Разрушай и подчиняй

— Я заставила тебя в меня влюбиться?

Он усмехнулся.

— Клео, ты заставила меня, посвятить тебе весь свой чертов мир.

Клео.

Клео.

Мой мир раскололся, и я проваливалась сквозь трещины.

— Клео, детка, мы сегодня ужинаем с другими членами клуба. Иди, надень свои лучшие джинсы и приходи помогать с украшениями.— Ярко-рыжие волосы моей матери сияли в кухонном освещении.

Воспоминания переплетались и сталкивались.

— Ах, так ты хочешь, чтобы я сейчас звал тебя Клео? Что произойдет, если я захочу продолжать называть тебя Лютик?

Мой отец ткнул меня в ребра, пытаясь рассмешить, но это только раздражало.

— Я больше не ребенок, папа. Зови меня Клео.

Меня затягивало все глубже и глубже в мое скрытое прошлое.

— Клео Прайс, я люблю тебя всем сердцем и душой. Ты мой Стрелец, а я всегда буду твоими Весами. — Арт сжал мои щеки своими теплыми ладонями и сладко меня поцеловал, с обожанием и, что самое главное, любовью, родственная душа, которая расцвела от того, что мы узнавали друг друга.

Слезы текли по моим щекам.

Меня зовут Клео...

Я моргнула, возвращаясь в настоящее.

— Я Клео Прайс. Моего отца звали Пол «Шип» Прайс, моя мама Сандра Прайс. У меня нет братьев или сестер. Ты был всем моим детством. Ты был моей первой и единственной любовью. Ты был моим смыслом жизни, и я нашла тебя.

Стена, скрывающая мою семью, рухнула, омывая, как сломанная плотина, долину моих мыслей, сметая темноту.

Я вспомнила их!

Я не могла сдержать дрожь от счастья.

Килл сидел, замерший. Он не дышал и не моргал.

Сев, я обняла его.

— Поговори со мной.

Ему потребовалась очень долгая минута, чтобы оттаять, но, в конце концов, его спина расслабилась, и его руки обвили меня самыми крепкими объятиями.

— Я жил последние восемь лет веря, что ты умерла. Я изо всех сил пытаюсь смириться со всем, что я натворил — как я относился к тебе, — как я трахал тебя без эмоций. Черт, это заставляет меня задуматься о том, как я тебя использовал. Дерьмо!

Он задрожал в моих руках, а я уткнулась носом в его шею.

— Ты не знал. Мы оба жили в пытке. Пусть прошлое останется на своем месте.

— Нет, понимаешь, вот в чем дело. В тот момент, когда я увидел тебя, я возненавидел тебя. Ты так похожа на нее, но я убедил себя, что этого не может быть. Я не мог понять, как это возможно, что ты была еще жива после всех этих лет. Так много раз в прошлом я смотрел на женщин и видел в них тебя. Видел, ты прячешься в их глазах. Это вырывало у меня сердце каждый раз — видеть тебя…так похожей...

Он схватился за волосы.

— Ох, это больно. Я повторяю себе, но это не облегчает ситуацию.

Мои пальцы мягко массировали его затылок.

— Любить так же сильно, как я любил тебя — это уничтожило меня, когда ты ушла. Я не хотел никого другого. Я не хотел ничего, кроме того, чтобы ты снова была жива.

Мое сердце разболелось от моего следующего вопроса.

— А ты?

— Что я?

Я не могла произнести это.

Ты сделал то, что они сказали, и убил меня?

Он поморщился, понимая мой невысказанный вопрос.

Он схватил меня за руку, сплетая наши пальцы.

— Я клянусь тебе нашей любовью, которую я не сохранил. Я не знаю, что случилось. — Страх наполнил его голос. — Я этого не делал, Клео. Ты должна поверить мне.

Я сжала его пальцы.

— Я тебе верю.

— Почему ты не рассказал полиции? Почему ты попал в тюрьму за преступление которого ты не совершал?

Комната стала ледяной, когда Килл скрыл все, что мог отпустить. Спрятал. Заблокировал ответы, которые мне необходимы.

— Пожалуйста… Это прошлое, о котором я пока не могу говорить. — Его лицо исказилось от боли.

— Дай мне время. Это все, чего я прошу, и я расскажу тебе — я обещаю.

Я сидела неподвижно. Он когда-нибудь расскажет мне? Не лучше ли быстро рывком сорвать пластырь и разобраться с последствиями сейчас? Но я не могла сделать этого с ним. Я уже разрушила мир, который он знал; я не могла требовать большего.

— Ладно. Время.

— Спасибо, я расскажу тебе все… скоро. — Хмурость омрачила его лицо. — То же касается и тебя. Мне нужно знать, где ты пропадала. Как ты потеряла память и забыла обо мне.

Мне тревожно от мысли рассказать ему все то, что я еще сама не вспомнила. Мой разум напоминал швейцарский сыр со множеством дырок. Немного отстраняясь, я прошептала:

— Надеюсь, что ты разберешься во всем за нас обоих. Я помню, как выглядели мои родители. Помню свою комнату с желтыми стенами и любимую цитату из «Принцесса-невеста» на потолке. Но больше ничего не помню. Не помню, что произошло после моего четырнадцатого дня рождения. Не помню, как стала Сарой, как жила за границей или стала ветеринаром.

Килл с беспокойством отвел взгляд.

— Ты так много не помнишь. Так много, что мы не знаем, вспомнишь ли ты. — Его плечи поникли. — Дерьмо, Клео. Я так много хочу тебе сказать. И я так сильно надеюсь, ты никогда... — Оторвавшись, он вздохнул. — Это всё ранит так чертовски сильно. У меня слишком много мыслей в голове… Я такой мудак. — Отстранившись, он заглянул мне в глаза. — Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Слезы подрывали мое самообладание при мысли о том, что он так сломлен. Так вывернут наизнанку, наконец-то увидев меня.

— Я уже. Я понимаю.

Он хмыкнул.

— Мне так чертовски жаль.

Я хотела забрать его боль. Моего утешения было недостаточно, чтобы спасти его. Сменяя тему на более простую, я спросила:

— Что, наконец, заставило тебя поверить?

Сразу улыбнувшись, он прижал меня к себе.

— Это было уравнение. Наше уравнение. Глупая вещь, над которой ты хихикала, когда я показывал тебе, какой классной может быть математика.

Мой разум остался опустошенным. Как будто моя семья была теперь свободна от сети, которая захватила мой разум, но остальное — оно все еще было в ловушке, все еще извивалось и пыталось сбежать.