Развод по-темному, или Попаданка познакомится с мужем

Все, что Извер знал о своем отце, он знал от Алмартена Ханта, с которым с академических времен дружил отец. Еще был портрет в кабинете, больше похожем на музей, и витрина с наградами под почти вечным магически усиленным стеклом. Будто в королевском ювелирном доме, где по значимым для Его величества Остерна Тринадцатого датам все желающие могут лицезреть легендарный алмазный венец Первого короля.

– И как быть? Никогда не врать? – спросил тогда Извер у генерала Ханта.

– Никогда – это очень долго. Да и не выйдет. Ни у кого не выходит.

– Что делать, когда… увяз?

– Рубить, – ухмыльнулся Алмартен, касаясь рукояти меча.

Редко какой магиус носил оружие, но ему полагалось по должности, да и сам Хант, отойдя от науки, стал пристрастен к опасным игрушкам и предпочитал железо магии.

– Только руби аккуратно, мало ли чью голову заденет. Вдруг бы и свою или того, кто дорог.

Извер как раз решился закончить с игрой, которая началась, когда он, войдя на корабль, назвался именем Риза. Но притяжение работало и Извер продолжал врать, отчаянно ревнуя к себе самому под личиной друга, поскольку так и не понял, к кому из них тянется Эльзи, кто заставляет ее глаза вспыхивать, дыхание – замирать, сердце – биться, а тело – дрожать от прикосновений. И все так же мучительно гадал, было у них с Ризом что-то или мать соврала, а Риз как всегда не видит границ, когда шутит или упрямится, или обижен.

Они менялись вот так однажды. Внешнее сходство играло на руку, всего ничего разницы: немного другой оттенок глаз, чуть светлее волосы, резче линии скул, жестче подбородок. Манера одеваться и повадки у них были почти одинаковыми из-за долгого общения. Даже их голоса при небольшом усилии звучали схоже. Родителей провести не удалось, зато преподаватели и сокурсники обманулись и так и не поняли, что несколько дней приятели жили жизнью друг друга.

Риз это затеял и он же и прекратил, первым признав, что это дурная шутка. Впрочем, приближались экзамены и там схалтурить не вышло бы из-за разницы в возможностях. Извер знал, как разогнать тучи или пробить коридор в непроницаемой завесе шторма, но то, что Ризу давалось минимумом усилий, Извера во время пути до побережья Остерна выжало почти до капли. Все равно что воду решетом носить.

Из все утро промучился, зачем-то придумывая предлог, чтобы появиться в магазине, и раз уж сам решил прийти, не отправлял подарок. Зато Кор вдоволь назабавлялся, гоняя купленного полупрозрачного щегла по гостиной, пока разовый вестник не рассыпался блестками, исчерпав заложенный магический заряд.

Кор – вот кто легко мог выдать. Но странный характер птицы был известен многим, да и Риз частенько пользовался им, поскольку имел возможность приказывать. Точно так же, как Извер мог приказать вестнику Риза – странному созданию с голубовато-серыми перьями и рыжим хвостом, похожему на горихвостку, только крупнее, и с хищно изогнутым клювом. Фирe обычно пряталась и никогда не являлась без призыва. Это Кору всегда нужно было всеобщее внимание. Клоун, а не птица.

Дверь из кабинета была открыта, и Из видел гостиную и болтающегося на люстре ворона. Кор любил раскачиваться.

– Кор,фаде, эт пресенте.

Но ворон проигнорировал приказ исчезнуть прямо сейчас и в пику распушил перья, чтоб стать еще заметнее. Впрочем, не заметить висящего на покосившейся люстре крупную птицу, зацепившуюся за обод клювом и одной из лап, было нереально.

– Фигляр. Лучше бы за Эльзи приглядывал, чем болтаться без дела.

– Вы в то утро были будто не в себе, – Кор отлепил от люстры клюв, повиснув на одной лапе и громко и отчетливо заговорил смутно знакомым голосом. – А до того, как спать лечь, полдня проплакали. Я, честно, не хотела подслушивать, как вы с леди Даркести беседовали у нее в гостиной. Вернее, вы плакали, а она… Я просто проходила мимо и слышала про то, что на вашем месте она умерла бы от стыда…

Чем больше говорила птица, тем тревожнее сжималось сердце. Видно, такова человеческая природа – в первую очередь думается о дурном.

Мама… Эльзи… Мама… Зачем?

Когда это произошло? Не той ли ночью, когда Из почувствовал разверзшуюся пропасть под ногами? Или мать просто хотела, чтобы Эльзи уснула, а Эльзи сама выпила больше, чем нужно?.. Тогда зачем было давать столько? Стакана с парой капель было бы достаточно, а она принесла графин.

Хабернат коварная вещь. Есть несколько составов, но они отличаются лишь концентрацией опаловой пыльцы, особого вида мха, растущего на камнях. В определенной дозировке любой из составов, помимо борьбы с бессонницей (крайнее средство), способен влиять на память или свести с ума тем, что человек перестает понимать разницу между сном и явью, а может просто не проснутся. Поэтому Эльзи сейчас такая?

Извер ощутил, как саднит кожа на вдавленных в столешницу кулаках. Оттолкнулся и быстро прошел в гостиную.

–Фаде, – приказал он птице, и на этот раз Кор послушался. Сложил крылья, отцепился от обода люстры и, упав, растаял, как клок тумана, не успев коснуться пола.

Настроение было отвратительное. Единственным человеком в Амарезе, кто мог утешить и успокоить, была Эльзи. Всегда только она. Плевать на предлоги и причины, Из желал видеть свою жену, что бы с ней не случилось, даже если она забыла все, что их связывало, даже если изменила… Довольно игр и лжи.

На сдернутом с вешалки пальто не хватало уже двух пуговиц. Извер ругнулся и взял другое. Вряд ли Риз обидится за прокат пальто после обвинения в прелюбодеянии с Эльзбет и недели жизни в Остерне под его личиной.

Извер остановил экипаж в пяти шагах от “Погоды в доме” и не успел выйти, как вестник с посланием от Блейза затрепетал перед лицом. А вот и повод. Сам нашелся.

Глава 2

Два Иза и Лиза

Это было как в бородатом анекдоте. Возвращается муж Из из командировки, зачем-то в квартиру друга, а тут картина маслом и страстью. Реквизит расставлен, актеры в позициях. Самое время для сцен. Стойте, а какие к демонам сцены? Я в конце концов разведенная свободная же… И имею полное право же вместе со своей же быть там, где захочу, и с тем, с кем захочу, не испытывая угрызений совести.

Я сосредоточилась и поняла, что действительно – нет. Нет никаких угрызений. Ни на ноготочек. Только резонное возмущение, что в такой важный для меня момент врываются всякие и мешают. А что это за звук? Такой… скрежет. До мурашек. Ти-и-и-ихий, но громкий, потому как положенная в подобных ситуациях пауза начинала затягиваться. Крыша едет?

О, здрасте пожалуйста, и этот пернатый здесь. Уселся своей тушей на приоткрытую форточку, на самый краешек, клюв раскрыл и скрипит. То ли сам, то ли форточкой. А мурашки от сквозняка. И еще от того, что двое этих… слов не подобрать кого на первый взгляд отличались только оберткой, а на второй… И на второй. Разве что у того, что у двери еще и саквояж был, очень похожий на мою сумку, только побольше.

– Из, – сказал тот, что стоял поближе ко мне.

– Из, – отозвался тот, что подальше, шлепнул саквояж в угол, из бордового пальто вывернулся, небрежно бросил одежду куда-то в сторону. Не смотрел даже, куда, как человек, который точно знает, где у него в доме что. Прошел к креслу. Упал подтянутым задом на подушки, посветлел лицом, будто полдня в поезде в общем вагоне провел. Ноги вытянул, заметил присохшую грязь на сапогах, подобрал обратно. Наплюхал из стоящего рядом на столике графина в стаканчик, нюхнул, дернул бровью, сделал стаканом в нашу сторону и пригубил, блестя глазами.

– Как диванчик, пуговка? Удобный?

– Не успели проверить, – ответила я, разглядывая симпатичного наглеца.

А глаза-то другие. Синие, но не те. И волосы. И подбородок чуть не такой. Скулы мягче. Да и сам весь немного не такой, будто с того, что рядом со мной, чуть-чуть острые углы подобрали, а картинку светлее сделали на полтона.

Моргнула – одинаковые.

Снова моргнула – нет, не одинаковые.

Что за ерунда?

Выходит, я этой их маскировки в упор не замечала? Вижу же совершенно отчетливо – разные! Вот мой Из-Извер, чтоб ему икалось, черненький и пронзительноглазый, а вот Ризер – волосы-глаза светлее, черты лица мягче и подвижнее. Хотя, когда вошел, они мне как два отражения были. Будто их облики смешали и ровно на два разделили.