Разрешенное волшебство

Вожак клана уже понимал то, чего не успели ещё осознать остальные — ловушки так просто, забавы ради, никто не ставит, и раз Ведунья позаботилась оставить здесь своё подобие — значит, западня подготовлена по всем правилам.

Он ещё успел крикнуть остальным: “Встаньте в круг!”, — когда окружающая островок вода внезапно забурлила и вспенилась. Ведуньина свита, та самая, которую видел Тарни, с воем, визгом, рычанием и скрежетом пошла в атаку. А над тёмной гладью старицы, скрестив на тощей груди костяные хватала, недвижно застыла сама Ведунья. Тонкий визгливый смех прокатился по-над болотами, негромкий, но перекрывший весь поднятый свитой хай.

И один лишь Твердислав разобрал в этом визгливом смехе слова:

— Отдай Ключ-Камень. Отдай, отдай, отдай! Он не успел бы ответить, даже если б захотел — саламандры изрыгнули огонь.

Глава седьмая

Когда Буян пришёл в себя — словно вынырнул на поверхность душистого моря небывалых грёз — ламия по имени Олъ-тея сидела на краю приютившей их ямины, закинув ногу на ногу, и с ленивой грацией расчёсывала деревянным гребнем медно-рыжие кудри.

— Ну что, понравилось? — подмигнула она изгою.

Понравилось? Не то слово! Сладкий дурман, пьянящее наваждение, истома, за миг которой, казалось, отдашь всю оставшуюся жизнь. Ламии знали толк в плотских утехах. Там, где неумелая, дрожащая девчонка только и могла, что опрокинуться на спину, раздвинуть ноги да покрепче зажмуриться, ламия творила чудеса. Губы Буяна вспухли от поцелуев. Он никогда не знал, оказывается, что это такое — настоящий поцелуй. Он никогда не знал, что руки могут оказаться настолько ласковыми — мягкими, нежными, и в то же время — требовательными и настойчивыми. Да, совсем не так, как было с другими…

Ламия соскользнула с края ямы — единым слитным движением, мягким и грациозным.

— Нам пора. — Полные губы улыбались понимающе и чуть-чуть лукаво — знаю, мол, что больше всего на свете тебе хочется вновь сграбастать меня, но это, извини, ещё впереди.

Буян покорно склонил голову. Что ему ещё остается делать? Выбора нет. Джейана не помилует, и слезы Нумико не помогут. Да и как теперь, после всего случившегося, той же Нумико в глаза смотреть? А здесь, может, перед смертью ещё разок удастся— он невольно покосился на низкий вырез платья Ольтеи.

— Путь далёк, — ламия выбралась наверх. Улыбаясь, протянула руку Буяну — тот дёрнул щекой и одним прыжком вымахнул из ямы. Могу, могу, и нечего мне помогать! С этим-то и сам справлюсь!

Щелкунчик куда-то исчез — ну и хвала Великому Духу. Сгинул ехидный надоеда — нам же легче.

Мягкая ладошка осторожно, ласкаясь, всунулась в безвольно обмякшую было левую руку Буяна — и сами собой, стряхивая вялость, напряглись мышцы. Теплая и гладкая щека потёрлась об изуродованное плечо парня — о белый неровный шрам, оставленный клыком кособрюха.

— Больно, наверное, было.

— Больно? Мне? Ты что! Я даже и не заметил! — похвастался Буян.

— Наверняка. Я так и подумала. Ну, идем, путь неблизкий. А ты защитишь меня по дороге? — закончила она кокетливо, прижимаясь к Буяну.

Она умолчала о том, что сама с лёгкостью защитила бы и себя, и самого Буяна. И не устояла бы разве что перед разъяренной девичьей гвардией Джейаны Неистовой.

Они тронулись в путь, и тут Буяном неожиданно овладело странное безразличие. К Ведунам так к Ведунам. Хорошо бы только — поскорее. И чтобы не мучили бы долго. А смерть, что смерть — он её заслужил. Потому что струсил. И ламия по имени Ольтея — просто небольшая радость перед гибелью. А они-то, щелкунчик с нею, небось решили, что им его удалось соблазнить! Х-ха! Нет, он сам так решил. Погибать так погибать. Перед Великим Духом всё равно не оправдаешься.

Тайные тропы, по большей части неведомые даже лучшим охотникам клана Твердиславичей, повели Буяна и Ольтею на север, в обход секретов и постов, в обход опасных мест, где кишмя кишела нечисть — всё дальше и дальше, к таинственному гнезду Ведунов, к оплоту страшного, неистребимого Зла, попасть куда живьем всегда считалось намного хуже смерти.

* * *

Джейана не позволила себе разлёживаться. Без неё в клане все пойдет прахом — это было её всегдашним и неистребимым убеждением. За всем и за всеми глаз да глаз нужен. Чуть чего не доглядишь — глядь, а беда уже на пороге, а за ней иная валит, ещё страшнее.

Вечером того же (думалось) дня, когда в посёлке малость улеглась обычная суета, Джейана выбралась на воздух.

Летние сумерки тихи и прозрачны, удивительно мирны — ни за что не подумаешь, что ночью здесь, под этим же небом, развёртываются кровавые схватки, хрустят кости, перемалываемые безжалостными челюстями, и предсмертный хрип жертвы смешивается с ликующим воем охотника-победителя.

— Фатима!
– Голова ещё слегка кружилась, но это ничего. Не к лицу Неистовой обращать внимание на такие мелочи.

Стая чёрных тугих косичек как будто бы даже обогнала свою обладательницу. Фатима бегом выскочила из-за угла.

— Как дела? От Твердислава?

— Ничего не было, — Фатима покачала головой и потупилась, словно чувствуя себя виноватой. — А так — всё в порядке. Мальчики полночи вал заново отсыпали, пока я их спать не погнала. До утра на постах всё было тихо. Выл кто-то там, где Отвечающий, но никто к нам не сунулся.

— Полночи? — Джейана подняла брови. — Погоди, какие полночи?

— Джей, ты была без чувств, — Фатима сочувст-

венно покивала. — Весь тот день и всю ночь и почти весь следующий день.

— И ты дала мне валяться? — не на шутку рассердилась Джейана. — Да ведь тут…

— Ты что, ты что! — похоже, Фатима испугалась яростного блеска в глазах Неистовой. — Надо было тебе поспать! Надо! Уж мне-то ты поверь! Душу из тебя почти всю выпили, понимаешь?

— Да ведь тут без меня такого могли наворотить! — не унималась подруга Твердислава.

— Ну уж! — возразила Фатима, и косички отрицающе мотнулись из стороны в сторону. — Я следила. И эта троица — Дим с приятелями — помогала. Всё благополучно, не терзай, не изводи себя так! Гилви… я… Ой!

Едва услыхав имя Гилви, Джейана тотчас же помрачнела. Щека разом вспыхнула, словно вспомнив полученную от соплячки пощечину.

— Ой, ой, ой, что-то я не то сказала, — испуганно зачастила Фатима. — Джей, Джей, ну да ты уж прости её, глупую. К лицу ли тебе?

— Ежели всякие недомерки будут тебя по щекам хлестать — тебе это понравится?!

— Так ведь и ты её тоже приложила!

— Ты меня с ней равняешь?! — Джейана разошлась уже не на шутку.

— Ох! — Фатима села на порожек дома. — Бешеная ты, Джей, какая-то. Да никто тебя с Гилви не равняет, хотя ты же сама говорила, что Сила у неё есть.