Разграбленный город

– Этого Кодряну пытались выставить героем, – рассказывала тем временем Белла. – Это, конечно, было непросто. Я его как-то видела. Омерзительное зрелище: сальные волосы висят, да к тому же небрит. Кстати, вы недавно упоминали сына Дракеров. Забавное совпадение. Через пару дней мне пришло письмо от Никко, он тоже недавно о нем слышал. Его, оказывается, забрали в армию. (Дракер наверняка покупал ему отсрочку. Все они такие!) В общем, мальчик дезертировал, и теперь военные его ищут. Им приказано найти его во что бы то ни стало. Видимо, дело в деньгах, которые записаны на его имя. Его заставят отписать их.

– А если он откажется?

– Не посмеет. Никко говорит, что его могут расстрелять за дезертирство.

– Румыния же не воюет.

– Да, но в стране чрезвычайное положение. Объявлена мобилизация. В общем, его хотят найти. И тогда он уже точно исчезнет с концами. Что ж! – Белла выбросила из головы мысли о Саше и сменила тему. – Хочу поехать в Синаю [19] . Надоело сидеть в этой жаре и ждать, пока что-то произойдет. Я считаю, что ничего так и не будет. Надо, чтобы Гай отвез вас в горы.

19

Синая – известный горнолыжный курорт в Румынии.

– Мы не можем уехать. Он открыл летнюю школу.

– А кто у него учится в это время года?

– Довольно много студентов.

– Евреи, наверное?

– Да, в основном евреи.

Белла скривила губы и подняла брови.

– На вашем месте, дорогая, я бы не стала поощрять подобное. Если «Железная гвардия» снова разбушуется, сложно предсказать, что произойдет. В прошлый раз они охотились на еврейских студентов. К тому же они не только антисемиты: они и против британцев настроены.

Она кивнула с мрачным и значительным видом, после чего, удостоверившись, что произвела впечатление, просияла.

– Мне пора! – прощебетала она. – Меня ждет парикмахерша.

Подняв руку, она прощально пошевелила пальцами и удалилась в сторону площади.

Гарриет не в силах была двинуться с места. Прохожие толкали ее, а она стояла, остолбенев от ужаса, перепуганная нависшими со всех сторон опасностями. Опасным было соседство Саши и Якимова, потенциального доносчика; она не знала, какая кара полагается за укрывательство дезертира, но воображала Гая в одной из тех жутких тюрем, про которые рассказывал Кляйн; еще более реальную опасность представляли марширующие по городу гвардисты.

Первым ее порывом было броситься к Гаю и умолить его закрыть летнюю школу, но она знала, что так поступать нельзя. Гай не обрадуется ее вмешательству. Он отобрал у нее роль в пьесе, так как «мужчина не может работать со своей женой». Она побрела куда-то, готовясь к решительным действиям, сама еще не зная каким.

Дойдя до Британского бюро пропаганды, она остановилась, потому что вспомнила про Инчкейпа: тот при желании мог бы закрыть летнюю школу. Почему бы не обратиться к нему?

Несколько минут она разглядывала выставленные в окнах фотографии линкоров и модель Дюнкерка. Они красовались здесь уже месяц, и не похоже было, чтобы в ближайшее время их чем-то заменили.

Она медлила не потому, что боялась Инчкейпа, – она переживала из-за Гая. Ей уже приходилось прибегать к помощи Инчкейпа для того, чтобы положить конец деятельности мужа. Из-за этого произошла их первая ссора. Готова ли она ко второй?

Самое важное, сказала она себе, что ее вмешательство в прошлом уберегло Гая от опасной ситуации. Возможно, сейчас такой же случай.

Она вошла в Бюро. Секретарша Инчкейпа вязала, сидя за пишущей машинкой; при виде Гарриет она изобразила неуверенность. Возможно, господин директор слишком занят, чтобы принимать посетителей.

– Я его не задержу, – сказала Гарриет и взбежала по лестнице прежде, чем секретарша успела позвонить начальнику. Инчкейп в рубашке и брюках лежал на диване в окружении томов «A la Recherche du Temps Perdu» [20] . Увидев ее, он неохотно поднялся и надел пиджак, висевший на спинке стула.

– Привет, миссис Пи, – сказал он с улыбкой, отнюдь не скрывавшей его раздражение.

Гарриет не была здесь с того дня, когда они с Гаем приходили посмотреть похороны Кэлинеску. Тогда здесь царил беспорядок, рабочие крепили полки. Теперь всё было выкрашено в белый цвет, полки уставлены книгами, а на полу лежал ковер нежного сизого оттенка. На бидермейеровском [21] письменном столе среди открытых книг лежали рейтеровские [22] газеты.

20

«В поисках утраченного времени» (франц.) – семитомный роман Марселя Пруста.

21

То есть выполненном в стиле Biedermeier, характерном для Германии и Австрии первой половины XIX века.

22

«Рейтер» – одно из крупнейших в мире новостных агентств, основанное в Лондоне в середине XIX века.

– Что привело вас сюда? – спросил Инчкейп.

– «Железная гвардия».

Он раздраженно-насмешливо смерил ее взглядом.

– Вы имеете в виду эту кучку ничтожных невротиков, которые только что прошли мимо? Не станете же вы утверждать, что они вас напугали?

– Нацизм начинался с кучки ничтожных невротиков, – заметила Гарриет.

– Это правда! – согласился Инчкейп, улыбаясь, словно думал, что она шутит. – Но в Румынии фашизм – это своего рода игра.

– В 1937 году еврейских студентов вполне всерьез выбрасывали из окон университета. Я боюсь за Гая. Он там совсем один, если не считать этих трех старушек.

– Есть еще Дубедат.

– Что толку от Дубедата, если туда ворвется «Гвардия»?

– За исключением тех редких случаев, когда сюда заглядывает Кларенс, я здесь совсем один, но не позволяю себе тревожиться из-за этого.

Гарриет хотела сказать: «Никому не нужно Бюро пропаганды», но вовремя сдержалась и вместо этого произнесла:

– Эта летняя школа – настоящая провокация. Там учатся одни евреи.

Хотя Инчкейп и сохранял на лице выражение учтивой скуки, губы его заметно напряглись. Он резко поддернул манжеты и стал разглядывать свои запонки.

– Думаю, Гай способен постоять за себя, – заметил он.

Его гладко выбритое наполеоновское лицо сделалось отстраненным: очевидно, он пытался скрыть раздражение. Гарриет умолкла. Она пришла сюда, будучи убежденной, что сама идея летней школы принадлежала Гаю, но теперь осознала свою ошибку. Инчкейп был влиятельным членом организации, в которой Гай надеялся сделать карьеру. Хотя Инчкейп и не вызывал у нее неприязни, – они сразу же нашли общий язык, – для нее он оставался величиной неизвестной. Теперь же она задела его гордость. Неизвестно, как он охарактеризует Гая в отчетах, которые отсылает на родину.

Раньше она критиковала Инчкейпа: «Меня удивляет его скаредность: он экономит на еде, но покупает за безумные деньги фарфор, чтобы впечатлить гостей».

Гай отвечал ей, что такими покупками Инчкейп заполняет эмоциональную пустоту своей жизни. Для него это было своего рода самовозвеличиванием. Видимо, то же относилось к летней школе.

Понимая, что повлиять на Инчкейпа не удастся, Гарриет решила польстить ему:

– Видимо, это в самом деле важно.

Мгновенно смягчившись, он поднял взгляд и заговорил уже совсем другим тоном: