Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Только уже оказавшись в квартире Дора, я получил ответы на ряд мучивших меня вопросов. Но заявить, что услышанные объяснения меня полностью успокоили, не могу и по сей день.

Шандор Радо, возможно заметив мое напряжение, пояснил, что в его квартире помещается и контора общеизвестной фирмы. Поэтому у него бывало много посетителей, в том числе и иностранцев. Это пояснение, по его словам, должно было оправдать тот факт, что он назначил мне встречу у себя дома. Действительно, факты подтвердили в дальнейшем, что Шандор Радо уже давно занимался очень сложной и своеобразной работой по составлению различных географических карт и получал на их изготовление множество заказов от различных не только швейцарских, но и зарубежных газет и издательств.

Мне показалось, что мой приход, вернее, моя встреча с Дора для него была неожиданной, но тем не менее он был рад. Прошли годы, и мне удалось познакомиться с воспоминаниями резидента нашей разведки в Швейцарии, опубликованными в изданной в Военном издательстве Министерства обороны в 1973 г. в Москве книге Шандора Радо «Под псевдонимом Дора».

Признаюсь, многое в ней мне понравилось и даже заинтересовало. В то же время многое удивило, а некоторые, правда незначительные с точки зрения деятельности Шандора Радо, места даже оскорбили.

Прежде всего, меня крайне удивили заявления Шандора Радо о том, что уже в январе 1940 г. он установил связь с «Центром». По его словам, уже в декабре 1939 г. он установил связь с представителем «Центра», довольно молодой женщиной, представившейся ему под псевдонимом Соня (с. 61). При этом автор утверждает, что «примерно в начале января 1940 года с помощью Сони мы установили устойчивую связь с "Центром"» (с. 62).

Далее Шандор Радо указывает, что «в марте 1940 года "Центр" прислал через Соню радиограмму: "Директор предупреждал, что на этой неделе ко мне из Брюсселя прибудет некий Кент"» (с. 63). Подробно перечисляя задачи, которые «Центр» ставил перед Кентом, Дора прямо указывает, что «для оперативной работы самостоятельная связь с "Центром" имела первостепенное значение...» (с. 62).

Если утверждения Шандора Радо в его книге отвечают действительности, то почему в задании, полученном мною из «Центра», указывалось, что связь между «Центром» и Дора была давно прервана? Кроме того, если Дора был заранее извещен о приезде к нему из Брюсселя «некоего Кента», то невольно возникал ряд вопросов.

Во-первых, почему Дора принял меня как совершенно неожиданного посетителя и высказывал мнение, что он весьма рад, что, наконец «Центр» о нем вспомнил и решил восстановить связь?

Во-вторых, надо ли было «Центру» сообщать Дора о том, что Кент прибывает к нему из Брюсселя?

В-третьих, надо ли было в шифровке из «Центра» через Соню передавать точно, что «на этой неделе ко мне из Брюсселя прибудет Кент», а в то же время мне в письменном виде через «Метро» сообщать номер телефона, точный адрес, фамилию и имя Дора? Неужели «Центр» не мог обусловить точную нашу встречу в каком-либо нейтральном месте? Кстати, при моем направлении в Бельгию точно было определено место встречи с Отто, и ни ему, ни мне не были названы наши подлинные легализованные фамилии и имена. В случае же с Дора допускалась серьезная ошибка: назывались все подлинные данные, по которым наш резидент проживал в Женеве, был известен и во Франции, и в других странах.

Я могу понять возмущение Дора, высказанное в его книге. Цитирую дословно: «Однако меня очень беспокоило, что "Центр" дал Кенту, как и Соне, мой настоящий адрес. Это казалось мне довольно неосмотрительным. Если не было иного способа переслать мне шифр и прочие документы из-за трудностей поездок по воюющей Европе, надо было хотя бы саму встречу с Кентом устроить, не раскрывая моей личности и адреса. Я счел нужным тотчас же радировать в "Центр", что впредь возражаю против такого рода практики. Директор, по-видимому, признал этот протест справедливым, и в будущем подобное уже не повторилось» (с. 63).

Правда, у Дора встречается и ряд ошибок. Пока назову только одну. Он утверждает, что я пришел к нему на квартиру «без предварительного звонка по телефону» (с. 64). Видимо, память ему изменила, так как я, из осторожности, не исключая того, что потеря связи Дора с «Центром» произошла в результате возможного провала, как уже писал, позвонил ему по телефону и обусловил время встречи.

Итак, я уже в квартире Шандора Радо. Меня встретил хозяин квартиры, основной руководитель швейцарского агентства «Геопресс».

Шандор Радо показался значительно старше меня. Мне было тогда немногим более 26 лет, а ему, казалось, лет на 20 больше. Только позднее я узнал, что он родился в 1899 г., то есть в 1940 г. ему было немногим больше 40 лег.

При первой встрече Дора произвел на меня несколько странное впечатление. Мне казалось, что он должен быть, безусловно, весьма культурным, грамотным и начитанным человеком, и удивило то, что он не особенно опрятный. Трудно было найти объяснение этому. Можно было подумать, что это оправдано его материальным положением. В то же время он мне лично и в беседе с Соней, до того как мы с ним встретились, указывал, что «агентство печати "Геопресс", несмотря на то, что с началом войны его прибыли уменьшились, от коммерческого краха далеко» (с. 62).

Уже значительно позднее из различных литературных источников, а в первую очередь из книги самого Шандора Радо, я нашел объяснение не только его неопрятному виду, но и некоторой замкнутости в общении и, я бы даже сказал, какой-то стеснительности. При нашей встрече я мог думать только о том, что его сдержанность оправдана тем, что встречались впервые люди, ничего не знавшие друг о друге.

Прочтя многое, я пришел к другому заключению, которое, возможно, дает более точный. Шандор Радо в своей книге признает, что «отец и мать были из простолюдинов» (с. 14) и только впоследствии его отец разбогател, что позволило Шандору получить соответствующее образование. В 1917 г. он окончил гимназию и был направлен в офицерскую школу крепостной артиллерии. Дора подчеркивает, что эта «школа была единственной в Австро-Венгрии, в ней училась молодежь, главным образом, из богатых и знатных семейств» (с. 12). После окончания в 1918 г. офицерской школы он был направлен в «артиллерийский полк, где вскоре получил назначение в так называемое бюро секретных приказов» (с. 13). Вскоре еще молодой Шандор Радо поступил на заочные факультеты (юридический и государственных наук) Будапештского университета, полюбил труды Маркса и Энгельса. Он участвовал в «революции осенних роз», именно так называлась буржуазно-демократическая революция в Венгрии в 1918 г. Буржуазные деятели стремились сохранить королевскую власть, а солдаты и трудовые массы требовали установления республиканского строя.

Шандор Радо вступил в коммунистическую партию Венгрии в 1918 г. 21 марта Венгрия была провозглашена советской республикой, и затем он участвовал в защите республики. Не буду подробно останавливаться на ставших мне известными подробностях жизни человека, с которым я встретился в марте 1940 г. Должен, однако, еще указать на то, что 1 сентября 1919 г., после того как он пересек австрийскую границу, началась его долгая эмигрантская жизнь.

Живя в Вене, Шандор Радо приступил к учебе в Венском университете, в котором начал свою подготовку по географии и картографии. Кроме того, он публиковал военные обзоры в журнале «Коммунизмус», первый номер которого вышел вскоре после окончания войны в Европе. Затем он был организатором информационного агентства «Роста-Вин» («Роста-Вена»), обеспечивавшего, несмотря на все трудности, распространение на Западе информации о Советском Союзе.

Обо всем этом я узнал в основном из книги Шандора Радо «Под псевдонимом Дора». О том, что мне удаюсь узнать при наших встречах, я расскажу особо.

Оказавшись впервые в квартире Шандора Радо, после того как мы обменялись паролями, он познакомил меня со своей женой Леной. Втроем мы выпили по чашечке кофе, а затем удалились с Дора в его кабинет и продолжили деловые разговоры с глазу на глаз. Оставшись вдвоем со мной, Шандор, не уточняя сказанного в разговоре о своей жене, все же счел необходимым отметить, что она является его опорой, особо доверенным помощником в самые тяжелые периоды их совместной жизни. Признаюсь, хотя мы с Леной вместе пробыли очень мало времени, мне она в беседе на немецком языке очень понравилась, понравилась в манере держаться. Невольно сравнивая ее с Анной (Любовью Евсеевной Бройде), я подумал об огромной разнице не только во внешности, но и в общей культуре, конечно в пользу Лены.