Разные рассказы (4)

– - Ни один человек в мире не догадается, что он сказал!
– - воскликнул дядя Сандро.

– - Что, что он сказал?!
– - в нетерпении повторил Чик, думая, что последние слова абрека раскроют какую-то великую тайну.

В это время он как-то случайно взглянул на тетю Катю и увидел, как она, брезгливо сморщив лицо, качает головой, стараясь внушить Чику, чтобы он ни одному слову дяди Сандро не верил. Чик быстро отвел от нее глаза. Ему не хотелось принимать участие в предательстве рассказа дяди Сандро.

– - "Белые мыши!" -- крикнул он, -- продолжал дядя Сандро, сам возбуждаясь, -- и я выстрелом сбросил его в реку. Он так пятился, что я мог бы и не стрелять, он бы сам свалился в реку и утонул. Но я хитрить перед судьбой не хотел, я сам его сбросил выстрелом. Потом в эту же реку я сбросил его ремень и винтовку. Винтовку было жалко, но мы боялись, что отец, увидев чужое оружие, что-нибудь заподозрит. Отец ненавидел такие дела...

– - Но почему же он вспомнил белых мышей?!
– - воскликнул Чик.
– - Он еще в амбаре предчувствовал, что от них исходит какая-то опасность?

– - Ерунда все это, Чик, -- сказал дядя Сандро, успокаиваясь, -- он погиб от своей бессовестности, а не от белых мышей. Я много об этом думал.

– - А может, он не знал, что это ваше стадо?
– - спросил Чик, сам не понимая, чего он ищет: оправдания для абрека или оправдания для выстрела.

– - И это его не спасает, -- сказал дядя Сандро, улыбаясь Чику крепкими зубами.
– - Знаешь, что мой товарищ сказал, когда мы быстро двинулись вперед, догоняя стадо?

– - Что?
– - спросил Чик.

– - Он, думая, что и мой товарищ абрек, сказал ему: мол, тут сейчас прошел богатый крестьянин со своим огромным стадом. Там всего четверо мужчин, и только один из них с оружием. Так оно и было. Ружье было только у Кязыма. И он моему товарищу говорит: мол, перебьем их всех, стадо перегоним на Северный Кавказ и там продадим. Значит, он откуда-то из-за кустов следил за стадом и теми, кто его вел. Братьев моих он прекрасно знал, а отца хоть лично и не знал, но за две недели из-за плетенки амбара он не мог не увидеть моего отца, вечно покрикивавшего на коз и на людей, и тех, и других он всегда укорял в лени. Но во всем этом, Чик, все равно был великий Божий замысел.

– - Как так?
– - спросил Чик. Уши у него горели.

– - А вот слушай меня дальше, -- продолжил дядя Сандро с удовольствием.
– - Наконец мы догнали свое стадо. Мой отец! Такого хозяина в Чегеме нет и не будет. Он только взглянул на нашего чернявого козла и сразу спросил: "Чего это вы ему шею ремешком стягивали?" Мы не замечали след от ремня, а он одним глазком взглянул и заметил. "Да заупрямился, -- говорю, -- не хотел идти. Мы его еле затащили сюда. Оттого так и опоздали". Отец подумал, подумал и сказал: "Это моя ошибка, мой грех. Когда мы Богу гор оставляли трех коз, я хотел и этого оставить. Но потом пожалел. Старый он, я привык к нему. Вот он и не хотел идти, чувствуя, кто его хозяин теперь. Надо его сегодня же зарезать и съесть в честь Бога гор". Ты видишь теперь, Чик, какой узорчатый замысел выполнил Бог?

– - Какой?
– - спросил Чик, удивляясь, что у Бога бывают узорчатые замыслы.

– - Бог наказал отца за то, что он пожалел чернявого козла и не оставил его в лесу, -- дядя Сандро загнул на руке мизинец: первое наказание.
– - Но в конце концов, отец сам догадался принести этого козла ему в жертву. Бог наказал меня страхом смерти за то, что я, губошлеп, вместо того, чтобы все время следовать за стадом, соблазнился черникой, -- дядя Сандро загнул на руке безымянный палец: второе наказание.
– - Но самое главное, Бог наказал этого абрека за то, что он плюнул на наш хлеб-соль, и за то преступление, из-за которого он прятался у нас. Видно, это было очень подлое преступление, но мы о нем теперь никогда не узнаем, -- дядя Сандро безжалостно загнул средний палец: третье наказание.

Чик невольно обратил внимание на то, что сила наказания Бога как бы соответствовала величине загнутого пальца. Средний палец был самый длинный, и самое тяжелое наказание пало на абрека.

– - Бог восстановил порядок, -- продолжал дядя Сандро, -- в этот же вечер мы зарезали чернявого козла. Перед этим отец помолился Богу гор и попросил его простить свою ошибку. Потом мы долго варили в котле этого козла и наконец съели свое жертвоприношение.

– - Вкусным оказался?
– - полюбопытствовал Чик, представляя, как в альпийском шалаше едят горячее, дымящееся мясо.

– - Да нет, не особенно, Чик, -- признался дядя Сандро, -- хотя мы были очень голодными.

– - Это Бог гор сделал его мясо не очень вкусным?
– - спросил Чик не без доли школьной атеистической насмешки. Но дядя Сандро этого не заметил.

– - Бог гор такими мелочами не занимается, -- важно напомнил дядя Сандро, -- просто козел этот был очень старый.

– - А вы потом, когда ты убил этого абрека, видели его труп в воде?
– спросил Чик.

– - Нет, -- ответил дядя Сандро, -- там было такое течение, что его тут же унесло.

Чик представил, как буйный горный поток несет труп, иногда больно стукая его о камни головой, и ему стало жалко труп, который уродуется бешеным, равнодушным течением.

– - А винтовка, -- спросил Чик, -- она пошла на дно или ее тоже течением унесло?

– - Конечно, пошла на дно, -- сказал дядя Сандро и добавил: -- Винтовка для любого течения слишком тяжелая.

– - Она и сейчас там лежит?
– - спросил Чик, задумавшись.

– - А куда ей деваться, -- ответил дядя Сандро, -- я ее с середины моста сбросил.

– - Теперь ее можно достать, -- сказал Чик.

– - Да что ты, Чик, -- ответил дядя Сандро, улыбаясь его наивности, -если она там и лежит, ее всю ржавчина проела.

Чику все-таки было жалко этого злосчастного абрека. Особенно почему-то было жалко, что его труп, излупцованный камнями, тащило холодное, равнодушное течение.

– - А если бы ты не уступил ему дорогу и требовал бы у него вернуть козла, -- спросил Чик, -- ты уверен, что он убил бы тебя?

– - Так же уверен, как то, что ты сейчас сидишь передо мной, -- сказал дядя Сандро, -- ты бы видел его лицо тогда. Да что о нем говорить, если человек в ярости швыряется кукурузными початками в белых мышей. Как будто его отец вырастил эти початки. Тогда уже было видно, что это конченый человек, но я сдержался тогда. Все-таки гость...

Чику стало меньше жалко этого абрека, но все-таки было жалко. Он так ясно представил, как тот молча пятится к реке и даже не пытается попросить у дяди Сандро прощения.

– - Все-таки он храбрым был, -- вздохнул Чик, -- он даже перед смертью не попытался попросить у тебя прощения.

– - Храбрый швыряться кукурузными початками в белых мышей, -- усмехнулся дядя Сандро.
– - Он прекрасно знал, что я ему не прощу, иначе стал бы на колени и умолял меня. Он нарушил главный закон гор: в доме, который тебя приютил, иголки тронуть не смей!