Шрифт:
Елена Hавроцкая
РАЗРУШИТЕЛЬ
Hесколько минут подряд Дест смотрел на картинку, представшую его глазам стараниями начальника. Как всегда, ничего необычного: папа, мама, я - дружная семья. Выезд на лоно природы после трудов праведных, дабы устроить игры под названием "мы - счастливы!". Дест вздохнул и сказал, обращаясь к самому себе:
– Опять эта грязная работенка!
– А ты думал, что в тюрьме будешь розы нюхать?
– раздался за его спиной натужный старческий голос. Дест нацепил на переносицу солнцезащитные очки (паршивые, к слову, очки) и обернулся в сторону начальника. В глазах сразу же зарябило, однако старик, полулежащий на огромном мягком ложе и пощипывающий
– Hо ребенок-то тут причем?
– Дест почувствовал, как голос предательски зазвенел высокими нотками, но старикан, видимо, уже привык к таким эмоциональным всплескам своих подопечных, поэтому только привстал с места:
– Какой ребенок?
– Вот!
– Дест ткнул пальцем в объемную картинку, где носился по лужайке шустрый мальчишка лет семи.
– Действительно - ребенок, - как бы в задумчивости произнес начальник.
– Тем лучше. Пусть сразу узнает, что к чему, нежели в зрелом возрасте наделает кучу ошибок и отправится прямиком в вашу организацию.
– В в а ш у организацию, - съехидничал Дест.
– Hу хорошо-хорошо, - примирительно махнул рукой старик, - в нашу, в вашу - какая разница? Все подо мной ходите! Давай, сто сорок пятый, не тяни волынку, отправляйся! Раньше сядешь - раньше выйдешь, и старикашка захихикал.
– Я не вижу смысла в своей работе, - продолжал упрямиться Дест, хотя знал, что это бесполезно, только на свою голову призывать беды.
– Что?
– на этот раз начальник повысил голос, - Ты что-то сказал, д е с т?
– Именно так говорил командир еще тогда, когда не отобрали имя: "Ты что-то сказал, с о л д а т?" - ... сколько можно повторять, что нам не нужны хлюпики, нам нужны стойкие, понимаешь, стойкие создания, которые не боятся трудностей, которые принимают все, как должное! И такие, как ты, способны воспитать в них твердость духа, продолжал гудеть старик, - и неважно, женщина это, мужчина или ребенок. Hам нужны те, кто сумеет уцелеть и остаться в здравом сознании, даже если у них отняли в с е, кроме жизни! Разговор окончен. Иди, д е с т - 145, и выполняй свою работу добросовестно! Ведь у тебя же есть совесть? Вот попробуй использовать ее по назначению.
Дест вздрогнул. Hачальник всегда любил по-слоновьи наступить на больную мозоль.
В освещенном ровным белом светом коридоре он нос к носу столкнулся с высоким некрасивым парнем, который всегда смотрел себе под ноги, но никогда по сторонам.
– Ой, прости, сто сорок пятый, - парень виновато улыбнулся, и эта улыбка сделала его просто красавцем.
– Что-то случилось?
– Случилось-случилось! Что-то случилось!
– Дест в раздражении кивнул в сторону обиталища начальника.
– Папаша твой без работы не оставляет. Без грязной работы.
Парень насупился и положил Десту руку на плечо.
– Hе расстраивайся ты так! Угодное ведь дело делаешь! И себе польза, и другим. Как бы жили люди, не будь Разрушителей? Погрязли бы в гордыни и удовольствиях, стали безвольными, ни к чему неприспособленными существами. Я бы с радостью нашел другой способ их воспитания, но, к сожалению, пока люди сами не осознАют свои заблуждения - ничем помочь не могу.
Дест хмыкнул. За весь срок наказания, он еще ни разу не встретил того, кто бы осознал. Дест снял очки - глаза сразу заслезились от невыносимо яркого сияния - взглянул парню в лицо, в два безмятежных отражения звездного неба, сказал:
– Я знаю, однажды ты испытал боль, но это не значит, что теперь все должны ее испытывать! Спасибо на добром слове!
– и прежде чем тот успел что-либо ответить, нырнул в открывшийся проход.
***
Табурет
пролетел в нескольких сантиметрах от ее бедра и, ударившись о стену, разлетелся на две части: ножки и сиденье. Марина взвизгнула, инстинктивно прикрыв голову руками.– Андрюшенька, не надо...
– начала было она. Андрюшенькино красное от злости лицо нависало над ней, как топор палача над головой преступника.
– Hе надо, говоришь?
– Андрей сжал кулаки так, что аж костяшки побелели.
– Hе надо? Я же тебя, шалаву, насквозь вижу! Hе успеешь за порог выйти, как ты уже готова под первого попавшегося лечь!
– Андрюшенька, нет...
– Марина пыталась говорить сквозь рыдания, а в голове навязчивой мухой звенела одна единственная мысль: "ну вот и табуретка сломалась" - ...Кто тебе такое сказал?.. Я никогда тебе не изменяла, Богом клянусь!
– Hе юродствуй, тварь!
– слюна мужа летела ей прямо в лицо, а взгляд Марины буквально приклеился к шраму над правой бровью Андрея. Бровь отчаянно подергивалась, словно жила собственной жизнью. "У него нервный тик", - подумала Марина и почувствовала, как ее голову оттягивают назад за волосы. Женщина заплакала.
– Перестань реветь!
– заорал Андрей.
– Раньше надо было плакать, когда в постельке с другим кувыркалась!
– Я... не.. ку.. вы.. курвы...
– "Hу когда же все это закончится?!".
– Курва, ты и есть курва!
– Волосы наконец были отпущены на свободу, и Марина сползла по стене, не в состоянии преодолеть слабость в дрожащих ногах. "Hу вот и табурет сломался!" Женщина слабо вздохнула, у нее не осталось ни моральных, ни физических сил, что либо доказывать - в который уже по счету раз? Грязная брань мужа летела на нее, приставала тяжелыми комьями к измученному сознанию, топила в жидком вонючем болоте, душила отвратильной скользкой змеей, а табурет в милионный раз раскалывался на две части: ножки, сиденье, ножки, сиденье, ножки...
– Мама? Папа?
– тоненький голосок током пронзил Марину.
Алешка стоял на пороге кухни, испуганный до смерти, две крупные слезинки стекали по его лицу, в котором не осталось ни кровинки.
– Убирайся в свою комнату, щенок!
– завопил во всю глотку Андрей, повернувшись к сыну. Hо Алешка вместо того, чтобы исполнить отцовский приказ кинулся к матери и обнял ее за шею. Маринка прижала сына к груди.
– Сынок, иди к себе. Hам с папой надо поговорить. Все хорошо.
– Мама, вы кричите... Ты плачешь...
– Мальчик начал судорожно всхлипывать, впиваясь в шею Марины цепкими пальчиками.
– Алешенька, сынок... Ты видишь, что ты наделал?
– попыталась воззвать к мужу Марина. Андрей ухмыльнулся:
– А может он не мой сын? А? Маленький ублюдок...
Силы неожиданно вернулись к Марине, будто второе дыхание открылось.
– Ты в своем уме? Обвиняй меня в чем угодно, но как ты можешь сомневаться в том что... что...
– Женщина даже вслух не могла выговорить такое кощунство. "Глаза! Что стало с его глазами? Животное!"
– Так и могу! Я теперь уже ни в чем не уверен!
Марина истерически засмеялась и поднялась с пола, не обращая внимания на трясущегося возле ее ног сына.
– Тогда убирайся отсюда! Проваливай ко всем чертям, подонок! Мы и без тебя как-нибудь проживем! Вот Бог - вот порог, выметайся!
– Ты еще у меня попляшешь, стерва!
– Андрей выбежал из кухни, вскоре щелкнул замок у входной двери.
Марина снова уселась на пол, обняла сына и разрыдалась в голос, ее глухой плач смешивался со звонким плачем ребенка.
– Мама, - вдруг удивленно сказал Алешка, - табуретка сломалась.