Разрушитель

Хардинг нарушил молчание, когда они проезжали через небольшой городок Корф-Касл с разрушенными средневековыми крепостными валами, возвышающимися над ущельем в гряде меловых гор Пурбек.

— Если бы не ваши скоропалительные выводы в воскресенье, — произнес он рассудительно, — ничего такого не произошло бы.

— Ничего из чего?

— Всего. Мой арест, вот это. — Он потрогал руку на перевязи. — Меня бы здесь не было. У меня в Лондоне намечается контракт. Такая роль… Она могла стать моим прорывом.

— Единственная причина, по которой ты оказался здесь, — нападение на мисс Дженнер сегодня утром, — разъяснил Ингрем. — Какое отношение имеют к этому события, произошедшие в воскресенье?

— Она бы никогда не узнала меня, если бы не убийство Кейт.

— Это правда.

— И вы никогда не поверите, что я не имею к этому отношения. Никто из вас не поверит! Но это несправедливо. Просто ужасное чертово совпадение, точно такое же, как натолкнуться на Мэгги этим утром. Думаете, я показался бы ей, если бы знал, что она там?

— Почему же нет?

Машина набрала скорость, миновав дорожный знак ограничения скорости до тридцати миль.

Угрюмым взглядом Хардинг уставился на профиль Ингрема.

— Вы можете представить себе, что значит жить, когда твои передвижения контролирует полиция? У вас моя машина, моя прогулочная яхта… Предполагается, что я должен находиться по адресу, который вы выбрали для меня. Это похоже на тюрьму без стен. Со мной обращаются как с преступником, хотя я ничего не сделал. Но если я выхожу из себя, потому что какая-то глупая женщина считает меня Джеком Потрошителем, то меня обвиняют в нападении.

Ингрем внимательно смотрел вперед, следя за дорожным движением.

— Ты ударил ее. Так, может, у нее есть право относиться к тебе как к Джеку Потрошителю?

— Только потому, что она не прекращала свои вопли. — Он начал грызть ногти. — Думаю, вы сказали ей, что я насильник, и, конечно, она поверила. Это и разозлило меня. В воскресенье прекрасно относилась ко мне, а сегодня… — Он замолчал.

— Ты знал, что мисс Дженнер могла быть там?

— Конечно, нет. Откуда?

— Она приезжает в эту лощину почти каждое утро. Это одно из немногих мест, где Мэгги может пустить лошадей хорошим галопом. Любой, кто знает ее, мог сказать тебе об этом. И еще это место из немногих с хорошим доступом к берегу с прибрежной тропы.

— Я не знал.

— Тогда почему удивляешься, что она испугалась тебя? Она испугалась бы любого, кто появился неизвестно откуда.

— Она бы не испугалась вас.

— Я полицейский. Она доверяет мне.

— Она доверяла и мне, пока вы не сказали, что я насильник. Именно так говорила и Мэгги.

Ингрем допускал, что это справедливо, но только для себя, не для Хардинга. Величайшая несправедливость разрушать репутацию невиновного, однако это сделано, и хотя ни он, ни Гелбрайт не говорили, что молодой человек насильник, смысл был очевиден.

Какое-то время они ехали молча. Дорога к Суанеджу проходила на юго-восток вдоль горного хребта Пурбек. Далекое море то появлялось, то исчезало между складками пастбищ. Солнце пригревало руку и шею Ингрема, но Хардинг, сидевший в тени на левом сиденье машины, все больше сутулился, будто промерз, и смотрел невидящим взором в окно. Казалось, он впал в летаргический сон, и Ингрему было интересно, пытается ли он придумать защиту или утренние события привели к окончательному поражению.

— Эту ее собаку нужно застрелить, — внезапно выдал Хардинг.

Все еще измышляет защиту, подумал Ингрем, удивляясь, что потратил так много времени на то, чтобы прийти к такому выводу.

— Мисс Дженнер утверждает, что он лишь пытался защитить ее, — мягко возразил он.

— Пес зверски искусал меня.

— Тебе не следовало бить женщину.

Хардинг глубоко вздохнул:

— Я совсем не хотел этого. — Он словно понимал, что продолжение спора — пустая трата времени. — Я, наверное, ничего бы и не сделал, если бы она не назвала меня извращенцем. Последний человек, который сделал это, — мой отец, и я уложил его на обе лопатки.

— Почему же он назвал тебя извращенцем?

— Потому что он старомодный. Я говорил ему, что снимаюсь для порножурналов только из-за денег. — Молодой человек сжал кулаки. — Не хочу, чтобы люди совали нос в мои дела. Мне действуют на нервы их нотации о моем образе жизни.

Ингрем с раздражением покачал головой:

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, Стив.

— А какое это имеет отношение к тому, что происходит?

— Живи сейчас, плати потом. Все идет по кругу, все возвращается. Никто не обещал тебе розовый сад.

Хардинг отвернулся к окну.

— Вообще не понимаю, черт подери, о чем вы толкуете.

Ингрем усмехнулся:

— Знаю, что не понимаешь. — Он взглянул в сторону. — Что ты делал на Эммиттс-Хилл сегодня утром?

— Просто прогуливался.

Затянувшееся молчание прервал смех Ингрема:

— Это было лучшее из того, на что ты способен?

— Это правда, — буркнул Стивен Хардинг.

— Черта с два. У тебя был целый день, чтобы придумать что-то, но, ей-богу, если тебя хватило только на такое объяснение, невысокого же ты мнения о полицейских!

Хардинг вновь повернулся к Нику с располагающей улыбкой:

— Так и есть.

— Тогда посмотрим, сможем ли мы изменить твое мнение. — Улыбка Ингрема была почти столь же располагающая. — Или нет?

Грегори Фримантл наливал себе выпить, когда его подружка впустила двух детективов. Атмосфера так раскалилась, что трудно было дышать. Обоим полицейским стало понятно, что они натолкнулись на парня из ряда вон.

— Старший офицер Кемпбелл и констебль Лангхем, — кратко представила их девушка. — Хотят поговорить с тобой.

Фримантл походил на Питера Стрингфеллоу — стареющий плейбой, светлые волосы не причесаны, вокруг глаз темные круги, под глазами мешки, на подбородке наметились складки и морщины…

— О Боже, — простонал он, — вы не восприняли серьезно ее трепотню насчет канистры для бензина, надеюсь? Она не знает даже элементарных вещей о мореплавании, — Фримантл выдержал паузу, размышляя, — или о детях, если хотите. Но это нисколько не мешает ей быть болтливой.

Этот человек производил отталкивающее впечатление. Старший офицер Кемпбелл сочувственно посмотрел на девушку.