Разум Вселенной

Он откинулся на подушке и замолчал. Только теперь, при свете белого зимнего дня Юрий увидел ясный, чистый, голубой цвет глаз Андрея — раньше они всегда казались серыми.

В небесах торжественно и чудно, И звезда с звездою говорит, —

неожиданно с чувством произнес Андрей, приподнимаясь на подушках. — Сегодня ночью я часто просыпался. Увижу в окно звезды, и все мне в голову лезет это стихотворение. Уж я подумал, не гениальное ли предвидение этот образ у Лермонтова: «и звезда с звездою говорит»? А ведь так оно и есть: звезды заговорили друг с другом. Вот что меня поразило во вчерашнем сообщении. Ты подумай, сколько тысяч лет человечество развивалось в сознании своего ничтожества перед необъятностью вселенной. Как изображалась наша жизнь в сопоставлении с бытием вселенной! Пылинка в бездне. Мгновение перед вечностью. Бесцельность, бессмысленность существования, вот и готова философская основа пессимизма. И в самом деле, какая цель может быть у пылинки, какой смысл в мгновении. И вот вам, пожалуйста! Не пылинка, не мгновение, а этап закономерного развития материи.

Андрей перевел дух. Щеки его покраснели.

— Видишь, я уже уподобляюсь Ярославу, — улыбнулся он. — Заговорил его языком. Ну да ладно. Пусть он посмеется. Так вот, о смысле жизни. Всю ночь у меня не выходило из головы: а что, собственно, случилось? Что я переживаю? Ну, новое техническое достижение. Мы опять опередили капиталистический мир. Но ведь к таким событиям мы уже привыкли. Нет, в этом событии есть что-то новое, неведомое ранее. Помнишь, мы с тобой прошлой весной говорили о смысле нашей жизни. Мне казалось тогда, что в ней скрыто какое-то неразрешимое противоречие. Смысл — в стройке. А выстроили, и смысл перестает ощущаться. И непонятно, для чего строили. А вот теперь мне кажется, что я отчетливо вижу цель и смысл жизни.

— Все-таки, Андрюша, пожалуй, не стоит так увлекаться, — попробовал остановить его Юрий. — Меня ведь серьезно предупредили, что хоть тебе и лучше, но утомляться вредно.

— Ладно, ладно, — нетерпеливо отмахнулся Андрей. — Мне хочется только, чтобы ты понял. Я тут без конца думал о том ответе Маркса на вопрос своих дочерей. Помнишь? В чем цель жизни? Он ответил: в борьбе. А за что? Тогда, в те времена не было иного ответа, кроме как за освобождение человечества от ига эксплуатации. А потом, когда это иго было сброшено? За счастье, за лучшую жизнь всех людей на Земле. А в чем счастье, что такое лучшая жизнь? Помнишь, я тебя спрашивал? И мы с тобой не могли ответить. А вот оно, это счастье — власть мыслящего духа над материей, человека над слепыми силами природы, счастье познания. И познание заключается в том, что человек становится сильнее природы, он вскрывает ее законы, управляет ее развитием, побеждает болезни и смерть, преодолевает земное притяжение и уносится на другие обитаемые миры. Потом я вспомнил, что это мое открытие было сделано за сто лет до меня. Еще Маркс и Энгельс писали о том, что в ходе развития человеческого общества придет время, когда основным противоречием, которое будет порождать дальнейшее движение, станет противоречие между человеком и слепыми силами природы. И я понял, в чем же конкретно будет заключаться это противоречие... Я смотрел ночью в окно, смотрел на звезды и думал: нет, мы не пылинки в бездне мироздания, если материя рано или поздно вся, без остатка подчинится мыслящему духу — разуму человека. И так захотелось мне жить и вместе со всеми вами бороться с лучевой смертью! Любым способом, хоть по Брандту, хоть по Панфилову, только чувствовать себя участником этой борьбы! Эх, Юрка, милый, как поздно я это понял!

Его губы исказились болезненной гримасой, лицо горело.

— Ну, брат, наделали мы с тобой дел, — с сокрушением сказал Юрий. — У тебя жар.

— Ничего, сейчас буду лежать спокойно, как ребенок в колыбели. Надо же мне было тебе сказать!

Андрей вытянулся на постели и закрыл глаза.

— Ты посиди еще немного, — попросил он. — Расскажи мне, как твои дела.

— Хорошо, — бодро сказал Юрий. — Все в порядке. Только мне уже пора. Да и тебе нужно отдохнуть.

Минут через пять он ушел, встревоженный и разбитый. В лабораторию он попал только к концу рабочего дня. На столе лежала записка: «Если придешь, обязательно зайди ко мне. Ярослав».

Глава девятая Тайна Ярослава

Юрию было не до бесед с Ярославом. Отрываться от работы для пустяков, которыми занимался его приятель, не было никакой охоты. Но что-то в записке Ярослава показалось Юрию не совсем обычным. Да и при сложившихся между ними за последние месяцы отношениях нельзя было ожидать, что Ярослав вызовет его по пустякам. Очевидно, случилось что-то важное. И Юрий пошел.

— Да, — услышал он через дверь голос Ярослава.

Юрий вошел в комнату.

— Наконец-то! — сказал Ярослав. — Я уже думал, что ты не явишься.

— Что случилось? — прервал его Юрий.

Ярослав оторвался от своей работы (он возился с кинопроекционным аппаратом) и посмотрел на Юрия.

— Все полетело в тартарары! — лаконично проговорил он и снова занялся своим делом.

— Да ты скажи толком, о чем речь.

— Я ухожу от Брандта, — ответил Ярослав.

— С чего бы вдруг?

— Можешь надо мной смеяться. Я понимаю сам, что был последним дураком, когда решил заканчивать свою работу в его лаборатории.

— По-моему, это было вполне логично. А где еще ты мог заканчивать порученную тебе Всеволодом Александровичем тему?

Ярослав странно посмотрел на Юрия.

— Дело в том, что я вел совершенно другую тему, — сказал он, запинаясь.

— Не предупредив Брандта?

— Да.

— И Штейна?

— Я никому ничего не сказал. Все думали, что я занимаюсь культурами кроветворной ткани после космического облучения.

— А что же ты делал все это время? — в полном недоумении спросил Юрий.

— Ну... работал над совсем другой темой, — в замешательстве ответил Ярослав.

— Вот это уж действительно мальчишество, — рассердился Юрий. — И чем же это кончилось? Брандт узнал о твоей работе?

— Да, я сегодня ему о ней рассказал.

— И что же он?

— Он сказал примерно то же, что и ты. Что это мальчишество и что он не потерпит такого самоуправства в своей лаборатории.

— И он правильно реагировал. Всякий руководитель на его месте сказал бы то же самое. А почему ты именно сегодня решил ему испортить настроение? Что-нибудь случилось?

— Конечно, случилось. Ты знаешь, что сегодня на Комитете космической медицины приняли к испытанию метод Брандта?

— Какой метод Брандта? — переспросил Юрий. Кровь отхлынула у него от головы.

— Тот самый метод, который было поручено разрабатывать тебе для лечения лучевой болезни. Введение ДНК из здоровой кроветворной ткани для лечения лейкемии.

— Да, да, я теперь припоминаю, — сказал Юрий. — Мне говорила Зоя. Рентгенизация, чтобы ослабить лейкемическую кроветворную ткань, потом кровопускание, чтобы вызвать интенсивный восстановительный процесс в кроветворных органах, и потом введение ДНК.

— Вот именно. Рентгенизация, кровопускание и введение ДНК в различных комбинациях. Космическая лейкемия у мышей стала излечиваться.

Юрий с трудом перевел дух. Его трясло от волнения.

— Не понимаю, — сказал он растерянно. — И ДНК внедряется в кроветворные клетки?

— Да, это не вызывает никаких сомнений. Они пользовались меченой ДНК по твоему способу.

— И так будут лечить Андрея? — проговорил с усилием Юрий.

— Да, ближайшая цель этих экспериментов, как сказал Всеволод Александрович, спасти жизнь Андрею. «Мы, — говорит, — не можем остаться равнодушными к судьбе нашего товарища, который попал в такую беду».

Ярослав бессознательно воспроизвел интимно доверительные интонации голоса Брандта. Юрий поморщился.

— И неужели он решился предложить этот метод для испытания? Прямо от космической лейкемии мышей в клинику? — спросил он.

— Нет, решающие данные были получены в Сухуми, на обезьянах. Там нашлось несколько обезьян, у которых развилась лейкемия после облучения, проведенного два года назад. Штейн и Грибунина ездили в Сухуми и испытали на них свой метод. Испытание прошло успешно. Они привезли мазки совершенно нормальной крови.