Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Молодой старпом шутки не понял и забился в угол, обхватив руками локатор.

Неожиданно из динамика рации раздался искажённый помехами голос капитана, проходящего мимо буксира, обращённый к капитану СПН–711.

– Валерий Иванович, давай я твой зверинец из ракетницы [43] пугану!

– Ты, что Петрович, мыла объелся! У нас почти тысяча тонн бензина в танках! Ты так медведя пуганёшь, что потом сутки наши потроха багром вылавливать будешь! – закричал в микрофон разом вспотевший от предложения доброго товарища капитан.

43

 О ракетнице. Белых медведей убивать нельзя, можно отпугивать. Для этого применяется ракетница. Звери, обитающие вокруг полярных станций и посёлков, к ней привыкают и особо не боятся, но на молодых медведей это может произвести несколько раз впечатление, пока они не поймут, что их из этой штуковины убить невозможно. Что это скорее весело, чем опасно.

Между тем медведь всё ближе подбирался к трапу, поводя носом над палубой.

Вдруг на карело-финского лесовика Ёпаролайнена внезапно снизошло озарение.

– Джо, давай за мной в машину! Сейчас мы его причешем! – заорал он на всю Сибирь и рванул вниз по трапу со скоростью торнадо.

Скатившись по узкому трапу в машинное отделение, Дрюня покрутил головой, и, ухватившись за тиски, закреплённые на верстаке, стал пытаться оторвать их.

– Андрюха, они на болтах! – заорал Данила, пытаясь перекричать работающий дизель-генератор.

– Ёп, я всё понял! – он схватил в охапку все железяки, что попались ему на глаза: пару ломов, кувалду и разводной ключ.

Дрюня выскочил из машинного отделения на жилую палубу с пустыми руками. Единственное, что было пригодно для его замысла – запасная крышка цилиндра главного двигателя – была слишком тяжела.

И тут он увидел кусок мамонтового бивня, удерживающего дверь каюты в открытом состоянии. Издав индейский победный клич, он схватил его и бросился вверх по трапу в ходовую рубку.

Между тем, михельсон, стоя задними лапами на палубе, уже лежал брюхом на трапе, занимая всю его длину.

Он неторопливо, как будто плавая, двигал поочерёдно передними и задними лапами, пытаясь вползти мохнатым пузом на палубу второго яруса надстройки. Его огромная башка с двигающимися во все стороны ушами сантиметр за сантиметром, поднималась над верхней ступенькой трапа.

Карело-финский медвежатник огласил населению план борьбы с супостатом, в нём проснулся пограничник.

– На счёт три я бросаю перед его мордой железяки, ты, Джо, максимально прицельно метни бивень в его череп, а ты Петухов, дави на авральную кнопку и гуди тифоном. Командуй, Валерий Иваныч, – соблюдая субординацию, обратился он к капитану.

Охотники встали по номерам.

– Все готовы?….Три!!! – диким голосом заорал Мастер.

Перед мордой медведя с грохотом рассыпались ключи и ломы, как резиновая запрыгала кувалда. Зазвенели звонки авральной сигнализации, раненным слоном загудел воздушный тифон. Данила, размахнувшись, что было сил, запустил куском бивня в медвежью голову с трёхметровой высоты. Бивень гулко врезался в медвежий череп, высоко подскочил, и улетел в мутные воды Восточно-Сибирского моря.

Мишка от нападения сверху со всего размаха ударился носом о верхнюю ступеньку трапа и на брюхе съехал обратно на палубу. Испуганно подскочил, и, разбежавшись, бросился за борт, только брызги полетели!

– Мужики, пулей вниз, дизеля запускать. Старпом – на якорь! Быстро уходим, пока он не очухался и своих дружков нами ужинать не привёл! – но все и сами знали, кому куда бежать и какие ручки дёргать.

Через несколько минут загрохотали дизеля, якорь вполз в клюз [44] и танкер малым ходом пошёл вперёд.

Все, как-то разом успокоились. Мотористы уселись на камбузе попить холодного компота, и тут Данила увидел буханки непропечённого хлеба.

– Андрюха, хватай буханки, пошли на палубу.

44

 Клюз – штатное место якоря, литая труба в носовой и кормовой части судна.

Ребята, схватив чуть прихваченные коркой кирпичи, выбежали наверх. Судно заканчивало делать оборот вокруг большой льдины, по которой вразвалочку брёл обиженный бивнем по башке Умка.

– Вот тебе утешительный приз, косолапый!– закричал ему Джо, и запулил в него тяжёлой буханкой. Две буханки попали в мохнатый медвежий зад, ещё две упали перед его мордой. Мишка обнюхал добычу, поковырял её когтём, потом как-то ловко подвернул под себя задние лапы, сел на них, как маленький ребёнок, и, обхватив передними горбушку, начал её неторопливо грызть.

– А ведь он сейчас вполне мог обедать нами, – вполне серьёзно произнёс Ёпаролайнен.

– Не повезло бродяге, сегодня у него вегетарианский обед, – ответил Кокер, и друзей разобрал нервный хохот, после пережитого стресса.

***

В конце сентября закончилась навигация, и практиканты, получив устную благодарность начальника порта и приличные деньги, вылетели в Москву обратным рейсом с посадкой в Тикси и Игарке.

В душном салоне самолёта стоял напоённый специфическими миазмами дух сезонных рабочих. Несколько раз стюардесса по трансляции передавала убедительную просьбу экипажа и лично командира корабля всем мужчинам одеть обувь. До Москвы было двенадцать часов лёта.

Андрей спал, а Данила листал полусвежие московские газеты.

На последней странице какой-то газетёнки ему попалось на глаза объявление, от которого у него встали дыбом волосы на голове и бороде одновременно.

«….. художественные мастерские принимают у граждан и организаций слоновую кость по сто долларов за килограмм и кость мамонта в хорошем состоянии по триста долларов за килограмм. Расчёт на месте. Адрес. Телефон…»

Он ткнул локтём спящего товарища.

– Гутен морген, Карл Иваныч! Ёп, ядрёна мухобойка, ты прикинь, какие бабки мы козе под капсюль пустили! Знал бы заранее – голыми руками порвал бы зверька! А я ему, козлу, ещё и хлеба дал! – и указал приятелю на объявление в газете.

Оба дружно расстроились, с горя достали припасённую, как сувенир, бутылку спирта, хлебнули прямо из ствола и занюхали рукавами бушлатов.

Потом оба забылись в липком сне, и Даниле приснилось, что он собственными руками выталкивает за борт какого-то ржавого парохода пятилетний «Фольксваген-Гольф».

В аэропорту все тепло простились друг с другом и разбежались по своим направлениям до первого ноября догуливать полагающиеся каникулы перед началом нового учебного года.

На Ленинградском вокзале Даня зашёл в унылую забегаловку и попросил у обильной девушки за барной стойкой чашку кофе и пару конфет. За соседним столиком пристроился мутный дедулик и с видимым удовольствием лакомился недоеденными более привередливыми пассажирами, пирожками.

Официантка принесла чашку и небольшое блюдечко, на котором лежали две конфетки «Мишка на Севере».

Пейзаж на обёртке кондитерских изделий напомнил о недавней потере. Даниил одним глотком выпил кофе и с досадой шибанул кулаком по столу, расплющив конфеты прямо в фантике.

– Ты енто чегой-то продукт переводишь, мил человек? – таинственно спросил невнятный дедушка в потёртом клетчатом пальто вечного привокзального странника.

– Извини, дед, что напугал, угощайся, – Данила кивнул деду на пару расплющенных конфет на столе.