Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан

— Григорий Анисимович примерно через месяц собирается заключить новый контракт с этим испанским проходимцем Хавьером Ферерой, моим родственничком, будь он неладен!

— Странно, что я об этом ничего не знаю, — удивилась Марина. — Мог бы посоветоваться со мной. И вообще, что это за глупости: все резервы забирает, отдачи никакой, только новые требования! Ты не мог объяснить ему, что из воздуха делать деньги умеют только джинны в сказках?

— Не об этом я думал, милая! О тебе.

— Ну что ты все заладил: обо мне да обо мне! — Зеленые искры вспыхнули в ее глазах, ослепили Савина.

— Потому заладил, что в последнее время ты совсем забыла меня, увлеклась романом своего бывшего мужа. Да ну его к черту! — с мукой в голосе сказал Савин. — Сплошные неприятности от этого человека — куда ни плюнь, повсюду Данилов! Марина, ты можешь мне сказать…

— Нет, сейчас не могу, — покачала головой Марина.

— Почему? Ты снова влюбилась в этого кретина? Говорила, что терпеть его не можешь, надоел до чертиков, не знаешь, как избавиться, а теперь…

Он запнулся — искры в зеленых глазах женщины погасли, теперь в них была глубокая задумчивость. Марина не слушала его, думая о чем-то своем.

Максим… Спокойный, вежливый, холодный… красивый, уверенный в себе, но со стороны это было трудно понять. Только когда она прожила с ним пять лет, ужаснулась — какая же гордыня в его душе, в невозмутимых карих глазах! Ему бы английским лордом родиться в прошлом веке или американским нефтяным магнатом в нынешнем, да хотя бы стать удачливым писателем вроде Стивена Кинга — был бы щедрым и заботливым, ласковым супругом, душой любой компании. А он был, по сути дела, на содержании ее семьи, потому что романы не печатали, а зарплату в издательстве получал такую, что ей этих денег едва хватало на неделю… Неудачник! Но гонору!.. Даже в постели, когда она хотела чего-то необычного, смотрел на нее как на сумасшедшую, а однажды просто оттолкнул ее! Ну вот и получил то, чего заслуживал! Она нашла человека, способного удовлетворить самые причудливые ее фантазии, а потом улетела с ним в Женеву.

Но Максим и тут поступил по-своему! Не стал страдать и каяться, признавать свои ошибки и прощать ошибки ее. Взял и ушел. Когда она вернулась в их квартиру в Крылатском, там ее ждала записка: «Марина, спасибо за все, что у нас было. Не осуждаю за то, что у тебя теперь есть. Не обижайся, что больше у нас ничего не будет. Максим».

Такой наглости она не ожидала.

И не поверила, что это — серьезно. С трудом узнала в издательстве его новый адрес, пришла. Он был спокоен, вежлив и холоден. И наотрез отказался вернуться в Крылатское. Сказал, что заходил в банк, выяснил, с кем она улетела в Женеву, и считает, что не должен мешать ей развлекаться, как хочется и с кем хочется.

Он и не думал винить себя в том, что случилось!

И это никак не укладывалось в голове. От нее, Марины Лизуткиной, тогда уже Даниловой, ушел муж? Ее, Марину, — бросил?! Не сделал даже попытки серьезно поговорить, разобраться в сложившейся ситуации?! Столь страшного удара по самолюбию она никогда не получала. Стыдно было в глаза смотреть подругам, знакомым. Казалось, все, кто ее знал, хихикают за спиной, злорадствуют…

С месяц, наверное, она ходила сама не своя, даже родителям не решалась рассказать о случившемся. Днем на службе отмахивалась от надоевшего Савина, которому в Женеве обещала развестись с мужем и стать его женой, вечером сидела дома в Крылатском, проклиная то Максима, то Савина, а то ругая себя на чем свет стоит.

А потом, когда оцепенение прошло, вернулась к родителям, поплакала, рассказала обо всем (кроме того, что было в Женеве, разумеется) и… успокоилась. Даже стала время от времени встречаться с Савиным в своей брошенной квартире. Но развестись с Максимом и выйти замуж за влюбленного директора, который клялся оформить развод с женой в течение суток после того, как Марина согласится, так и не смогла. В отношениях с Максимом она сама хотела поставить последнюю точку. Сама! Но как это сделать, до сих пор так и не решила.

— Марина, Марина… — откуда-то издалека прорвался в ее сознание настойчивый голос. — Ты меня совершенно не слушаешь!

Несколько мгновений она смотрела на Савина, будто впервые увидела его, а потом собралась, тряхнула головой, гордо выпрямила спину и взглянула уже по-новому — со злой усмешкой в красивых зеленых глазах.

— Ты уже знаешь, как выполнить задание отца?

«Да пошел он со своим заданием!..» — чуть было не вырвалось у Савина. Даже страшно стало: как же он мог такое даже подумать в присутствии дочери Хозяина?

— Я не об этом, Марина. Кредит мы найдем, у меня есть… свои ходы-выходы, разберемся. Но ты думаешь о чем-то совершенно другом, вспоминаешь мужа, да? Так понравился его роман, что снова к нему захотелось?

— Я уже говорила, чем заинтриговал меня его роман. Могу добавить: конкретно — описаниями постельных сцен, — медленно произнесла Марина.

— В которых ты принимала непосредственное участие? — ревниво спросил Савин.

— Ну да, — она ничуть не смутилась. — Я уж многое забыла, оказывается, а он помнит. Интересно узнавать, что он в те моменты думал, что чувствовал, как воспринимал все это. И самой вспоминать свои ощущения.

— А что я в похожие моменты чувствовал, тебе совсем не интересно? — обиделся Савин.

— Одно дело воспринимать это в процессе… и совсем другое — потом, спустя несколько лет. Смотришь на себя и на все, что было, как бы со стороны.

— Что же мне, написать роман о том, как я люблю тебя? Как мы любили друг друга в Женеве?

— Я бы с удовольствием прочитала, — Марина задумчиво усмехнулась. — Но ты ведь не умеешь сочинять романы, Лева.

— И поэтому ты решила не выходить за меня замуж? — напрямую спросил Савин. Решился-таки.

— Разве я сказала это? Я же прошу тебя: подожди немного. Мне нужно как следует обдумать такой серьезный шаг. Кто же выходит замуж сразу после семейной катастрофы?

— Сколько ждать, Марина? Пойми, я больше не могу так, честное слово — не могу! Вспомни, сколько я терпел, не торопил тебя с ответом, надеялся, вот-вот все решится! Но теперь мое терпение кончилось.

— Сейчас я ничего не могу сказать.

— Завтра? Мариночка!..

— Ты лапочка, Лева! Ну пожалуйста, не смотри на меня так печально. Неделя-другая ничего ведь не решают.

— Хорошо, я готов ждать неделю. Только одну неделю, на другую у меня сил не хватит.

— И что тогда случится?

— Поеду в Испанию уговаривать Хавьера подождать с проплатой контракта до октября. Но сперва встану на колени перед женой, попрошу прощения и помощи в переговорах, — мрачно пробурчал Савин. — Ты этого добиваешься?

— Но ты же утверждал, что с кредитом проблемы не будет, есть у тебя ходы-выходы?

— Есть. Но для того, чтобы добраться до них, нужно время и много сил. А у меня перед глазами — ты, только ты, Мариночка…