Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Размах крыльев ангела
Шрифт:

– Здравствуйте. Василий, – прошелестел печник умиротворенно, вытер об рубашку руку, протянул Бешеному. Ладошка была узенькой, почти детской.

Македонский руки не принял, а Вася, посчитав, что свою задачу выполнил, спокойно вернулся к оставленным изразцам.

Ситуация складывалась неправильная, словно бы этот цыплюк доходяжный и в расчет хозяина не принимал.

– Сколько денег отдала? – грозно повернулся Македонский к жене.

Маша спокойно назвала цифру, и всем троим было понятно, что сумма-то совсем невелика для этой работы.

– Где взяла? Если заняла, то сама и отдавать будешь.

– У

меня были. Мне бабушкина сестра перед отъездом дала.

– Та-а-ак. Значит, у тебя денежки водятся. Та-а-ак. Значит, когда мне нужно было, то не было, а на ветер бросать у тебя есть.

– Не на ветер, Саша. Не на ветер. На тепло. – Маша тоже начинала сердиться. Она точно знала, что сама, без посторонней помощи провернула важное и ответственное дело, а ей вместо похвалы одни необоснованные претензии. – Мне, Саша, иногда кажется, что ты сюда на один день приехал. Зима на носу, холодно спать по ночам. А денег ты у меня и не просил никогда.

– Не хватало еще мне у тебя денег просить! Кто б подумал, что ты у нас миллионерша. Тайком все, молчком. Признавайся сразу, что еще таишь? Может, завела себе кого, пока меня нет, а я и не знаю? Хотя приятели у тебя старые да хлипкие, не стоит, наверно, ничего. Миллионщица!

Маше надоело слушать его бред, надоело терпеть оскорбления в присутствии чужих людей. Она решила достать его окончательно, тем более что сам попросил признаваться. Она выпрямила спину, подняла голову и сообщила:

– Я устроилась на работу. – Не успел муж осмеять эту ее очередную новость, добавила:—Я работаю у Пургина администратором туристического комплекса.

Это был удар ниже пояса. Даже не удар, а пострашнее. Он, Македонский, столько раз добивался встречи с Пургой, его даже на порог не пустили, а она спокойно заявляет, что, видишь ли, администратор. Лучше Саши Македонского Пургин бы администратора в жизни не нашел, у Саши бы все по струнке ходили и темы бы были реальные… Или пошутил Пургин, а она за чистую монету приняла, дуреха? Хотя нет, по глазам ее видно, что не пошутил. Да она только и может, что на стол подавать. Кофе там, чай, как это секретарши делают. Только ведь секретарши еще с боссами… Нет, это исключено. Машка на такое никогда не пойдет, пока Македонский есть, у нее принципы. А может, напрасно он в Норкин уехал, может, упустил контроль? Пургин – это тебе не придурочный Степаныч, не печник-подросток.

Македонский почувствовал, как злость его сменяется обидой. Обидели Македонского, почти что оскорбили.

«Это мы еще посмотрим, – приговаривал про себя оскорбленный Македонский. – Это мы поглядим еще, какой ты, блин, администратор хренов! Это мы подождем, когда тебя, фифу такую, Пургин под зад коленом турнет. Приползешь обратно, эх, приползешь…»

Только ближе к вечеру, когда немного остыл обиженный Саша, Мария вспомнила, что бросила на чердаке свои находки.

– Саша, посмотри, что я на чердаке нашла! – Маша спустилась, прижимая к груди неловко завернутые в старый сафьян книги.

Развернула узорчатую ткань, высвободила фолианты.

– Смотрите, они же старинные? Чьи они могут быть? – радостно обратилась к присутствовавшим рядом Саше, Степанычу, Василию.

Мужчины подошли поближе, с интересом и удивлением рассматривали находки. Македонский по-хозяйски взял одну за другой в

руки, переворачивал страницы. Василий словно еще больше просветлел, на лице его появилось новое, благоговейное выражение. Степаныч только громко крякнул.

– Не пойму, они, что ли? – непонятно спросил он Васю.

Вася приблизил глаза к самым страницам, прошелестевшим из рук Македонского прямо по носу, кивнул:

– Пресвятая Богородица! Они, как есть они. Я их, правда, никогда в руках не держал, но точно они. Вот подарок-то, вот праздник!

Македонский плохо понимал, о чем речь, но на всякий случай книги притянул ближе к груди.

– Голову-то убери, какой это тебе подарок! Ты, что ли, нашел?

– Фартовая ты, Мария! – только и вымолвил озадаченный Степаныч. Он-то хорошо себе представлял ценность находки в отличие от темного Македонского.

Вася поедал книги глазами, боролся с собой, чтобы не протянуть к ним руку, не дотронуться. Но не решался, боялся спугнуть.

– Да что вы в самом деле? – Маша топнула ногой. – Объясните же мне кто-нибудь!

Степаныч пояснил, голос его сел от напряжения:

– Это, Маш, старинные старообрядческие книги. Драгоценность настоящая. В них тексты молитв, правильные тексты. Таких книг почти не осталось уже, поэтому молитвы раскольники долгое время из уст в уста передавали, от руки переписывали. Отчего, как ты думаешь, твоя Гавриловна с Никодимом из-за молитв ссорятся? Из-за того, что книг почти не осталось. Эти раньше в Нозорове у Федосия хранились, но их лет уж пятнадцать как у него украли. Я тоже их не видел никогда, но слышал эту историю…

– Погоди, погоди! – Македонскому никакие посягатели на его добро были не нужны. – Это, может быть, совсем и не те книги, это, может быть, вообще ерунда какая-то. Может быть, они вообще современные. Никакого Федосия я не знаю.

– И не узнаешь, нет давно Федосия.

– Тем более. А вы оба их первый раз в жизни видите!

Василий почувствовал, что сейчас хозяин дома уберет реликвии, а их со Степанычем точно выгонят. Он набрался мужества и тихо попросил:

– Дайте мне, пожалуйста, в руках подержать. Только одну, если можно. Я осторожно, Пресвятая Богородица.

Он принялся рьяно вытирать руки о штаны.

Македонский не собирался всяким тут в руки давать клад, но Маша не позволила убрать.

– Разумеется, Василий, разумеется, возьмите. Саша, что тебе, жалко, что ли? Боишься, что отнимут?

Македонскому пришлось под нажимом жены уступить. Степаныч с Васей долго и с удовольствием рассматривали книги, тихо переговаривались между собой.

Македонскому это решительно не нравилось.

Поздно вечером, когда они остались одни, он напустился на Машу:

– Зачем ты им-то показала? Совсем дурочка? Это ж продать можно. Иностранцы за них бабосов отвалят, сможем вернуться в Питер. Ты же сама хотела. А они, друзья-то твои, теперь своего не упустят. Вон, Федосия какого-то приплели сразу. Жди теперь, завтра с утра к тебе из Нозорова придут права качать. Запаришься доказывать, что это теперь твое. Молчать надо было.

– Если бы я молчала, то мы бы с тобой никогда не узнали их истинной ценности, – резонно возразила Маша. – И я, знаешь, не считаю, что они твои или мои. Они общине принадлежали и дальше должны принадлежать.

Поделиться с друзьями: