Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы

В ноябре 1908 года Главное управление Генерального штаба было введено в состав военного министерства, а начальник Генштаба подчинен военному министру.

Через два года была принята новая структура ГУГШ. Управление генерал-квартирмейстера переименовано в отдел (Огенквар) с серьезным изменением его структуры. В таком виде Огенквар сохранился практически до начала Первой мировой войны.

Таким образом, военные реформы 1905–1912 годов сыграли большую роль в дальнейшем развитии нашей разведки. Организационно было закреплено пусть и неофициальное разделение добывающих и обрабатывающих функций разведывательного органа. Особое делопроизводство Огенквара ведало «служебной перепиской с военными агентами, сбором военных сведений об иностранных армиях и отчетностью по суммам, расходуемым Огенкваром».

Обработкой сведений об иностранных государствах занималось восемь делопроизводителей. Однако они не входили в состав Особого делопроизводства, а состояли в штате частей 1-го и 2-го обер-квартирмейстеров. Название этих делопроизводств говорит само за себя: германское, австро-венгерское, балканское, скандинавское, прочих стран Западной Европы, а также туркестанское, турко-персидское, дальневосточное.

В 1910 году с введением новых штатов помощником 1-го обер-квартирмейстера назначается полковник Николай Монкевиц.

Николай Августович образование получил во втором кадетском корпусе, в Павловском военном училище и в Академии Генерального штаба.

Служил в 145-м пехотном Новочеркасском полку. Офицер лейб-гвардии Литовского полка, помощник старшего адъютанта Варшавского военного округа.

С началом Русско-японской войны — назначен начальником штаба 1-го округа Отдельного корпуса пограничной стражи. Позже проходил службу в составе 3-й Маньчжурской армии.

С 1906 года — в Главном управлении Генерального штаба — делопроизводитель, помощник 1-го обер-квартирмейстера, 1-й обер-квартирмейстер и исполняющий должность генерал-квартирмейстера ГУГШ.

Однако генерал-квартирмейстером Монкевиц станет в июне 1914 года, а пока он помощник 1-го обер-квартирмейстера, и на него возложено руководство добывающими органами разведки и частью обрабатывающих. Откровенно говоря, взаимоотношения между добывающими и обрабатывающими органами разведки прошли большой и сложный путь. Это сегодня они единое целое, и иного быть не может, но сто с лишним лет назад все обстояло иначе. Нередко возникали непонимание, несогласованность, разного рода трения, и даже противостояние.

В 1911 году генерал-квартирмейстер ГУГШ генерал-майор Юрий Данилов писал по этому поводу: «…Статистическое и Особое делопроизводства должны проникнуться сознанием, что в равной мере разделяя ответственность за состояние нашей осведомленности о вероятных противниках, они окажутся в состоянии довести эту первостепенной важности отрасль подготовки к войне до должной высоты лишь при условии тесного и дружного взаимодействия между собою».

Говоря о преобразованиях в системе центральных органов управления армии, а также непосредственно в Главном управлении Генерального штаба и отделе генерал-квартирмейстера, нельзя не сказать о кадровом составе офицерского корпуса.

Ведь ГУГШ формировалось только из военнослужащих, успешно окончивших полный курс Академии Генерального штаба. Однако чтобы стать слушателем академии, надо было дослужиться до звания обер-офицера либо в армии, либо в гвардии, иметь выслугу не менее трех лет, из них два года на строевой должности, положительную аттестацию, соответствующее состояние здоровья. И последняя преграда — успешная сдача экзаменов. Кстати, экзамены проходили в два этапа: первый — в округах, второй — непосредственно в стенах академии. Говоря современным языком, конкурс был велик.

Обучение длилось два года. Существовал еще дополнительный 9-месячный курс, но туда попадали лучшие из лучших, окончившие предыдущие классы по первому разряду. Они готовились для службы в Генштабе. Остальные выпускники направлялись в свои части.

К сожалению, не только в военных училищах, но даже в Академии Генштаба проблемам организации разведки уделялось недостаточно внимания. Опыт прошедшей войны и годы послевоенных реформ мало что изменили в этом направлении. В рамках такой дисциплины, как «Стратегия», был раздел «Ведение военных действий (операций)». А в нем одна из тем именовалась как «Разведывательная служба». Вот, собственно, и все.

Историк Михаил Алексеев в своем труде «Военная разведка России. 2 том» пишет: «По объему весь материал темы «Разведывательная служба в части агентурной разведки» был довольно ограничен, порой поверхностен, фрагментарен и давал скорее «пищу» для размышлений, нежели закладывал серьезную базу знаний по данной проблеме».

Военный агент во Франции и в странах Скандинавии Алексей Игнатьев в известной книге «50 лет в строю» так вспоминает о своем академическом прошлом. «В академии нас с тайной разведкой даже не знакомили, это просто не входило в программу преподавания и даже считалось делом «грязным», которым должны заниматься сыщики, переодетые жандармы и другие темные личности».

А ведь Алексей Алексеевич окончил академию в не такое далекое время, в 1902 году. Впрочем, и после войны в стенах ведущего военного вуза России практически ничего не изменилось. Считалось, что освоение специальности разведчика офицеры будут проводить после назначения их на соответствующие должности.

Русско-японская война показала, сколь важно для офицеров-разведчиков освоение иностранных языков. И что же? Тот же Михаил Алексеев считает, что языковая подготовка в академии оставляла желать лучшего. Восточные языки в академии не изучали, а отдавали на «откуп» другим учереждениям.

Да, действительно «языки Ближнего Востока» преподавали на офицерских курсах при МИДе и при штабе Туркестанского военного округа, в Ташкенте. «Языки Дальнего Востока» изучались офицерами в Восточном университете во Владивостоке.

Важной составляющей реформы 1905–1912 годов было финансирование военного министерства. И тут, к сожалению, дела обстояли не самым лучшим образом.

Главное управление Генштаба, осознавая необходимость организации крепко поставленной разведки, в 1906 году с горечью констатировало: «С такими отпусками денег на разведку нельзя и помышлять об организации на постоянных и правильных основаниях сложного и трудного дела внешней и внутренней разведок и о должном ведении их».

В том же году 5-е делопроизводство предложило на рассмотрение три проекта смет расходов на разведку. В первом и самом оптимистичном проекте разведчики просили ежегодно 1 800 000 рублей. В третьем, назовем его минимальным, согласны были работать и за 716 000 рублей. Но тут же заявляли, что эта «цифра является крайне низким пределом, при котором возможно положить хотя какое-либо начало организации разведки».

Однако и этой суммы разведчики не получили. Иногда Главному управлению Генштаба везло и ему удавалось «выбивать» хотя бы единовременные суммы под конкретные события. Обострились отношения с Турцией, и весной 1908 года возникла необходимость усилить разведку на этом направлении. На этот «проект» выделили дополнительно 70 000 рублей.