Разорванная пара

– Подъем! – прорычал, сам не узнавая свой голос. Хриплый, надломленный, нечеловечий.

Таня сонно заворчала, потянулась сладко и глаза еле приоткрыла. Увидев меня, улыбнулась, такая сонная, теплая, что чуть не сдох от раздиравших эмоций. Сердце в груди грохотало как безумное, я балансировал на грани, еле сдерживаясь. Кулаки сжимал, чтоб не сорваться. Взглядом мазнула по сторонам, и улыбка стремительно начала меркнуть.

Что, любимая, чувствуешь приближающийся Армагеддон? Дошло, что облажалась?

Смотрел на нее, не моргая, взглядом убивая, еле сдерживая себя, чтобы за горло не схватить.

Сука!

– Руслан? – в голосе дрожащие нотки паники.

– Да, милая, он самый. Соскучилась? – с убийственной нежностью, от которой она побледнела пуще прежнего и начала трястись, словно лист осиновый на ветру.

Жена попробовала сесть, и одеяло сползло вниз, открывая взору голую грудь. Таня только охнула, хватаясь за край и натягивая на себя тряпку. Дышала, словно загнанный заяц, на шее жилка бешено пульсировала, безумный взгляд метался из стороны в сторону.

– Как… – голос сорвался. Заткнулась, нервно губы облизав.

– Как нашел тебя? – любезно подсказал вопрос.

Она не ответила, смотрела на меня во все глаза, отчаянно, испуганно, понимая, что все – конец. Что не выкрутится. Что безвозвратно похерила образ светлой преданной девочки. Сжалась вся под моим взглядом, затрепетала.

– Где этот м*дак? – его буду закапывать с особой жестокостью за то, что посмел посягнуть на мое!

Она лишь головой замотала судорожно, всхлипнув громко:

– Руслан…

– Я задал вопрос! – склонился к ней так быстро, что она с криком отшатнулась в сторону. За волосы ухватив, к себе дернул, притягивая вплотную. Глаза в глаза. Тонул в ней, помирая, на губы алые, припухшие смотрел, и отвращение затапливало. Оттолкнул от себя, не в силах терпеть чужой запах. – Не слышу ответа!

Она снова всхлипнула, прижала ладонь ко рту и по щекам слезы побежали. Я должен проникнуться? Расчувствоваться и сказать «все хорошо, милая? Все просто з**бись!» Этого она от меня ждет, закатывая дешевый спектакль?

– Проверь все, – приказал Кириллу, не оборачиваясь, – найди мне этого смертника. А ты встала, живо!

Дернул одеяло, отбросив его в сторону, на пол, словно оно заразное было.

– Пожалуйста, – прошептала она, пытаясь прикрыться, бросая беспомощный взгляд на Кирилла.

– Не беси меня! – прорычал, и волк внутри дернулся, обнажая клыки, его ярость еще сильнее моей. Зверь не прощает предательства. Никогда!

– Я все объясню, – проблеяла жена, с надеждой взглянув на меня, – пожалуйста.

– Конечно, любимая. Объяснишь, – склонился к ней, – но чуть позже. А пока заткнись, иначе я за себя не ручаюсь. Подъем.

Схватив под локоть, грубо стащил с кровати. Татьяна, залившись пунцовой краской, пыталась прикрыться. От меня, от Кирилла, с равнодушием смотревшего в сторону. Показное спокойствие, я чувствовал, как его буквально колотило изнутри, как сдерживался из последних сил. Он был солидарен с моим зверем.

Никто не прощает предательства!

– У тебя минута. Время пошло! Не успеешь – голой потащу.

Таня еще больше сжалась, чувствуя, что не шучу, и бросилась одежду с пола собирать. Скомканное платье с пола подхватила, путаясь, натянула через голову, дрожавшими руками волосы в пучок собрала. А у меня взгляд все к кровати расхристанной возвращался. Невыносимо. Как сдержался – сам не знаю, только за запястье схватил со всей дури и за собой к выходу потащил.

– Ключи! – рявкнул Кириллу, и тот беспрекословно послушался, отдал связку и отступил в сторону.

В машине Таня забилась в самый уголок, обхватила себя руками и на меня то и дело взгляды жалобные бросала. Так и хотелось заорать: отвернись! Отвернись от меня, мать твою! Пока не убил на хер! Вслух ничего не сказал – опять побоялся сорваться. Дышал через раз, потому что в салоне вонь чужая душила. Нажав кнопку, стекло тонированное опустил, жадно втягивая воздух, надеясь, что отпустит. Не отпускало. С каждым мигом все хуже. Таня, рот рукой зажала, слезы молча глотая. И это бесило еще больше. Не люблю женские слезы, особенно в исполнении хитрых шлюх. Всю дорогу молчал, на грани, боясь, что неосторожное слово ураган спровоцирует.

Дорога превратилась в ад, в котором сгорал заживо, мечтая проснуться и с облегчением обнаружить, что это всего лишь сон, показывающий мои потаенные страхи. Только пробуждение не спешило наступать, а реальность давила беспощадной мерзостью. Как доехали до Черных Тополей – не помню, очнулся, только когда припарковался рядом с нашим домом.

Сука, с нашим! Чего, б**дь, ей не хватало?! Все к ее ногам!

Выйдя из машины, хлопнул дверцей и направился к крыльцу, а она следом за мной, как мышь дрожащая. А хотя нет. Крыса. На кухню прошел, не замечая ничего вокруг, внутри агония, зверь наружу рвался, как бешенный. Не удержу! Разнесу все к херам. Шкаф распахнув, достал бутылку дорогого у виски и, сорвав пробку, жадно несколько глотков прямо из горла, обжигая внутренности. Зажмурился в бесплодных попытках совладать с собой, со своими звериными порывами, уперся руками в столешницу, голову склонив и шумно дыша. На пороге кухни Таня появилась, робко прижалась к косяку, гипнотизируя мою спину затравленным взглядом.

Да что за тварь такая? Почему не замечал этого раньше?

– Объясни мне, – голос все-таки подвел, дрогнул, – какого хрена?

Она мочала, хлопала глазами своими бл*дскими и молчала. Она ж не дура, знала, что врать бесполезно, что больше ни одному слову ее не поверю.

– Я… Я думала это ты, – наконец, под нос себе промямлила, жалобно сморщившись.

Нет, все-таки дура.

– Я польщен, что мне есть место в твоих сексуальных фантазиях, что, трахаясь с другими, ты думаешь только обо мне. Это так трогательно, – скривился цинично, а у самого внутри просто месиво кровавое. Я и не знал, что так больно бывает.

– Руслан… понимаешь, я…

– Да заткнись ты уже! – швырнул бутылку в стену. Она вдребезги разлетелась, засыпая кухню осколками и янтарными брызгами. На Таню взгляд злой метнул, впервые волей прайма на нее обрушиваясь, лишая возможности говорить. Татьяна, вскрикнув, к стене прижалась, глядя на меня испуганно, будто впервые видит. Руку к шее прижала, пытаясь удавку невидимую сорвать. Только мою волю не скинешь, как ни пытайся. И ее беспомощный взгляд, наполненный страхом – лучшая награда.

Да, милая, не одна ты маску носила. Все это время ты видела мою хорошую сторону, которая только для тебя и существовала, и которая сейчас была последним рубежом, удерживавшим от катастрофы. Теперь на – смотри, вот он я – настоящий, готовый разорвать за предательство, неповиновение, до боли в горле жаждущий чужой крови. Твоей крови! Держусь, балансирую на грани. Один шаг, одно неловкое движение – и все. Подступал к ней медленно, сжимая кулаки, распиная взглядом, жадно принюхиваясь, а Таня пятилась, пока не уперлась спиной в стену.