Разрушитель
Шрифт:
Там, где рос Осокорь, в земле зияла здоровенная воронка, из которой до сих пор валили клубы едкого дыма. От самого древа не осталось ничего, кроме истерзанных клочков эдры, висящих в воздухе рваными шлейфами.
А Рада? Что, если и она сама не выжила?!
Эта мысль привела меня в ужас, полоснула по мозгам так, что мне стало почти физически больно. Всё ещё туго соображая и пошатываясь, я огляделся.
В нескольких метрах позади меня земля была тоже разворочена, и на дне воронки я сквозь медленно рассеивающийся дым рассмотрел девушку. Она лежала в позе эмбриона, вся в пыли и саже.
Поначалу мне показалось, что она
Рада была бледна, как мел, пульс едва прощупывался. При этом остаточной эдры в ней было под завязку, так что поначалу даже непонятно было, как её лечить. Как обычно, накачивать в неё эдру под Аспектом Исцеления не получалось — это было всё равно, что пытаться лить жидкость в уже переполненный сосуд. Так что я после нескольких попыток наладил этакий круговорот — одновременно откачивал из неё излишки эдры и вливал свою, уже целебную.
Давалось всё это с огромным трудом, даже болезненно для меня. Снова вспомнились слова Вяземского о природе целительства, но сейчас мне было на них наплевать. Я весь сосредоточился на едва теплящейся, похожей на хрупкого мотылька, жизни, которая грозилась вот-вот покинуть тело Рады.
Что самое обидное, видимых повреждений на ней не было, если не считать мелких ссадин и царапин, которые затянулись за считанные секунды, когда я начал лечение. Физически Рада была почти невредима. Но всё равно угасала с каждой секундой. Даже тонкое тело её начало съёживаться, сосредотачиваясь в районе грудного узла.
Я был так поглощён лечением, что мы с ней сплелись в единое целое. Я и не заметил, как рядом оказалась Дарина. Она тоже опустилась рядом с девушкой на колени, внимательно осматривая её. До меня донеслось её невнятное, сбивчивое бормотание — губы её были разбиты, на них запеклась кровь, смешанная с пылью.
— Получилось… Невероятно… Такая удача! Но как я и думала… Оболочка слишком слаба… Одноразовая…. В следующий раз нужно… Да, нужно будет придумать что-то… Стабилизировать… Нужен более крепкий носитель…
Опомнившись, она схватилась за моё плечо, крепко сжала пальцами.
— Богдан, хватит! Это опасно. Для тебя опасно!
В ответ я лишь что-то невнятно рыкнул, мотнув головой. Дарина вцепилась в меня уже обеими руками.
— Не надо, Богдан! Всё кончено.
— Что значит кончено?! — прорычал я, с трудом отрываясь от Рады. — Она не может умереть! Я не позволю!
Дарина, успокаивающе гладя меня по щекам исцарапанными ладонями, прошептала:
— Мне очень жаль… То, что она до сих пор жива — это уже чудо!
— Что? Нет! — рявкнул я, вырываясь.
— Послушай меня! Я вижу, эта девочка тебе… не безразлична. Но она обречена, пойми. С самого начала. Слишком слабая оболочка для такой мощной матрицы. Это ведь Разрушитель! Такие пушки варман тууры устанавливают на своих дредноутах. Удержать эту мощь в теле смертной… Это было очень смело. Я и не надеялась… Один шанс на сотню, что сработает…
Я слушал её, будто сквозь пелену каких-то помех, с трудом концентрируясь на её голосе.
— Оболочка?! — прервал я её. — Ты о живом человеке говоришь! Или для тебя она просто подопытная крыса? И я тоже?
— Не говори так, прошу! Я…
Зарычав, я сбросил с себя её руки и снова склонился над Радой. Жизнь в ней ещё теплилась,
и я снова начал раздувать этот уголёк, как только мог.От одной мысли о том, что она не выживет, подкатывала паника. Я и сам не ожидал, что эта девушка мне так дорога. Она — самое дорогое, что у меня есть в этом грёбаном, диком, чужом для меня мире. И я только сейчас это окончательно понял.
Я её люблю, чёрт побери. Я не могу её потерять!!
Вливать в неё целительную энергию становилось уже физически больно, и я непрерывно рычал, напрягаясь так, будто пытался поднять невероятно огромный вес. Жилы на руках вздулись и начали темнеть, явственно проступая под кожей. На бледном перепачканном лице Рады и на её шее тоже проступила ветвистая сетка сосудов — неестественно яркая, пульсирующая.
— Перестань! — уже в голос кричала Дарина, вцепившись в меня и изо всех сил пытаясь оттащить в сторону. — Прекрати, слышишь?! Ты погубишь вас обоих!
Рядом маячили ещё какие-то фигуры — остальные члены отряда, понемногу приходя в себя, тоже подтягивались ближе к нам. Но я ни на кого не обращал внимания, весь сосредоточившись на Раде.
— Она уже не жилец, Богдан! Брось её! — не унималась шаманка. — Прекрати, прошу тебя! Послушай мать!
Рванувшись, я отстранил её от себя, вцепившись ей в горло.
— Ты. Мне. Не мать, — проговорил с трудом сквозь стиснутые зубы и отбросил её в сторону.
Дарина потрясённо вскрикнула, зашлась в плаче, но мне было не до неё.
Несмотря на все мои усилия, жизнь из Рады по-прежнему утекала, как песок сквозь пальцы. Подхватив её, какую-то совсем уж невесомую, на руки, я и сам заорал в голос, будто надеясь, что она меня услышит.
— Рада, дыши! Ну, пожалуйста! Очнись!!
В горле саднило от этого надрывного крика, но девушка не шевелилась, тонкие руки её бессильно свисали вниз, голова была запрокинута лицом к небу.
Я и сам заорал в небо и в последнем, отчаянном рывке влил в неё огромную порцию энергии. Это было уже не просто болезненно, а отозвалось такой вспышкой, что я едва не потерял сознание и пошатнулся. Так что едва расслышал её слабый стон.
Встрепенувшись, я на немеющих руках поднял Раду повыше, заглядывая её в лицо. Она вдруг, закашлявшись, жадно вдохнула воздух, будто вынырнула из-под воды.
— Дыши! — не веря своим глазам, прохрипел я. — Дыши…
После нескольких невыносимо долгих мгновений она приоткрыла глаза, зашевелилась. Подняла руку, ухватившись мне за шею. Хрупкие бледные пальцы едва заметно сжали воротник моей шинели. Я же во все глаза наблюдал за тем, как постепенно разворачивается в полную силу её тонкое тело, а вслед за этим потихоньку нормализуется и сердцебиение. Моё собственное сердце билось в унисон с её — так же рвано, захлёбываясь, но постепенно выравнивая темп. А я, кажется, не слышал ничего вокруг, кроме этого слабого пульса.
Ту-тум… Ту-тум… Ту-тум…
Сказать, что у меня гора свалилась с плеч — это ничего не сказать. Я шумно выдохнул, прижал Раду к себе сильнее, и мы так и замерли, щекой к щеке.
— Богдан… — едва слышно выдохнула она.
— Уф… Всё хорошо, Рада, — прошептал я ей на ухо, покачиваясь из стороны в сторону и баюкая её, как ребёнка. — Всё будет хорошо…
Критическая точка и правда была пройдена — девушка начала оживать, крепнуть с каждой секундой. Только убедившись, что она уже более-менее в порядке, я оглянулся на остальных.