Разочарованный странник
Шрифт:
Мы остались одни, без детей. По телевизору шёл какой-то тупой американский боевик. В камине горели покупные дрова. Мы сидели на диване перед телевизором и молчали, было семь часов вечера. Беннин брат Ёран тяжело встал и прошёл к буфету. Оттуда появилась бутылка шнапса. Разлили в микроскопические рюмочки. Выпили. Разлили ещё раз и убрали бутылку обратно в шкаф. Ёран сел в кресло — с рюмкой в руке — и вытянул ноги к огню. Через пару минут он сказал:
— Да-а-а-а-а…
Ещё через пару минут его жена откликнулась:
— Ага-а-а…
Я посмотрела на своего мужа, и меня поразило
— Рождество. Всё как в детстве. Как будто и не было всех этих лет…
Я схватила шапку и выбежала на улицу, просто чтобы никому не портить праздник. Деревянные красные домики стояли глухи и немы. Даже свет в окнах не горел. Эй, люди! Ну где вы все? Сегодня же Рождество, это бывает лишь раз в году! Вылезайте! Ну неужели вам весело сидеть в своих норах и даже света не зажигать? Вам это нравится? Почему? Что в этом хорошего?
Я почти бежала по улице между двух рядов тёмных окон. Во дворах светились гномики и козлики, но в окнах света не было. Не было там и человеческих фигур. С одной стороны синел сосновый лес, с другой светлело замёрзшее озеро. Я бежала в сторону центра городка. Может быть, там всё движение? Жизнь, люди, человеческие голоса, фейерверк, праздник? Может быть, поэтому и нет света в окнах? Может быть, все ушли на главную площадь и свет дома выключили? Мне не пришлось бежать слишком долго. Минут через пять показался центр города. Главная улица, никак не украшенная, тёмный магазин. Я ошиблась, здесь никого не было. Ни праздника, ни фейерверка. Центр города был так же пуст и глух, как и окраины.
Низкая церковь со шпилем, окружённая могилами. Сноп овса перед входом, рождественский подарок для птиц. Для бездомных душ.
Я почувствовала, что потеплело, воздух стал сырым, хлопьями повалил снег. На церковном шпиле сидела чайка — и орала: «Кра! Кра! Кра!» Большая белая птица хлопала крыльями, её перья топорщились от влажного ветра. Я прислонилась к каменному кладбищенскому забору и злобно заплакала.
В эту ночь родился Христос, чтобы всех спасти.
Чтобы отдать свою жизнь за всех нас — и за тех, и за этих. За тех, кто весело отмечает праздник, наряжает ёлку, режет салаты, зовёт гостей. И за тех, кто сидит на диване с рюмкой в руке. Всем обещан мир. Над городами, сияющими электричеством, над небоскрёбами, над деревянными домишками, над сосновым лесом, над замёрзшими озёрами — летит благая весть.
Как в детстве, и как будто не было всех этих лет.
Январь 2007 года
Old McDonald had a farm
Мы с моим другом Брайаном пошли в Гамластан, чтобы посмотреть на рождественский базар. Сколько же там всего удивительного!
Брайан говорит:
— Ой, какое всё разноцветное и новогоднее! Ёлку поставили! Фонарики горят! Какие вкусности продаются! Поросята марципановые! Интересно, а почему в Швеции поросёнок — символ Рождества?
— Поросёнок — НЕ символ Рождества. А символ — это рождественский козёл. Гномиков не так давно придумали, а в красное их нарядили из-за американской кока-колы, чтобы были как Санта-Клаус. Чёрный рождественский козёл подарки приносил, это же
символ плодородия в новом году, как финский Йоулу Пукки. Он жутко страшный, обморочный просто: мужик накрывался козлиной шкурой, приматывал к башке рога и так бегал. Ты что, не знал? А поросёнка едят, потому что в Швеции свиней много.— Нет, ну всё-таки… Почему именно поросёнок? В Америке, например, индюшка, а в Швеции поросёнок.
— Ну не знаю. Наверное, самая легкодоступная еда и мяса много.
— Не, это потому, что у Христа был поросёнок.
— С какого это перепугу? Ты чего?
— Библию не читала никогда? У каждого святого было по животному. У кого-то там была рыба, у кого-то ягнёнок, а у Христа поросёнок. Их даже на фресках изображали вместе с этими животными.
— Ага, а как тогда быть с американской индейкой?
— Ну, они там, в Америке, баптисты, у них своя интерпретация веры, они по-своему понимают. У них написано, что не поросёнок был, а индейка. У немцев написано, что утка.
— Ага, а у польских католиков в Библии написано, что у Христа был карп?
— Точно! Я же помню, что у кого-то вроде была рыба. А в православной вере считается, что это был цыплёнок.
— Интересно, с какой стати? Какой ещё цыплёнок?
— Ну, в России же едят на Рождество цыплёнка.
— Да ты и в России-то ни разу в жизни не был. И потом «цыплёнок» — не русское слою. Цыплёнок это такой маленький жёлтенький, никто его не ест, а едят курицу. И в России вовсе не обязательно едят курицу на Рождество.
— А что тогда?
— Э-э-э-э… не знаю, все по-разному. Оливье едят.
— Значит, православные считают, что у Христа был этот самый Оливье! Вот мы и договорились.
— Ну разве не странно получается? Разные веры — разные звери. А как оно на самом деле было?
— На самом деле? Наверное, Иисус ходил по городам и проповедовал, а за ним ходили все эти зверюшки. Сперва козёл, то есть мужик в шкуре, потом поросёнок, индюшка, утка, цыплёнок, карп и Оливье.
— Old McDonald had a farm, iha-iha-yo! Получается, как в сказке про лисицу, которая меняла гусочку на курочку, курочку на уточку…
— Не знаю такой сказки!
— А зачем вообще Христу нужны были все эти звери?
— По-моему, они помогали ему творить чудеса. Ну, поросёнок был волшебный или типа того. И он как бы олицетворял собой саму идею.
— Саму идею олицетворял собой как бы белый голубь, Дух Святой, а не поросёнок.
— Ну ладно, ладно, убедила. Но поросёнок умел колдовать! Он всё время превращался то в одно, то в другое. Помнишь воскрешение Лазаря? Там поросёнок наколдовал Лазаря взамен одного мёртвого мужика.
— Ты, случайно, сейчас не пересказываешь какой-нибудь диснеевский мультик? Там всегда главного героя сопровождает зверюшка, наделённая сверхъестественными способностями. Летучая мышь или кошечка…
— Это Дисней из Библии содрал!
— Откуда ты вообще это взял?
— Да я всегда знал, мне казалось, что все это знают. Ну, всё равно что Земля вертится. Ты это знаешь, но точно не помнишь откуда. Подожди, мне это кто-то сказал… Мне это брат сказал, когда я ещё ходил в первый класс, а ему было соответственно лет пять.