Разрушитель магии

Хотя насколько такое ее поведение способствовало безопасности — вопрос был спорный. Очередной взрыв, обрушившийся на поселение, случился совсем близко от барака. Аж стены качнулись. А дверь и подавно тряхнуло так, что сорвало с петель. И, как можно было ожидать, напоследок взрывная волна швырнула Киру, эту щуплую девицу, на пол. Добро, хоть упала она на одну из соломенных куч.

Сквозь открывшийся проем заглянул свет нарождавшегося дня. Путь на свободу по неожиданному стечению обстоятельств оказался открыт. Однако, охваченный внезапным порывом, подстегнутый адреналином, подумал Илья Криницкий не о побеге.

— Я хочу сражаться! Дайте мне оружие! — крикнул он, выскакивая на улицу и догоняя одного из варваров, бежавших мимо, — я хочу…

— Невольник? — бросил тот с нескрываемым презрением, едва обернувшись на зов Ильи, — а беги-ка лучше в погреб, невольник. Спрячься там с детками и бабами… много от тебя проку… особенно против виман.

— Виман? — переспросил растерянный Криницкий, — каких виман?..

Но варвар не удостоил его ответом. Разве что небрежно взмахнул рукой, указывая вверх, да побежал дальше.

Грохотнул новый взрыв. А затем недоуменно замерший посреди улицы Илья заметил, что на него наползает обширная тень. Бывший актер инстинктивно приподнял голову… и даже присвистнул от удивления. Ибо увиденное превзошло его даже самые смелые ожидания.

Над поселением варваров медленно, даже как-то степенно — точно барин на прогулке — двигались два летательных аппарата. Формой они походили не то на лодки с небольшими надстройками над палубой, не то на гигантские туфли. От последнего сравнения Илья еще невольно почувствовал себя тараканом, которого того и гляди растопчет человеческая нога.

Похоже, это и были «виманы», о которых сообщил варвар.

Вокруг каждой из виман висело, неотступно двигаясь одним с ней путем, кольцо из светящихся шаров. Предназначались эти шары отнюдь не для освещения, тем более что темноты-то уже не было. Но, время от времени, то один, то другой из шаров срывался вниз, обрушиваясь на какую-нибудь постройку. Причем запас этих, явно магией сотворенных, снарядов не переводился — спустя несколько мгновений летающее кольцо пополнялось новым шаром, взамен использованного.

Илья настолько засмотрелся на эти чудесные боевые машины иного мира, настолько заворожили они незадачливого пришельца, что он забыл. И об опасности забыл, что представляли собой виманы. И о том, что оказался, единственным, наверное, человеком в поселении, кто стоит, не двигаясь, да еще на видном месте. А значит, служит почти идеальной мишенью.

Когда очередной светящийся шар, покинув кольцо, устремился не абы куда, а прямиком на Криницкого, тот успел лишь попятиться. И, оступившись да хлопнувшись на землю, рефлекторно закрыл руками лицо, зажмурил глаза.

На мгновение и руки, и лицо, и волосы Ильи опалило жаром. А затем, так же резко, жар исчез. Открыв глаза, Криницкий успел заметить, как смертоносный шар рассыпался крохотными искорками в каком-то сантиметре от него. И бесследно растаял в воздухе.

«И… это все?» — с недоумением вопрошал про себя Илья, не до конца веря, что остался жив.

А поверить в то, что он увидел следом, было еще сложнее. На глазах Криницкого один за другим погасли и прочие светящиеся шары — те, что еще окружали атаковавшую его виману.

— Что? Съели?! — вскричал Илья, в порыве какого-то нездорового воодушевления вскакивая с земли, — а знай наших! Не хрен было связываться!

Похоже, насчет последнего экипаж незадачливой виманы вынужден был согласиться. Все так же неспешно, словно бы нехотя, обезоруженная летающая лодка двинулась прочь.

— Вот, правильно! — крикнул ей вслед торжествующий Криницкий, — вали-вали! И чтоб духу твоего здесь не было.

Слов показалось мало. И, подхватив с земли какой-то камень, Илья запустил его, целя в днище виманы.

Он попал — летело это творение магических мастеров Империи на высоте, самое большее, третьего этажа. Иной малолетний хулиган из родного мира Криницкого мог разбить окно, расположенное и повыше.

Нет, разбить что-либо Илья в данном случае, и не надеялся. Как не ждал от своего символического жеста, куражом порожденного, хоть сколько-нибудь серьезных последствий.

Не ждал… но ошибся. И в следующее мгновение в состоянии обалделости взирал на виману. Как та сначала завалилась на бок, а затем отвесно ухнула вниз, напоследок развалив своей тяжестью один из домов. Взрыва не последовало — по всей видимости, оттого, что на борту не имелось никаких горючих веществ.

«А говорили, проку нет, — подумал Криницкий, мысленно обращаясь ко всем здешними варварам скопом, — а вон ведь как получилось! И от кого, выходит, проку нет?»

Увы, переживая свою победу, и особенно ее вопиющую легкость, Илья забыл про вторую виману. Та же отступать не намеревалась. И не теряла надежды разделаться со странным человечком — явным источником внезапных трудностей. Досадных трудностей! А то, понимаешь, карательную операцию затеяли, надеялись просто пострелять по беззащитным мишеням и уже к завтраку домой вернуться. На потери те, кто виманы послал, кто управлял ими, явно не рассчитывали. Что не могло не вызвать ярости. А где ярость, там недалеко и до необдуманных поступков.

Поступком подобного рода со стороны второй виманы стало выпустить по Криницкому сразу три светящихся шара — один за другим. Вроде как, чем больше попыток, тем выше шансы на успех. На деле же один из шаров врезался в землю в шаге от Ильи. Второй, от небрежности, видимо, пролетел мимо и заставил вновь полыхнуть груду обугленных развалин, оставшихся от ближайшего дома. Шар номер три, впрочем, оказался пущен метко. Он попал прямиком в спину Криницкому, тот аж вскрикнул, но больше от неожиданности.

Рубашка бывшего актера, и без того почти превращенная в лохмотья грязной работой, отсутствием стирки и смены, мгновенно вспыхнула… но столь же быстро огонь и погас. Как следом погасли, теперь уже предсказуемо, и шары-снаряды вокруг виманы.

Но и тогда экипаж летающей лодки не решился на отступление. Вместо этого вимана приземлилась — прямо на улице, посреди варварского поселения. И взору Криницкого предстал стоявший на палубе молодой еще человек, в таком же, похожем на рясу, темно-синем одеянии, как и «чароплет» с заставы.