Разрушитель кораблей

— Скверным он человеком был, — сказала она. — Мало о ком я такое скажу, но Ричард Лопес оставил по себе очень много боли.

— Ага, — согласился Гвоздарь. Но все равно не мог прийти в себя. Отец был сумасшедшим, все портил и, если сказать честно, был воплощенным злом. Но теперь, когда он погиб, Гвоздарь никак не мог отделаться от воспоминаний. О тех временах, когда он был другим. Не под наркотиками, когда смеялся над чужими шутками, когда они жарили поросенка на берегу. О хороших временах. Безопасных, когда отец улыбался, рассказывал про людей, заработавших большие деньги. Все, не хуже, чем Лаки Страйк.

— Он не был злым без остатка, — пробормотал он.

— Не был, — качая головой, согласилась Садна. — Но и хорошим не был. По крайней мере под конец. И уже достаточно давно.

— Да, знаю. Если бы я его не убил, то он бы убил меня.

— Но от этого не легче, так?

— Так.

Садна печально усмехнулась.

— Хорошо. Я рада.

Гвоздарь удивленно поглядел на нее.

— Ричард ничего не чувствовал, причиняя людям боль. Ему плевать было. Хорошо, что ты чувствуешь. Поверь мне. Хорошо, даже если от этого больно.

— Не знаю, — глядя на море, сказал Гвоздарь. — Может, ты ошибаешься. Я…

Он задумался.

— Я был рад, когда убил его. Рад по-настоящему. Помню, как глядел на все эти рычаги и понимал, что я должен сделать. И сделал.

Он поглядел на Садну.

— Как только услышал, что машины заработали, понял, что победил. Будто удачу поймал, как Лаки Страйк. Это было здорово. Лучше, чем выбраться из каюты с нефтью. Лучше, чем найти разбившийся корабль с Везучей Девочкой. Я остался жив, а он — нет, и я почувствовал силу. Настоящую силу.

— А теперь?

— Не знаю.

Гвоздарь пожал плечами.

— Голубоглазая. А теперь он.

Посмотрел на Садну.

— Тул сказал, что я, как отец, когда я Голубоглазую зарезал…

— Ты не…

— А может, да? Я сейчас ничего не чувствую. Ни черта. Я был рад, когда это сделал. А теперь ничего не чувствую. Пустота. Просто пустота.

— И это тебя пугает.

— Ты же сказала, что отец ничего не чувствовал, причиняя боль другим.

Садна протянула руку и взяла его за подбородок. Повернула к себе так, чтобы он не мог отвернуться.

— Послушай, Гвоздарь. Ты — не твой отец. Будь ты, как твой отец, ты бы сейчас на берегу пил с друзьями, искал себе девочку, чтобы ночь провести, и был бы вполне доволен собой. А не сидел бы здесь, беспокоясь, почему это вдруг тебе не стало плохо.

— Ага. Наверняка.

— Я это знаю. Поверь мне, если себе не веришь. Чтобы прийти в себя после такого, нужно время. Прямо сегодня лучше не станет. И даже завтра. Может, через год. Может, через год ты почти все забудешь. Но оно всегда с тобой останется. Ты обагрил руки кровью.

Она пожала плечами.

— Это никогда не проходит даром. Никуда не девается.

Она кивнула в сторону деревьев, где Лаки Страйк затеял строительство святилища Норн.

— Иди, сделай подношение Норнам. Будь благодарен за то, что оказался удачлив, быстр и умен. А потом займись чем-нибудь по-настоящему полезным.

— Только-то? Всего-то? — со смехом спросил Гвоздарь. — Пойти и сделать что-то хорошее?

— А ты хочешь, чтобы тебя кто-нибудь побил? Чтобы Лаки Страйк тебе отомстил, око за око?

— Не знаю…

Гвоздарь пожал плечами.

— В самом конце…

Он задумался и прерывисто выдохнул.

— В самом конце, мне кажется, он вдруг стал другим. Будто вернулся в прошлое. Наверное, он сейчас меня видит…

Гвоздарь умолк.

— Он не был плохим без остатка, — сказал он после паузы. Тряхнул головой, возвращался к этому снова и снова. Повторял, даже не зная, почему.

Почему я не могу просто быть доволен, что он умер?

— Станет легче со временем, — сказала Садна, взяв его за плечо. — Поверь мне.

— Ага. Спасибо.

Он глубоко вдохнул и поглядел на синие волны. Некоторое время они молчали.

Подошла Пима, присела рядом.

— Вы уже готовы?

Садна кивнула.

— Надо еще с парой человек поговорить.

Хлопнула Гвоздаря по спине.

— Пригляди за ним, ладно?

Встала и пошла вдоль берега.

Пима устроилась рядом. Ничего не говорила, просто ждала. Терпеливо.

Они глядели на кипучую деятельность в заливе. На «Бесстрашный» погрузили почти всю провизию. Они пойдут на север, к родным Везучей Девочки. Уже связались с кланом, и новость о том, что Нита выжила, как и о предательстве Пайса, уже вызвала подвижки в силовом противостоянии. Люди, верные Ните и ее отцу, боролись, возвращая себе власть в компании. Блоки выборщиков менялись, сказала Нита. Что бы там это ни значило. Она, похоже, была довольна, и Гвоздарю оставалось лишь предположить, что это к лучшему.

— Чертовски странный у них там мир, — сказал Гвоздарь.

— Ага, — согласилась Пима. — Уже готов отправиться и поглядеть на него?

— Наверное, да, — подумав, ответил Гвоздарь и кивнул.

Они встали и пошли к берегу. Шлюпки перевозили на «Бесстрашный» пресную воду под присмотром Лаки Страйка. Тот быстренько договорился с победившими в морском бою, и теперь Лаки Страйк, похоже, снова оказался чертовски везуч. Нита сказала, что он даже договорился о правах на затонувшую «Полярную звезду», если найдет способ поднять ее.

«Бесстрашный» сверкал на солнце. Гвоздарь разглядел на палубе капитана Кэндлесса. Замотанного белыми бинтами по самое горло. Рейнольдс заявила, что он выжил только потому, что оказался слишком глуп, чтобы осознать, что уже умер. Голос капитана разносился над водой, он выкрикивал команды и следил за ремонтом и подготовкой к выходу в море.

Подул ветерок, принеся с собой запахи из другого мира. Мира, где ломали корабли. Развалины из прошлого так и чернели на берегу, будто скорченные тела. Из них все так же текли химикаты и нефть, они все так же были облеплены множеством работающих. Но теперь его нет среди них. И Пимы. И Садны тоже. Он не мог спасти всех, но, по крайней мере, мог спасти родных.