Разведчики в тылу врага
Шрифт:
Иван вспомнил свою дочь: его глаза подобрели, ушел куда-то подозрительный прищур, разгладились крупные морщины на лбу, голос стал мягче.
— Давно ль из дома, дочка?
— Около двух недель, дядя Ваня, — ответила Леля, садясь к столу. — Воюем здесь вместе с вами, хотим скорее покончить с врагом. В Москву его не пустят. Москва стоит крепко. Весь народ поднялся на врага, и мы, девушки, как видите, помогаем нашей родной Красной Армии.
Она рассказала про Москву, Красную Армию, про зверства фашистов и ненависть к ним всего народа.
Иван слушал внимательно, не перебивая и не
Закончив свой рассказ, Колесова сходила за Ивахонько.
Поздоровавшись со всеми, Тамара разделась, вынула из мешка две плитки шоколада, отнесла их ребятам, сидевшим на печи, и стала помогать женщинам по хозяйству.
А за столом между тем шла оживленная беседа.
Все больше и больше нравилась Ивану эта рассудительная девушка-боец. Он уже был согласен помочь ей и ее подругам в их трудной борьбе в тылу врага. Но чем?
— Ведь сила-то на их стороне, они сожмут нас вот так в кулак и раздавят, — проговорил Иван и, вытянув на середину стола руку; сжал огромный кулак.
Леля тут же поставила рядом с его кулаком свой маленький сжатый кулачок и сказала при этом:
— А у нас, дядя Ваня, фашисты в нашем кулаке, и если бы он был такой, как у вас, туго пришлось бы им.
Контраст был разителен. Они посмотрели друг другу в глаза и оба улыбнулись.
— Верно, дочка, но с голыми руками на немца не пойдешь...
— Зачем с голыми! — воскликнула Леля. — Можно и с автоматом. Если хотите, мы вам одолжим на время, пока своего не приобретете.
— За это спасибо, не откажусь, если сам не использую, то друзьям передам. Сейчас они в лесу прячутся, и оружия у них нет, драться нечем.
Постепенно разговор перестроился и рассказчиком стал Иван. Он рассказал о немцах, полицаях, о порядках, заведенных немцами, о жителях, ушедших в леса и делающих попытки организовать партизанские отряды.
Колесова умело направляла разговор в нужное ей русло.
Иван оказался сметливым человеком. Он хорошо знал, в каких деревнях располагаются немцы, и по просьбе Колесовой нарисовал схемы деревень Шитьково, Власьево, Тоболово и Зубово, а также рассказал, где и что размещено.
Ивахонько нужно было сменить Морозову. Быстро поев, Тамара начала собираться. Иван увидел это, спросил:
— Ты куда, дочка? Не бойся, здесь немцы ночью никогда не бывают, погрейся лучше.
— У нас служба, дядя Ваня, так нужно, — сказала Тамара, выходя из избы.
Спустя две — три минуты вошла Морозова. Наблюдая смену охраны, Иван похвалил девушек:
— А у вас хороший порядок заведен, как в армии.
— Так мы ж и есть армия, только тыловая, — сказала Морозова.
После ужина Иван посоветовал девушкам отдохнуть:
— Отогрейтесь, милые, посидите у печки, а я за вас подежурю, подышу свежим воздухом.
Колесова согласилась. Ей нужно было еще переговорить с Глафирой. Она взяла свой вещевой мешок, достала трофейный табак и протянула его Ивану:
— Вот, попробуйте, дядя Ваня, трофейного табачку. Правда, это не немецкий, они его у англичан украли.
— Спасибо, дочка, давно уже не курил
табачок, все на вениках да на навозе перебивался, — сказал Иван одеваясь.— Что это вы, дядя Ваня, странно так одеты?
— Да немцы проклятые все теплые вещи отобрали, хорошо, что моего деда наследство на чердаке валялось. Сын, когда дома был, берег для музея. А тут самому носить пришлось.
— Это наглядный урок истории дают нам фашисты. Немного времени они хозяйничают на нашей земле, а вас уже на столетие назад отбросили. Если еще похозяйничают, в пещеры загонят.
— Верно, дочка. Однако и они от нас дождутся. Ну-ну, иди отдохни, а я пойду покурю на дворе.
Вместе с ним, накинув полушубок, вышла Морозова, чтобы позвать Ивахонько. Через минуту обе уже были в избе.
От Глафиры Колесова услышала, что немцы после пожара в Чередово и Екатериновке поставили на дорогах дозоры и никого из деревень не выпускали вплоть до 2 декабря. Глафира узнала, что во время пожара погибло много немцев. Говорили о большой группе партизан, действовавших в этом районе. Немцы нашли, где прятались партизаны, — на хуторе между деревнями Грули и Самошкино. Там при обыске была обнаружена не сгоревшая в печи газета «Правда» от 19 ноября 1941 года. Фашисты устроили засаду, просидели в ней два дня, но никого не дождавшись, сожгли хутор. В Немирово арестовали несколько человек, говорят, будто они скрывали партизан.
Пора было идти. Колесова с Морозовой стали одеваться, а Ивахонько пошла сменить дядю Ваню.
Глафира и Татьяна, стоя у печи, смотрели, как собираются девушки. Они по-своему, по-женски, жалели их, называли ласково дочками.
Когда вошел Иван, девушки были готовы к выходу.
— Что ж, дочки, вы так скоро собрались, сидели бы еще.
— Некогда нам, дядя Ваня, сидеть, надо фашиста уничтожать. Чем больше будем без дела сидеть, тем дольше он нашу землю поганить будет, — возразила Колесова.
— Это верно ты говоришь, нам тоже надо ему горячего подкладывать, а мы дожидаемся, когда он сам уйдет, — отозвалась Глафира.
— А что я сделаю, когда мне не в чем из избы выйти? — вставила Татьяна.
— Не про нас речь. Вот Иван дровишками их балует за то, что его ограбили, да неизвестно еще, что с сыном сделали, — сердито сказала Глафира.
— Да уймись ты, Глафира, не могу я сейчас в лес уйти, баба моя больна, нельзя ее одну оставить, — сказал Иван.
— Привези ее к Татьяне, она за ней походит, а сам будешь свободен.
— Ладно, я сам знаю, что нужно делать! Вот дочка оружие обещала. Когда дашь? — Иван перевел взгляд на Колесову.
— Давно готово, дядя Ваня.
Колесова взяла мешок, вынула оттуда два немецких автомата, пистолет и патроны.
— Принимайте подарок, дядя Ваня.
Иван неумело покрутил автомат и вопросительно посмотрел на девушку. Та взяла второй автомат, обойму.
— Смотрите внимательно на мои руки. Заряжается он так: обойма берется в эту руку и вставляется сюда; затем отводится затвор, вот так, и опускается. Автомат готов к стрельбе. Если стрелять не будете, поставьте автомат на предохранитель, вот так; при этом ручка не двигается и случайный выстрел невозможен. Вот вам обойма, заряжайте теперь сами.