Разрушитель

– Не ворчи! Завтра, в крайнем случае – послезавтра, вернемся на базу. Надо будет крота вычислить. Да и порядок в окрестностях навести. Кому нужна власть, чьи интересы ограничены МКАДом?

Возражать было бесполезно. Главное же – неэтично. Раз я настолько причастен к свершившемуся, бежать теперь в глубинку было бы нечестно перед собой. Да и на базе побывать еще хотелось. Повидать Валеру и, чего греха таить, Марию. Очень редко вспоминал о новой знакомой последние два дня по вполне понятным причинам, а вот теперь вспомнилось. Словно что-то осталось недосказанным. Глупо. Староват я для весьма энергичной докторши. Если бы встретить ее пораньше… А пораньше она была молода. Я же не деятель шоу-бизнеса или не миллионер, привлечь женщину внешней мишурой не могу. Вернее, могу, да надолго ли? И еще вопрос – кому из нас это надоест раньше? Несколько ни к чему не обязывающих встреч, бесед, случайных прогулок – одно, а что-то большее… Лучше остаться в памяти чем-то светлым, чем вызвать разочарование.

Я ведь довольно зануден в повседневной жизни. Друзья привыкли и терпят, однако на то они и друзья.

– Покурил? – придирчиво осведомился Линевич.

Понятно. Беседа закончена, сейчас начнутся сплошные поручения. Сходи туда, наведайся сюда, съезди еще куда… Тут узнай, там передай, здесь найди, и все в темпе, в темпе…

Воистину – не было печали!

– Константин! – У самого входа на нас налетел какой-то немолодой мужчина в штатском. Кажется, я как-то случайно видел его по телевизору, сразу забыв имя, фамилию и должность. Не то депутат, не то консультант, не то помощник министра, если не министр.

О высоком ранге мужчины говорило даже обращение по имени к генералу. Ладно я на правах старинного приятеля. Прочим подобное обращение было доступно лишь по преодолению соответствующих карьерных степеней.

– Я как раз думаю – куда ты пропал?

– Что-то случилось? – насторожился Линевич.

– Как сказать… – замялся мужчина. Посмотрел на меня, можно ли говорить при постороннем, вернее, являюсь ли я посторонним, только решить сию дилемму сразу не смог.

– Так и скажи, – не стал разводить политесы Константин.

– Президент выступил по радио. В смысле, по «голосам». Только что.

– И?

– В смысле, что сказал? Как мы предполагали. Ну, обвинил нас в организации беспорядков с целью осуществления антиправительственного переворота, в самом перевороте, в многочисленных жертвах, призвал весь народ в едином порыве грудью встать на защиту демократии…

– Ерунда. Пусть говорит.

– Еще это… Обратился к народам других стран помочь в восстановлении справедливости.

– Они, конечно, немедленно откликнулись. У европейцев кишка тонка умирать во имя демократии, если она не подкреплена материальными интересами. А мы сразу гарантировали – все договоренности о поставках остаются в силе. Кстати, им, даже при реальной заинтересованности, умирать давно не хочется. Зато теперь мы имеем полное право добавить в перечень обвинений измену Родине, выраженную в призыве на нашу территорию иностранных армий. Раньше он еще как-то мог оправдываться защитой от Китая и прочей белибердой, но сейчас речь идет о прямой агрессии. Кстати, что Запад? Молчит?

– Молчит.

– И помяните мое слово – молчать будет. Разве что пожурят немного, поболтают и через неделю забудут. У них своих проблем полно.

– Да еще… Это… В смысле, наши демократы кое-где вышли на улицу. Обвиняют нас в фашизме и тоталитаризме.

Линевич мечтательно закатил глаза.

– А что? Было бы неплохо познакомить правозащитную братию с этим явлением воочию. Жаль, нельзя. Ничего. В ближайшее время постараемся принять закон: за оскорбление государства – высылка за границу. Надоели – слов нет.

Душа человек! Я бы сразу предложил повешение…

Глава 30

Возвращаться приятнее, чем уезжать, даже если исходной точкой служило временное пристанище. Может, я просто не люблю Москву. Мне было немного жаль пострадавший город и людей в нем, но так, не слишком сильно. Лето, даже кто пока сидит без стекол в окнах, по нынешней теплыни, не смертельно. Воду и свет подают без перебоев, гарантированный минимум продуктов, установленный для столицы, поменьше, чем такой же в сельскохозяйственных районах, однако кое-как гарантирует выживание. Остальное можно купить. За пару дней магазинов открылось немного, но лиха беда начало! Предприимчивых людей хватает, навезут всего и еще сверх того – только плати. Многие конторы закрылись, зато отныне будет полно производительной работы. Кто хочет – не пропадет.

Часть войск, и армейских, и внутренних, уже выводилась из мегаполиса, милиция возвращалась в свои города. Порядок надо поддерживать везде. По сведениям, в районе вновь стало беспокойно. Очень уж многим хотелось хорошо жить за чужой счет, вот и опять стали поднимать головы разные банды и бандочки. Они-то думали – власть всецело сосредоточится на столице и по привычке упустит происходящее за ее пределами. Но установка изначально была иной, и преступникам в ближайшие дни будет несладко. Благо приказ ясен – в случае сопротивления или опасности для гражданских лиц огонь разрешено сразу открывать на поражение.

В Европе и Америке, кстати, уже давно поступают точно так же. Все палят во всех, и правозащитники скромно молчат. Наверно, испытали на себе прелести посткатастрофной жизни. Но смертная казнь в Европейском Союзе по-прежнему остается отмененной, и уничтожение при задержании – единственная возможность воздать отдельным гражданам по их заслугам.

Мы шли к базе небольшой колонной. Четыре бронетранспортера у кого угодно в состоянии отбить охоту к нападениям. Разве что потенциальные противники будут обладать танком или десятком гранатометов. Но, надеюсь, до подобных сцен дело не дойдет. Если им не нужны мы сами, как бывало в предыдущих случаях, какой толк нападать на бронетехнику?

Дорога выдалась скучноватой. Я даже вздремнул, немного, с полчаса, отчасти возмещая беготню минувших дней и ночей. Зато время прошло быстрее. Ничего, требующего внимания, не происходило, а окрестные пейзажи я уже лицезрел. Если не совсем эти, то похожие на них как две капли воды.

Хотя нет. Такого я на родной земле не видел.

Я проснулся от остановки и первым делом высунулся посмотреть, в чем причина задержки. По аналогии ожидался очередной пост, где проверялись бы документы, только не было поблизости ни военных, ни милиции. Совершенно пустая дорога, ни души вокруг.

Зато рядом…

Справа от нас от основной трассы отходил проселок к небольшой деревушке. В бытность дальнобойщиком я видел поселения цветущие, запущенные, совсем заброшенные. Я лишь никогда не видел сгоревшего.

Картина напоминала войну, как ее любили изображать в фильмах. Печные трубы, уставившиеся в небо, а кругом – лишь головешки. И больше ничего.

Головной бэтээр решительно свернул в сторону пожарища. Судя по резкому запаху гари, трагедия произошла недавно, может быть, даже сегодня утром. Сейчас-то было ближе к вечеру, за такое время огонь окончательно насытился и стих, и даже дымок не поднимался от бывших построек.

А может, все было вчера или позавчера. На расстоянии так сразу не поймешь.

Но безлюдным место не было. Подальше, отделенные от основной дороги косогором и кустами, застыли две милицейские машины и армейский грузовик. И солдаты, и менты были еще дальше. На старом, заросшем деревьями сельском кладбище. Нетрудно было понять их нынешний род занятий.

Я торопливо соскочил с брони и едва не побежал к головной машине, из которой вылез Константин.

К нам уже спешил какой-то старлей в синеватой форме стражей правопорядка.