Разрешите влюбиться

– Такой же, как Гай, ходил, надменный. Весь из себя! Редко появлялся в университете, а потом и вовсе пропал куда-то.

– А я где была?

– Да со мной вроде всегда была.

– Тогда странно…

Я пожала плечами.

Мы вернулись в общежитие в бодром расположении духа. Когда подошла моя очередь в душевую, я как раз успела выпить чаю, перекусить бутербродами и прибежать в коридор в обнимку с полотенцем. Вошла в ванную комнату и закрылась на щеколду.

О, это было прекрасно. Не деревенская банька – всего лишь общественная душевая, в которой приходилось постоянно находиться в тапочках под нетерпеливое покашливание за дверью, но я смогла насладиться процессом в полной мере. Постояла под горячими струями воды, отрешаясь от всего на свете, расслабилась, успокоилась, привела мысли в порядок. И что важнее – вымыла с шампунем свои нерадивые волосы.

Как говорят француженки, не нравишься самой себе, просто помой голову.

Вернувшись в комнату, я обнаружила Олю спящей в позе креветки с учебником по экономике организации в одной руке и глупым любовным романчиком в другой. Осторожно накрыла ее одеялом, забрала книжки и подошла к зеркалу.

Пожалуй, без очков я нравилась себе больше: никаких мелких веснушек, неровностей кожи и даже овал лица чудным образом выровнялся.

Поправила пальцем брови, повернулась сначала одним боком, затем другим, улыбнулась самой себе: «Ничего так». Расчесала волосы и еще раз оглядела лицо – придирчиво и досконально.

Затем сняла халат, оделась в спортивные брюки и мягкую розовую кофту, которую купила мне мама. Ее последний подарок. Кофта мне шла. Мамочка всегда знала, что мне к лицу, и часто угадывала мои желания.

Повертелась еще раз перед зеркалом и почти готова была признаться себе, что мне нравится то, что я вижу, когда зазвонил телефон.

8

– Хорошо, записала! – пришлось слукавить. Да соврать, попросту говоря. Я носилась по комнате в поисках ручки или карандаша, но ничего подходящего не нашла.

– Да-да, все поняла. Принесу.

На линии было очень шумно – так, словно Паша звонил мне с оживленного шоссе: гремело, трещало, звенело. Я отложила телефон и, повторяя названный им адрес, принялась искать ручку.

Перевернула на столе учебники, тетради и наконец-то обнаружила карандаш. Нацарапала на клочке бумаги адрес, затем привела в порядок курсовую и сложила ее в пакет. Причесалась. Кудряшки уже подсохли и приняли обычный вид: будто большая шапка пушистого тополиного пуха собралась над глазами. Пришлось закрутить с двух сторон эту гриву в жгуты и заколоть сбоку невидимками. Получилась милая девичья прическа, которую Олька часто называла «колхоз». Но мне нравилось. Протянула руку, чтобы по привычке взять с полки очки, но их там, конечно же, не было.

«Отнесу курсовую, потом к маме. Буду поздно, но буду», – написала я записку Оле и оставила на столе. Часы посещений в больнице заканчивались в восемь вечера, но мне позволяли сидеть и до десяти, а в одиннадцать наше общежитие уже закрывалось, и за час мне нужно было добраться. Конечно, никто не оставил бы меня на улице, но поиздеваться, долго не открывая, а потом уморить ворчливой лекцией для нашего коменданта было истинным удовольствием. Приходилось рассчитывать время, чтобы не опоздать к закрытию.

Когда я вышла на улицу, телефон в кармане опять запиликал. Кто там еще? Лира – волонтер приюта для животных, в который я приезжала пару раз в неделю, чтобы внести пожертвования, помочь с уборкой вольеров и выгулом собак.

– Да, – ответила я, глядя, как солнце опускается на крыши высоток.

– Настя?

– Да! – Я улыбнулась. – Или ты кому-то другому звонишь?

– Насть, – голос Лиры звучал беспокойно, – мне нужно, чтобы ты приехала к нам.

– А завтра можно?

– Тут такое дело… – она смущенно покашляла. – Нам очень нужна помощь. И фамилия у тебя Ежова, и вообще, я подумала, наверное, это какой-то знак.

– Что?! – Я уставилась на листок с адресом. Приют был по пути. – Ладно, жди, Лира, заскочу по пути.

– Спасибо, Насть! Я твоя должница!

– Надеюсь, это что-то действительно важное.

– Даже не сомневайся!

Путь не занял много времени. Когда я вышла из метро, над городом уже стояла серая сумеречная дымка. Вроде еще не совсем стемнело, но я уже видела недостаточно четко, и мне приходилось прищуриваться. Вот дернул же черт разбить очки! Нужно поторопиться, скоро окончательно стемнеет, а я не очень хорошо знаю этот район. Быстрым шагом направилась вдоль улицы.

Приют встретил меня лаем.

– Альма, Клык, Алый, Пончик, Буба! – Шла меж клеток, без опаски подставляя ладони собакам. Они прыгали на ограждение, радостно скуля. Прижимались к решетке, облизывая мои пальцы. – Привет, Ворчун! – Маленький карликовый пинчер, мелко дрожа и активно виляя задом, растекался довольной лужицей при виде меня. Пришлось остановиться, чтобы его погладить. Просунула руку сквозь решетку и почесала ему спинку.

– Настя, ну, наконец-то! – раздался знакомый голос.

Лира – одна из пяти женщин-волонтеров, которые вкладывали в этот приют свободное время, деньги и силы. Не ради какой-то выгоды, которой в таком деле и быть не могло, а потому, что не знали, как можно оставаться равнодушным, когда животные мерзнут, голодают на улице или погибают от людской жестокости.

– Привет, Лир! – я обернулась. – С ними уже гуляли? А то я могу быстренько.

– Вот только что ушли ребята. Школьники. Притащили мешок корма. Откуда они только его взяли? – Женщина, улыбаясь, пожала плечами. – Погуляли с собаками под моим присмотром, помогли почистить пару кошачьих клеток.

Лира повела меня за собой в небольшое здание – и приемная, и сторожка, и все сразу. Только кабинет для работы ветеринара и кладовая были отделены перегородками.

– Его принесли сегодня, – сказала женщина, останавливаясь у своего стола.

– Кого?

– Африканского ежика.

Я не смогла скрыть удивления.

– Ага, представь себе. Сегодня какая-то фифа приехала на дорогущей машине, даже не пожелала своими километровыми каблуками здешнюю грязь месить, отдала нам эту лапулю и сразу уехала.

– Что, вот так просто бросила?

– Ну, – Лира пожала плечами, – нужно ей сказать спасибо, что в мусорку не выбросила. Сама знаешь, что так люди поступают гораздо чаще: грызунов на свалку, попугаев в окно. Никто не заморачивается.

В кошачьей переноске, стоящей на столе, кто-то шевельнулся. Мне почему-то стало тяжело дышать. Лира приоткрыла дверцу переноски.

– Ей подружки его на день рождения подарили. Нет, лучше бы стриптизера вызвали, честно. Ну какой еж? За ними же ухаживать нужно. Каждый день. Вот и этому красавцу, – она осторожно достала серый комочек, боясь уколоться, – стоило навалить на наряд от «Гуччи», мадам психанула и привезла его к нам. С глаз долой – из сердца вон.