Разлив. Рассказы и очерки. Киносценарии

«Мы видим, как он в возрасте 31 года разбивает адмирала Колчака, который сам был весьма компетентной боевой личностью. Его разгром генерала Врангеля, который пользовался поддержкой британских и французских штабных офицеров и материальной частью этих держав, а также несколькими отрядами английских воздушных сил, против которых Фрунзе ничего не мог противопоставить в воздухе, показывает, что он, во всяком случае, является вполне компетентным военным человеком».

Дальше автор статьи рекомендует «добывать всевозможную информацию о личности этого человека и усердно изучать операции этого нового русского вождя».

Почтенный автор, как видим, побаивался Фрунзе. Однако он очень слабо понимал, что Фрунзе являлся полководцем совершенно нового типа. Полководцем, военная стратегия которого сознательно исходит из политических задач рабочего класса, полководцем — политическим организатором масс, полководцем не завоевателем, а освободителем трудящихся людей и угнетенных народов. Короче говоря — большевистским полководцем.

Фрунзе созрел как крупный политический и военный руководитель в период подготовки Октябрьского штурма и в первый год закрепления Октябрьской победы. И созрел как бы «незаметно».

Известно, что все, решительно все вожаки разоблаченных ныне групп врагов народа, всегда любившие пошуметь о себе на весь свет, заколебались и изменили партии и революции в этот решающий период — до и после Октябрьского переворота.

Фрунзе на конкретных участках борьбы, без шума, всегда вместе с массами и во главе их, последовательно осуществлял великую программу социалистического переворота, начертанную Лениным в апрельских тезисах и в гениальных его статьях того времени и в решениях VI съезда партии. И неизменно рядом с Фрунзе-политиком идет Фрунзе-военный.

Фрунзе после Февраля — один из вождей революционного движения в Белоруссии, он руководитель, первый большевистский руководитель, созданного им Совета крестьянских депутатов в Белоруссии. Он был начальником гражданской милиции, когда надо было разоружать царскую полицию и жандармов; он работает среди солдат, во фронтовом комитете; и во время корниловского восстания его избирают начальником штаба революционных войск Минского района.

Перед Октябрем он возглавляет в родной Шуе Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, его избирают председателем городской думы и земской управы, он осуществляет Октябрьский переворот в родном городе.

И он же формирует двухтысячный отряд рабочих и солдат на помощь рабочим Москвы в Октябрьские дни, он выезжает в Москву выяснить обстановку и с оружием в руках принимает участие в уличных боях против юнкеров возле Большого театра и «Метрополя».

После переворота он — председатель губернского комитета партии и губисполкома и губсовнархоза. И он же в качестве губернского военного комиссара формирует первые вооруженные отряды республики.

«Председателем собрания был избран Фрунзе, — писал об этом периоде его жизни Фурманов в своей книге „Путь к большевизму“. — Это удивительный человек. Я проникнут к нему глубочайшей симпатией. Большой ум сочетался в нем с детской наивностью взора, движений, отдельных вопросов. Взгляд — неизменно умен: даже во время улыбки веселье заслоняется умом. Все слова — просты, точны и ясны; речи — коротки, нужны и содержательны; мысли — понятны, глубоки и продуманны; решения — смелы и сильны; доказательства — убедительны и тверды. С ним легко. Когда Фрунзе за председательским столом, — значит, что-то будет сделано большое и хорошее».

После белогвардейского восстания в Ярославле в 1918 году Фрунзе был назначен военным комиссаром Ярославского округа. В это время уже развертывается кровавый поход Антанты. И Фрунзе, формируя части на фронт, развернул свой блестящий военно-организаторский талант.

Он получил назначение командующим 4-й армией и в конце января 1919 года, в ветхом салон-вагоне, находясь, как всегда, в состоянии подъема и энергической деятельности, всю дорогу обыгрывая своих спутников в шахматы, — выехал в армию.

Командарм IV

4-я армия обеспечивала правый (южный) фланг Восточного фронта. Она находилась в самом скверном состоянии. Части ее только что взяли Уральск. Но враждебные элементы разлагали армию изнутри. Только что закончилось восстание двух полков, во время которого был убит член Реввоенсовета Линдов. Полки были расхлябаны. А между тем противник сосредоточил главные силы в районе Щапово и форпоста Бударниского, куда перешло войсковое правительство, и готовился к контрнаступлению.

В первых числах февраля Михаил Васильевич прибыл в Уральск и назначил парад гарнизона. Все недостатки и болезни армии открылись перед ним, и он тут же перед всей красноармейской массой объявил выговор командирам за плохое состояние частей. На другой день он получил «приглашепие»: явиться на собрание командиров и объяснить свое поведение. Михаил Васильевич, склонив свой чуть начавший седеть ежик, подумал над бумажкой и пошел.

Комната во втором этаже деревянного дома была битком набита командирами. Было сильно накурено, шумно. Когда он вошел, все замолчали. Он поздоровался и сел на скамью. Никто не решался заговорить.

— В чем дело, товарищи? — спросил он.

После некоторого замешательства на него набросились с упреками: приезжают, дескать, «какие-то», учат заслуженных боевых командиров, подавай ему парады, маршировку. Чувства расходились, ему стали угрожать: «Мало вас учили, забыли Линдова!»

Михаил Васильевич встал и в напряженной тишине начал говорить своим спокойным, звучным, отчетливым голосом:

— Прежде всего, я заявляю вам, что я здесь не командующий армией. Командующий армией на таком собрании присутствовать не может и не должен. Я здесь член коммунистической партии. И вот от имени этой партии, которая послала меня работать в армию, я подтверждаю вновь все свои замечания по поводу отмеченных мною недостатков в частях… Вы делали угрозы по моему адресу. Вы меня не испугаете. Царский суд дважды посылал меня на смерть и не заставил меня отказаться от своих убеждений. Я безоружен, я в ваших руках. Вы можете сделать со мной, что хотите. Но я твердо заявляю по поводу сегодняшнего вызова меня сюда как командующего, что в случае повторения подобных явлений буду карать самым беспощадным образом, вплоть до расстрела… Имеете еще что-нибудь? — спросил он и сел.

Все молчали, но он понял, что слова его дошли до сердца.

Стоял ранний, мглистый зимний рассвет, в степи мела поземка, когда Михаил Васильевич в серой солдатской папахе и в шубе, накинутой поверх шинели, в сопровождение адъютанта и ординарцев выехал в санях в расположение войск под Щаповом.

Кругом рыскали казаки. Едва сани съехали на лед реки Урала, послышались звуки выстрелов и пули завизжали вокруг. Михаил Васильевич высунул из кошевки свои заиндевевшие усы и закурчавившуюся от инея мягкую бородку и сразу как-то повеселел:

— Вон, вон они, казачишки! — говорил он, посверкивая голубыми глазами, указывая рукой в варежке.

Когда они подъехали к исходным позициям, бой уже начался. Скинув шубу, Михаил Васильевич поднялся на колокольню, где был артиллерийский наблюдательный пункт. По колокольне били шрапнелью.

— Каковы шрапнельки, а? — говорил он, поглядывая на круглые облачка дыма. Звуки стрельбы явно веселили его, хотя он ясно видел, что бой развивается неудачно. Полки откатывались на исходные позиции.