хорошо! – улыбнулась мама. – Спасибо тебе большое! Я номер телефона Настасьи скину тебе. Созвонитесь…

– Угу, – кивнул я.

Яна донадела кроссовок, и они ушли.

День тянулся как резина. Я не находил себе места. Во-первых, Яна меня сильно взбудоражила и заставила позлиться. Во-вторых, Алиса. Я подумал, что она сейчас может сидеть там в кофейне в нескольких метрах от моего дома, читать что-то или писать. Подумал и сразу же себя одернул. Нужно отвлечься. Заняться чем-то важным. Я бросил взгляд на погасший от долгого ожидания экран монитора, вспомнил эту отвратительно простую заставку фильма «Завтра» и потерял всякое желание вообще включать компьютер. А рядом с компьютером лежал телефон, который я в порыве гнева впечатал экраном в стол. Мысль об этом вяло проползла в голове, и я перевернул его экраном вверх. Разумеется, на нем имелась небольшая трещина от удара в верхнем левом углу. «Ну да, конечно, – осуждающе бормотал внутренний голос, – теперь еще и свой телефон чинить надо будет. Истеричка я… Последняя истеричка».