Разговор с незнакомкой

— Битте, арбайт… — указав на козу, фельдфебель легонько подтолкнул Веру к ней. — Мильх, млеко, млеко…

Вера оторопела. «Они заставляют доить козу. Но мне ни разу в жизни не приходилось этого делать!» Правда, когда-то в подмосковном пионерском лагере у них была коза Мурка и повариха тетя Поля доила ее по вечерам. А еще их водили на ферму. Но там — коровы.

Она присела перед козой. На полу стоял алюминиевый фасолеобразный котелок.

Вера погладила козу по шее, потрепала ее за шерстку. Коза потерлась бородой о ее локоть и вдруг… лизнула шершавым языком запястье ее руки. Вера подвинулась ближе. Тяжелое вымя козы едва не касалось сосками пола.

«Видно, заблудшая, бедняга», — подумала Вера и потрогала козу за вымя. Коза подхватила с полу какую-то сухую веточку, зажевала. Вера подставила котелок и попробовала потянуть за соски. Коза переступила задними ногами, и рука Веры сорвалась.

Немцы, притихнув, наблюдали за Верой.

— Не может она при вас, что уставились! — недовольно пробурчал Коля, загораживая Веру.

Немцы поняли.

— Гут, гут… — согласился фельдфебель, отступая к двери.

— Веруша, сзади надо. Так не доят коз… — прошептал Коля.

«Ну, молодец мальчишка!» — подумала Вера и передвинулась. Затем нерешительно, робко потянула за соски. Тонкая, упругая струйка молока стукнулась о стенку котелка и пролилась на пол. Коля поднял котелок, подставил его на весу под руки Вере. Вера потянула за соски увереннее.

«Господи, чего только не сделаешь с испугу», — думала Вера, передавая котелок фельдфебелю.

— Данке шен, — довольно хохотнул тот и поставил котелок на край шершавой заплесневелой столешницы. Немцы сгрудились у стола, забыв о разведчиках.

— Пошли, — шепнул Коля и толкнул дверь. Вера двинулась было за ним.

— Цурюк! — остановил их голос фельдфебеля. Подойдя, он ощупал их карманы, взял из рук Коли узелок, вытряхнул из него сухари, повертел один, понюхал и, сморщившись, вернул все назад.

Опомнились они уже тогда, когда оказались далеко от амбара.

— Ну и ну… — вздохнула Вера, поеживаясь. — Нечасто видела я их так близко.

— Здесь где-то гарнизон ихний, — предположил Коля.

— Да, ты прав. И скорее всего он — в Кочерово…

Они снова вышли к дороге. По придорожным кустам, перелескам, ложбинами осторожно двинулись дальше.

В Кочерово они попали только в полдень. Село было наполовину разрушено. Жителей не оказалось. По-видимому, в уцелевших домах разместилась одна из немецких частей.

— Ни танков, ни пушек, одни машины… — Коля, забравшись на чердак брошенной избы, наблюдал за центром села. — Много санитарных машин… нет, крытые легковушки еще стоят, — небось штабные.

— Основное у них, по-видимому, не здесь, — сказала Вера.

— Подойдем поближе, Веруш…

Однако поближе подойти им не удалось. Едва они вышли из деревни, их заметили. Около одного из домов стояла черная легковая машина. Возле нее, вероятно в ожидании кого-то, прохаживалось двое солдат, жестами приказавших им убираться прочь.

— Подожди, Коля, — придержала мальчика Вера, когда они вышли за околицу, — давай подумаем, что делать дальше.

За дорогой начинался луг, топорщились островки тальниковых зарослей. Пропустив два длинных, крытых пятнисто-зеленым маскировочным брезентом фургона, они перебежали дорогу. На пути оказался неширокий извивающийся ручеек, сверкающий бутылочно-зеркалыюй поверхностью льда. Разбежавшись, Коля соскользнул на глянцевую кромку его, плавно проехался на подошвах. Ледок звонко прогнулся под ним, хрустнул и… Коля оказался по пояс в воде.

— Горе ты мое горькое! — сокрушенно сказала Вера, помогая ему выбраться.

Они вовремя успели схорониться в тальнике. Со стороны дороги послышался гулкий рокот моторов. Из-за поворота выплыла колонна крытых грузовиков, сопровождаемых десятком мотоциклов.

— Боеприпасы, п-похоже… — проговорил Коля, постукивая зубами и дрожа.

— Вот тебе и боеприпасы! — Вера стянула с него сапоги, вылила воду. — Что теперь делать? Так мы задание не выполним…

Коля поник головой, приумолк, Вера собрала оброненную кем-то возле кустов подмерзшую, но сухую солому, натолкала внутрь его сапог.

Переждав, пока стихнет на дороге, они вернулись к домам. Попытались проникнуть в одну из крайних изб. Запертая на замок дверь к тому же была крест-накрест заколочена досками. По счастью, во дворе оказался коровник. Дверь с него, правда, была сорвана, и сильно сквозило в разбитое оконце под потолком. Но сейчас и это было спасением. Вера сняла с себя кофту, платок, как могла укутала мальчика.

— Ну-ка, давай шевелись! Пятьдесят приседаний и передышка. Пятьдесят наклонов — и снова передышка, — приказала она.

Только в сумерках они смогли выбраться на дорогу. И пошли по ней в сторону села Воротного, куда направлялись днем замеченные ими колонны машин.

Одежда на мальчике так и не просохла. Вера подгоняла его, заставляла делать пробежки, если не маячил поблизости свет фар проносящейся машины.

— Все, Веруша, вспотел даже, хватит! — сопротивлялся Коля.

— Хорошо, идем шагом. Но до трехсот досчитаешь, опять небольшую зарядочку сделаем.

Когда они порядком утомились, Вера потрогала штанины Колиных брюк.

— Как будто — порядок, передохнем немного, километров пять уже отмахали. А как думаешь, который теперь час?..

— Скоро, наверное, полночь, — ответил Коля.

— Судя по звездам — это так. Ну-ка посмотри, сколько сухариков у нас осталось.

— Есть немного… — Коля достал из кармана сухари.

— Целых четыре. Два мы съедим сейчас, а два — на завтра. Хотя завтра уже вот-вот наступит… Ты знаешь, какое число сегодня?

— Тридцать первое вроде с утра было.

— То-то и оно, что было. С Новым годом тебя, с новым счастьем! — Вера поцеловала мальчика.

— Ой, а я и забыл!

— Ничего. Скоро придет время, и мы будем встречать праздники по-настоящему…

Они аппетитно захрумкали сухарями.

— Как мы ждали этого дня до войны, — вспоминала Вера. — Вернее, этой ночи… Елка, запах смолы и свечей, огни… Утром просыпаешься, а под подушкой у тебя — гостинцы, подарки… Ну, не буду тебя расстраивать.

— Нет, ты расскажи еще… про Москву.

— Красиво было в Москве, Коля, непередаваемо красиво. Праздничная иллюминация, в Сокольниках, в парке Горького — громадные елки, Дед Мороз, Снегурочка. А в школе — новогодний бал, маски… — Вера задумалась, замолчала.