Разрушай и подчиняй

Я наблюдала за ним. Он выглядел злым и печальным — ни следа от человека, которого я видела, хоть и мельком, прошлой ночью. Нельзя отрицать, что он мстит кому-то.

— Надень это. Мы сегодня купим тебе немного одежды.

— Теперь ты меня одеваешь?

— Ты хочешь гулять голая?

— Нет.

Он рванул к двери.

— Хорошо, напяливай чертову одежду.

Он внезапно изменил курс, зашагав назад к кровати. Он уже был одет в черные брюки, футболку и большие байкерские ботинки. Схватив конец одеяла, он сорвал его с меня, оставив раскрытую и охлажденную.

— Эй! — закричала я, когда он толкнул меня на спину и дернул подол моей футболки, раскрывая мою наготу под ней. Его глаза не остановились ни на моей киске, ни на груди, но замерли на татуировке украшающей всю мою левую ногу. Его ноздри раздулись, когда он прослеживал взглядом цвета от бедра и по всей длине ноги.

Его лицо потемнело, взгляд бурлил вопросами.

— Ты действительно ничего об этом не помнишь? — Он ткнул в мой таз, где россыпь кобальтово-синих незабудок весело танцевала среди черной тени дыма под ними.

— Нет.

Он ткнул на мои уродливые, лоснящиеся ожоги.

— А это? Скажи мне, ты помнишь как, черт возьми, горела. Кто это сделал? Что произошло?

— Я не знаю, как это произошло.

Гори, детка. Гори.

Я поежилась. Вырвавшись из его сильной хватки, я прикрылась. Он всю ночь думал о ней? Об этой загадочной девушке, которую я ему напоминаю?

— Ты уверена в этом? — Он выпрямился, возвышаясь надо мной. — А что если кто-то пытался убить тебя много лет назад? Могло это быть для тебя настолько травматично, что твое сознание отгородилось от этого?

Да. Нет. Я не знаю.

Зеленые глаза.

Зеленые глаза владеют ответами на все.

— Травма, пережитая мной, была перекрыта, когда меня схватили твои люди. — Я подняла руку, показывая ему небольшой ожог на нижней части предплечья. — Что-то случилось прошлой ночью. Я снова обожглась. Возможно, это запустило что-то в моей голове, вызывая амнезию.

— Это ты так утверждаешь. Твой последний шанс сказать правду. — Он наклонился, ища мой взгляд. — Твой последний шанс признать, что ты просто все выдумала. Я согласился не продавать тебя... пока. Я учту то, что ты помогла мне вчера. Скажи мне чертову правду. — Его поза указывала на то, что он был уверен будто это тщательно продуманный план. Его сильное тело было ожесточенным, он решил подловить меня.

Я опустила голову.

— Я говорю правду. Я правда ничего не помню. Тебе не кажется, что я бы предпочла знать кто я, черт возьми? Чтобы иметь возможность помнить мою семью, мое имя… мое предназначение в жизни?

Он отошел назад, холодно улыбнувшись, без следа сочувствия на лице.

— Что ж, я думаю, мы остановимся на прозвище Забывчивая Девушка. — Он поднял руку, указывая на меня.— Я узнаю, когда ты вспомнишь, милая. Я увижу это в твоих глазах, и когда я это сделаю, тогда мы обсудим твое будущее.

 Я стиснула зубы, ненавидя его за самодовольство, равнодушие, которыми он заменил небольшую связь, возникшую между нами прошлой ночью. У меня не было, что ему ответить.

— Одевайся. Мы опаздываем.

Без единого слова он вышел из комнаты, оставляя меня проскользнуть в пляжные шорты и футболку оставленные на краю кровати.

Тюрьма.

Я не знаю, чего я ожидала, когда Килл вытащил меня из дома, усадил сзади на свой мотоцикл и поехал вдоль оживленных дорог под жарким солнцем. Мысли, о возвращении в лагерь или поход на осмотр врача — которые, пожалуй, рекомендовался — даже идея поесть в ресторане не была притянута за уши.

Но тюрьма?

Это не пришло мне в голову.

Килл припарковал мотоцикл в предназначенном для парковки месте и забрал шлем, который ранее любезно дал мне.

У него были манеры джентльмена полностью завернутые в беспощадную жестокость преступника.

Его коричневая кожаная куртка скрывала под собой черный блейзер, надетый им поверх черной футболки, и брюки. Он выглядел, как плохой бизнесмен, который сбежал из офиса поиграть в бандита.

Но я знала правду. В нем не было никакого притворства.

Он пригладил руками свои длинные волосы, откидывая их назад, так, что это выглядело легко и стильно лишь от одного движения.

Я ненавидела то, как он мог выглядеть. На его коже был здоровый загар, его зеленые глаза излучали разумность, и его однодневная щетина была подстрижена, но не сбрита. Если бы я не была свидетелем его боли, когда он двигался, я бы никогда не догадалась, что он чуть не умер от потери крови прошлой ночью.

— Почему мы здесь остановились? — я пыталась прикрыть глаза от солнца.

— Я должен пойти туда.

— Зачем?

Он нахмурился.

— Ты правда думаешь, я буду отвечать на твои вопросы?

— Ты хочешь, чтобы я отвечала на твои.

Он фыркнул.

— Ладно. Мой босс там, — он посмотрел на высокое, грозное здание, затем снова на меня. — Черт, я об этом не подумал.

Он массировал затылок, холодно глядя на меня.

— Я так привык приходить сюда. Я не подумал о том, как провести посетителей или какого черта я буду делать с тобой.

У меня мурашки побежали по коже при мысли, что я войду в такое место.

— Я не хочу идти с тобой.

Он хмыкнул.

— Наши желания схожи. Нет никакого способа, что я выставлю тебя напоказ перед Уолл-стрит.

— Уолл-стрит?

Он сжал губы и огрызнулся.

— Не твое…

— Собачье дело, — закончила я за него, пытаясь слегка улыбнуться, хотя я чувствовала себя беззащитной и слишком уязвимой, находясь снаружи тюрьмы Штата Флорида.

Вчера я думала, что потеря памяти была благословением, дарящим мне силы, когда я была в ступоре от ужаса. Но сейчас... сейчас я чувствовала, будто незнакомцы знали обо мне больше, чем я когда-либо хотела, что мои тайны, плавающие вокруг невостребованными, уплывали дальше и дальше, за пределы досягаемости.

Килл потер рукой подбородок, пока его рана не дала о себе знать. Затем его глаза загорелись, и он вытащил из заднего кармана мобильный телефон.

— Я позвоню няньке. Присмотреть за тобой.

«Я не нянчусь с гребаными предателями».

Меня тряхнуло от жестокого высказывания. Вопросы последовали мгновенно. Кто был предателем? Я? Было ли это видением из моего прошлого или просто плод моего воображения?

Мои пальцы порхали по моему боку, следуя по ожогам вниз. Как это случилось? Пожар в доме?