Развод со зверем

— Расскажи, как твои племянники? — обернулась Оксана от кофеварки. — Кстати, очень жаль, что Игорь работает только на людей…

— Да, он в этом вопросе принципиален. — И я снова пригубил вина. — Хорошо у них все. Андрей вырастил прекрасных сыновей.

— Я знаю, что тебе пришлось делать пересадку его сердца. — Она поставила передо мной чашку и села за стол, изучающе глядя мне в лицо. — Тебе досталось... Но ты этого не заслуживаешь, Яр.

— Все ты обо мне знаешь, — грустно улыбнулся я, ощущая себя вновь пустым до глухого звона в голосе.

— Ты мне дорог, — обворожительно улыбнулась Оксана, но я ей не ответил на улыбку. И она поняла все правильно. — Ярослав, я…

— Прости, — вставил я смущенно.

— Я не собиралась тащить тебя в постель, успокойся. Ты мне дорог. И ты мне ничего за это не должен. Понял?

Но от меня не укрылась еле слышная нота горечи в ее голосе.

— Понял, — покладисто кивнул я.

— У тебя есть кто-то?

— Нет. Я бы не сидел здесь.

— Видимо, скоро появится, — улыбнулась она неожиданно хитро.

— Это вряд ли, — подобрался я.

— Я видела твой взгляд, когда ты говорил про свою ассистентку. У тебя светились глаза.

Я обескураженно замер, щурясь на Оксану.

— Это тоже вряд ли… — начал озадачено.

Да, мы могли выдавать свою привязанность буквально во взгляде, но я еще не привязан к Моли настолько. Да я вообще к ней не привязан! А Оксана видела все эти возмущенные метаморфозы на моем лице и наслаждалась ситуацией.

— Ты меня взяла на слабо, — констатировал я досадливо.

Она рассмеялась.

— Ты бы себя видел, Ярослав.

— Мне просто важно, чтобы моей ассистентке не пришлось адаптироваться по факту внезапного оборота пациента на очередной операции, только и всего.

— Знаешь, а мне стало даже как-то спокойнее, — веселилась она, подчеркнуто игнорируя мои оправдания, — проигрывать профессиональному хирургу, которую ты сам рекомендуешь, не так болезненно для самолюбия.

— Ты забегаешь вперед, — раздраженно фыркал я.

— Ладно-ладно, не рычи только. Я рада за тебя. И тебе стоит подумать о том, чтобы начать расторжение договора, Ярослав, — сменила она тон на деловой. — Это не так быстро все, и развязывать узлы нужно будет постепенно. Тебе нужно не только свою ассистентку оттуда вытащить, но и себя.

Я слушал, опустив взгляд на чашку кофе в руках.

— Я подумаю.

— Прости меня, пожалуйста, Князев, но ведь тебе сейчас этого никто не скажет…

Да, Оксана была права. А я и не заметил, что уже не так равнодушен к тому, что происходит вокруг. По крайней мере, делать то, что считаешь нужным, — всегда лучший вариант, если не знаешь, что именно тебе делать в принципе. А то, чем я занимался сейчас — совсем не то. Вроде бы и спасаешь жизни, но при этом остается какой-то затхлый душок на руках, от которого все сложнее отмываться. И если действительно есть вариант избавиться от этой кабалы, то стоило задуматься всерьез…

— Слушай, я весь вечер хочу спросить…

Я отвлекся от мыслей и поднял на Оксану взгляд.

— …Кто тебя так отделал?

***

30

***

— Лариса Дмитриевна, за мной!

Я подскочила от неожиданности и пролила кофе на столешницу.

Это что было?

— Волкодав! — произнес Сава одними губами, округлив глаза и выкатив их в сторону приоткрытой двери в ординаторской.

Я подскочила, так и не успев проснуться, и выбежала в коридор. Князев не удосужился подождать, пришлось нестись во весь опор, чтобы догнать его у лифта. Добралась я до него, конечно же, с приступом стандартной утренней тахикардии, но то, что Князев это заметил, стало неожиданностью.

— Что у тебя с сердцем? — потребовал настороженно в тишине лифта.

— Пониженное давление, — нарочито бодро отрапортовала я, зачем-то делая от него шаг к стенке, и на всякий случай задержала дыхание. — Для меня это нормально.

Но он вдруг схватил мое запястье и глянул на свои часы.

— Сто пятьдесят, — констатировал, недовольно сужая на мне глаза.

— Пройдет, — надавила я, забирая руку. — Вы меня куда-то звали…

Но вместо ответа он подхватил меня под руку и вывел из лифта на этаже диагностического корпуса:

— И давно для тебя это нормально?

— Ярослав Сергеевич, давайте не будем обсуждать мое ЧСВ? То есть ЧСС! Вы что хотели?

— Ты забыла, что я здесь задаю вопросы, — отбрил он и завел в ближайшую смотровую. — Сядь на кушетку.

Он выхватил стетоскоп из ящика и бесцеремонно задрал мне футболку. Я же отчетливо сглотнула, пытаясь подавить возмущение его бесцеремонностью, и мой голодный желудок неожиданно оказал мне воинственную поддержку громким урчанием.

— Холодный стетоскоп — вообще не то, что мне сейчас нужно. Кофе бы, — смутилась я и подняла на Князева взгляд.

Он сосредоточенно слушал, как колотится сердце у меня в груди, и его близость не давала шанса сократить свою ЧСС. Что-то в нем сегодня снова изменилось. Он будто опять стал человеком, хотя, расслабляться с ним никогда нельзя. Может, до него моя версия слухов дошла, и эта его озабоченность — просто новый раунд?

Как же я от всего этого устала!

Я почти не спала сегодня. Домой добралась к полуночи, проворочалась в кровати до четырех утра, перемалывая разговор с Азизовым и тошнотворные эмоции, которые он вызывал. А в пять утра нужно было уже вставать. Откуда тут быть нормальному ЧСС, если уже в семь тридцать я вынуждена преследовать начальство по коридору? Кстати, а может он инсценировал мое преследование? Хочет слухи подрихтовать? Мол, вот она бежит за мной…

— Давно обследовалась? — вдруг поинтересовался Князев, стягивая стетоскоп.

— Давно, — удивленно хлопала я глазами. — Зачем это все?

— Обследуешься сегодня между операциями. — Он потянулся к ящику и извлек набор для забора крова.

— Ярослав Сергеевич, вы продолжаете со мной играться, как кот с мышкой? — досадливо проворчала я и попыталась подняться, но он не позволил, схватив за руку и устроив ее не кушетке с удобством. Но я не сдавалась: — Можете не утруждаться в создании новых слухов. Вы победили. Вернее, победили бы, если бы наш директор подписал мое заявление на увольнение вчера. Но мы можем вместе с вами к нему сходить, а то я не смогла доказать, что работать вместе у нас не выйдет…

— Помолчи, — раздраженно приказал он, держа меня за руку. — А теперь восстанавливай дыхание. Вдох…

Я раздула ноздри, пытаясь выдержать его взгляд.

— Я сказал «вдох», — понизил он голос угрожающе. — И медленный выдох.

Я вздохнула и перевела взгляд в потолок:

— Дайте адреноблокатор.

— Ты мне бодрая нужна сегодня.

— Неужели? Для чего же? Бегать за вами по коридору?

— Не думал, что это будет проблематично для той, которая так бьет, — вдруг улыбнулся он так тепло, что я растерялась. И это разозлило не на шутку.