Разговор в письмах

И если ТАК — то ни о каком нашем самоуправстве не может быть и речи. И если ТАК — то все наши цели имеют право быть лишь разгадками Цели Неведомой…

За «так уж вышло» говорит наше несовершенство, говорит «безобразие плоти». Говорит ваше письмо.

За «так уж будет» говорит Красота. Хотя бы просто физическая, хотя бы просто и красота ребенка. И тоже — ваше письмо.

Запланировано ли совершенство? Если вдуматься, обе гипотезы не противоречат друг другу. Не из Природы ли и пошло наше отклонение от Природы?

Нельзя валить все беды и на неудачливую цивилизацию. Наивно думать, будто дальние предки наши, жившие на Природе, по одной этой причине были здоровыми и гармоничными существами. Нет, далеко нет. Они не были богатырями — мы и больше их, и сильнее; они в среднем раньше нас умирали (хотя по большей части и по иным причинам), они много болели (хотя и не совсем теми болезнями).

Цивилизация — в целом — при всех ее кошмарах подвела человечество к порогу космической гармонии, к горизонту Вечности. Природа же вовсе и не планировала нашу гармоничность и совершенство, ей было не до того. Она обеспечила нас только всем необходимым для выживания — по крайней мере в том мире, в каком мы жили, покуда не начали его переделывать. Возможность произвести потомство, сохранить род, жить дальше — вот в общем-то все, что мог дать нам естественный отбор.

Правда, возможность эта сама по себе предусматривала чрезвычайно многое — колоссальную сложность множества биомеханизмов, от клетки до психики, их надежность и взаимосогласованность… И — очень важно! — достаточное разнообразие ВАРИАНТОВ. Разнообразие разделения функций; разнообразие, позволяющее при гибели одних выживать другим; разнообразие, покрывающее огромное пространство вероятных перемен, прощупывающее Неведомое.

Вот откуда и множество накладок, с которыми приходится теперь возиться и разбираться. Естественный отбор мыслил не особями, не индивидами, а родами, популяциями; всякий же индивид имел право жить лишь постольку, поскольку вносил вклад в продолжение рода. Ни всеобщее здоровье, ни жизнерадостность, ни долголетие, ни высоконравственность, ни тем более всеобщая гениальность не входили в природные замыслы. Зачем? Для чего эта роскошь? Необходимо лишь, чтобы большинство этих существ было относительно здорово в период активного детопроизводства, а дальше уж как получится; чтобы некая их часть была устойчиво жизнерадостной, иначе все быстро передохнут, если не с голода, то с тоски; чтобы долголетия достигали немногие, дабы род не состоял из стариков, но имел память не слишком короткую и руководство не чересчур легкомысленное; чтобы на столько-то этого роду приходилось хотя бы два не способных лгать, и хотя бы один, способный жертвовать собой; чтобы гении, проникающие в суть и взрывающие умы, рождались как можно реже и встречали звериное сопротивление, иначе и самой Природы через столетие-другое уже и не сыщешь… Но все-таки — чтобы рождались, чтобы творили, страдали и гибли, ибо без них — нуль движения…

Грубейшее упрощение, разумеется. Но суть более или менее вырисовывается: стандартно-массового совершенства человеческих экземпляров для природной жизни не требовалось, а потому и… Кажется, ясно.

Но ничего не ясно.

Не ясно, почему и зачем в нас все-таки вложена эта странная, эта мучительная потребность в самоусовершенствовании.

Непонятно, зачем, кроме секса и размножения, нужна Красота, которая вовсе не ограничивается целями половой привлекательности. Почему — откуда — зачем — красота детей, ведь и без того силен родительский инстинкт; потрясающая красота некоторых стариков и старух; особая красота, иногда приходящая к человеку в болезни; наконец, красота искусства, красота мысли, красота отношений — вся Красота Духа, о которой вы так тоскуете… Ведь она есть, эта красота, в чрезвычайно малых дозах, крайне дефицитная, прямо скажем, но ЕСТЬ (иначе откуда бы у нас взяться и представлению, и тоске по ней?..).

Природа — не враг самоусовершенствования, Природа — лишь его стимул, а стимул вовсе не обязан всегда быть морковкой, несомой перед носом осла. Гораздо чаще, признаемся, это кнут, подхлестывающий его сзади. Несовершенства и дисгармонии вместе с дарами гармонии и волшебствами красоты даны нам для Жизни. Дальше — наследство, в которое мы вступили для хозяйского распоряжения.

Человек есть творческий инструмент Возможной Природы. В него вложено великое доверие, великий риск и великий вызов Природы самой себе.

(…) Если можете, примите к сведению и не обессудьте за конспективность.

Ответа на ответ я не получил, но не перестаю ждать.

«Жизнь есть болезнь, но зачем!» Памятка для неисцеленных

Ты знаешь только свое. Ты хочешь немедленного исцеления или на худой конец утешения.

Слушай же, я утешу.

Я слышу, как ты обвиняешь судьбу в немилости, а Природу — в ошибках. «Я живу один раз, во веки веков, всего лишь один. Зачем же эти угри, вылезающие как звери из нор, и не выводящиеся годами? Зачем запах изо рта, почему гниют зубы и не желает работать кишечник? Зачем эти ноги, кривые колеса, ведь я никогда не был и не буду кавалеристом? Где моя талия, кто украл бюст? Почему такой нос такая жуткая несправедливость? Зачем эта аллергия и эта астма, и непутевое сердце, и кожа, покрытая лишаем? Откуда это искривление позвоночника, этот несоразмерный таз, этот жалкий пенис. К черту, к дьяволу гены — заменить, переставить! Дайте лекарство! Сделайте операцию! Почему я не могу контролировать свое внимание и свои мысли? Почему я чувствую не так, как другие? Кто отнял мою радость, мою волю? «В человеке все должно быть прекрасно — и лицо, и одежда, и душа, и мысли» — разве не так? Ведь должно! И тело, мое тело, должно быть здоровым, красивым и вдохновенным, и соблазнительным, черт возьми! И одежда — должна! И душа — должна! Ведь я живу один раз, один раз! Должно же мне быть приятно жить или хоть просто, ну, просто-напросто — переносимо!..»

Должно-то оно должно. Ты совершенно прав. Только об одном забыл: никто тебе ничего подобного не обещал.

С кого требуешь и кому жалуешься? В какую инстанцию подаешь заявление?

Все это ты наобещал сам себе. Сгоряча, не подумав — навоображал, намечтал. Помогли тому и детские сказки о героях, о блюдечке с голубой каемочкой.

А вот посмотри теперь, каково оно получилось.

Создать именно себя, создать прекрасным и сильным, здоровым и обольстительным, обеспечить тем-то (и душой, и одеждой), обезопасить от того-то (и от нехороших мыслей, и от некрасивых чувств) — никто такого рискованного обязательства на себя не брал, а если и брал, то не подотчетно. Тебя не спрашивали, да ты и не вникал. Может быть, и в наинижайшей болезни твоей есть высочайший смысл, только не до него тебе. Что тебе обломилось, какой билет выпал в лотерее, называемой жизнью, — знал ли о том продавец билетов?.. Тот самый живчик, вонзившийся в ту самую яйцеклетку, — этот твой полупредок, равно как и вторая многоуважаемая половинка, ни о чем ведать не ведали, а если и ведали, то концов тех не сыскать. Они знали только свое…

И ты знаешь только свое. Но знай — и не только. Всегда знай, что есть в мире сотни, тысячи и миллионы, страдающие несравнимо жесточе, несравнимо неутолимей. Всегда держи в сердце, в голове, что на всякое несчастье найдется другое, еще страшней, еще безнадежней. Благодарствуй, что тебя миновало, и не забывай — тебе повезло. Припоминай время от времени: нет богов там, куда ты обращаешь свои вопли и жалобы, требования и надежды, — нету там ни святых, ни ангелов, ни небесных целителей, а есть только исполнители ролей таковых — более или менее искусные или удачливые, более или менее вдохновенные. И говорят с тобой, и обследуют, и делают операции, и лекарства прописывают — только люди всего лишь люди Болеющие, страдающие, умирающие — как и ты.

«Жизнь есть болезнь, но зачем?»

Затем, наверное, чтобы выздороветь…

Клинический идиот с мутными глазами и лицом ящерицы. Некто немыслимо нескладный, какофонический, весь измятый и перекошенный еще в материнском чреве, — явный мутант, жертва родительского алкоголизма, а может быть, скорбный гений неизвестной породы… Тело, исковерканное подлыми генами или ранней болезнью, — некий обрубок, несущий, однако, в себе здоровый мозг, даже сверхполноценный. Существо как бы женского рода, но столь своеобразное, столь далекое от возможности…

…Нет, не все. Есть еще и Венеры с убогими душами, и Аполлоны с кривыми мозгами. Еще есть и талантливые, и красивые, и прекрасные душой — со свищами в сердце, с несращением неба, с недоразвитием хрусталика или влагалища, с предательски перепутанными кусочками хромосом. Какая-то мельчайшая гормональная ерунда, но вот эти красивые, здоровые, одаренные не могут психически отождествиться со своим полом — прирожденные извращения. Ну довольно, ну хватит?..

Помогать, где возможно. Где нельзя — просто поддерживать. Изучать, чтобы помочь, может быть, только через пятое поколение. А пока это есть — вот и все…

Нет, не все.

Страдают по-разному. Одни живут себе и не мучаются или не понимают, чем мучаются. Крест близких, семьи. Другие страдают лишь в ситуациях обостренного самосознания, когда наталкиваются на стену; не выйти замуж, не поступить на работу, не выступить на состязании или на концерте, не испытать радости любовной игры, материнства… Отсеченность от целых пластов бытия. Но удивительно при том, сколь многие из них умеют защищать душу от безнадежности, сколь многим оставлен дар мысли, сочувствия и чистого смеха, как мало среди этих обиженных судьбой мстящих, злобных, завидующих. Живут с достоинством и тихой печалью. Драгоценные, сколь многим нормальным можно у вас поучиться настоящей нормальности.